– Долго еще ковылять во тьме? – осведомился Чаклыбин, брюзгливо морщась.

– Часа четыре. – Андрей хлопнул стопарик. – Дружище, ты обронил загадочную фразу, которая не дает мне покоя.

– Это мы можем… А какая фраза?

– Ну что-то в духе: дескать, Енисейский понимал Ваглайча, поэтому рвался навстречу тарогам через Мрагвенд.

– Верно. – Всеволод доел салат, допил полезную жидкость и задумчиво посмотрел на панель автомата раздачи. – Нет уж, потерпим до Калиюги, там в кабаке поужинаю как следует… Я же сейчас про Порфирия книгу пишу, уже не первый месяц в образ вживаюсь… – Он замолчал, словно погрузился в отвлеченные размышления. – Полное впечатление, что сражения в Артемиде, Трамплине, Конусе и Призме не слишком занимали Енисейского. Он держал наготове огромную армию, но не пускал в дело, как будто приберегал для более важного противника.

Чаклыбин выжидательно посмотрел на собеседника. Безусловно, писатель был умен, эрудирован и проницателен, однако не решался сделать последнего вывода – ему тоже мешали психологические барьеры общепринятых концепций. Напрасно считают дилетантов способными к ортодоксальному мышлению, они могут лишь приблизиться к разгадке, но не сумеют перешагнуть устоявшиеся представления об истине. Долгий путь привел Андрея на грань, за которой – либо безумие ошибок, либо великое открытие. Теперь ему казалось странным, почему другие не видят столь простых различий, а потому пытаются объяснить гениальную политику свалкой глупейших просчетов.

– Либо против Ломандара, либо против Кьелтарогга, – пряча ехидную гримасу, предположил историк.

– Похоже, воевать с ломами он не думал. – Всеволод ткнул вверх указательным пальцем. – Два великих политика рвались навстречу друг другу. Кордо бросил армию на даласов, а Порфирий – на рагвенов. После захвата Мрагвенда и Даласули тароги и люди вступали в соприкосновение. Возник бы новый фронт, предназначенный решить заочный диспут гениев.

Он был умен. Историки привычно описывали второй этап 9-й Галактической как непродуманные метания земных и тарогских стратегов. Удары наносились хаотично, усилия постоянно переносились с одного фронта на другой, но нигде ни Кордо, ни Порфирий не одержали решительной победы.

А ведь так просто все загадки рушатся, если не искать ошибок, но попытаться разглядеть логику. Чаклыбин сумел увидеть часть разгадки: сначала Ваглайч и Енисейский прибрали ближние звездные кластеры, необходимые для дальнейшего существования обеих держав. Затем устремились навстречу друг другу. Разделявшее ССМ и Кьелтарогга пространство становилось все тоньше. Еще месяц – и встретились бы передовые отряды. Встреча не состоялась: в последний момент между людьми и тарогами вздыбилась непреодолимая преграда – громадная армия Ломандара.

– Да, именно так и было, – вкрадчиво проговорил Андрей. – Но что, если две лавины катились во встречных направлениях не для войны? Встреча могла создать не только новый фронт, но и общую границу. Ведь обе наши расы не имели причин для вражды, а вот общих врагов имели.

Смущенный парадоксальностью неожиданной гипотезы Чаклыбин задумался, удивленно поглядывая на друга. Подумав с минуту, он покачал головой в знак несогласия и, нахмурившись, поинтересовался:

– С чего ты взял?

– Вспомни речь, которую сам цитировал на съемочной площадке. Кордо говорил, что предстоит последняя битва, после чего повторил свой традиционный слоган: «У нас нет союзников, но есть друзья».

– Намекаешь, что битва за Даласули стала бы последней, а никакой войны с людьми Кордо не замышлял? – Писатель был растерян и одновременно заинтригован. – Друзья, но не союзники – согласен, это мог быть намек на человечество… Только без веских доказательств это – просто спекулятивные рассуждения. Мне, писателю, подобное простительно, а тебе придется потрудиться, чтобы обосновать идею.

– Будем искать доказательства, – твердо сказал Андрей.

Как водится среди существ интеллектуального труда, друзья занялись ерундой, то есть потихоньку выпивали, слегка закусывали, а попутно пытались найти слабые места в гипотезе Машукевича. Заглянувшие в салон оператор и маэстро Жозеф, услыхав возбужденные выкрики, побоялись вмешиваться – очень уж обсуждение напоминало прелюдию к мордобою. Осторожно прикрыв дверь, акулы шоу-бизнеса ретировались, едва не столкнувшись лоб в лоб с торопливо шагавшим по коридору Тариэлем.

Доктор Гагиев застал уже затухающий спор. Отчаянно размахивая руками, Чаклыбин выкрикивал:

– Порфирий не оставил мемуаров, тебе придется работать по косвенным признакам. Обязательно поговори с дожившими до наших дней членами правительства.

– Да! – повышенным тоном согласился разгоряченный Андрей. – Да, с политиками! И с военачальниками. Может, в разговорах с ними президент упоминал какие-то планы!

– Черта с два он с кем-нибудь откровенничал, – чуть потише сказал начинавший уставать Всеволод. – Очень скрытен был. Я же встречался с его сыном и вдовой… Хотя, конечно, я ведь не спрашивал об этом.

– Сможешь еще раз поговорить с ними?

– Не сомневайся… – Писатель заметил Гагиева. – А вот и скрывающийся от коллектива работник здравоохранения.

– Здорово, – доктор помахал рукой, – мужики, есть серьезный разговор. Без посторонних.

Молниеносно проглотив порцию котлет – такой скорости даже в казарме не сразу научишься – и прихватив бутылку минеральной воды, майор вышел в дверь, поманив заинтригованных собеседников.

Каюты на шхуне были тесные. Даже капитанская, где жили Виктория с Андреем. Остальным пассажирам достались каморки со складной, убиравшейся в переборки мебелью.

Для гостей лже-доктор откинул койку, предложив садиться. Сам он пристроился на дистрофичном табурете и включил лежавший на столике планшет. Прочитав название, Андрей зауважал бывшего сослуживца еще сильнее – такие модели, несмотря на компактность, превосходили по тактовой частоте и объему памяти даже очень дорогой и производительный видеокомплекс, на котором он работал дома.

– Вы, братцы, получше меня в истории разбираетесь, – неожиданно сказал Гагиев. – Что говорит наука про бомбежку Глешнеке?

– Спроси чего-нибудь полегче. – Смешок Чаклыбина прозвучал немного нервозно. – Сейчас начнем спорить, и даже мы с Андрюхой поругаемся всерьез.

– Давайте основные факты и трактовки, – строго потребовал майор. – И без скандалов.

Изложение фактов несколько затянулось, хотя писатель и аспирант-историк вели себя довольно смирно, то есть друг друга почти не перебивали, только время от времени вставляли уточняющие замечания.

По итогам 8-й Галактической войны отторгнутая от Кьелтарогга планета Глешнеке перешла под протекторат 12-й Империи. Основное население составляли шерлоны, тарогов там проживало вдесятеро меньше, за годы оккупации на планету перебралось несколько миллионов импиков и перцев, а также сотни тысяч ломов. В начале 70-х годов большие державы проводили политику «разумного миротворчества». Реально Империя и Республика помогали Кьелю преодолеть послевоенный кризис, пытаясь убедить Ваглайча в своей вечной дружбе, чтобы направить реваншизм кабтейлунка против человечества.

Однако, создав сильную армию, Кордо умело сыграл на противоречиях Империи, Ломандара и Республики. При поддержке ломов он вернул некоторые области, потерянные в прошлой войне. Помимо прочего, Кьелтарогга получил частичный контроль над Глешнеке, но импы и ресы сохранили свои гарнизоны – под предлогом защиты соотечественников.

Обстановка постепенно накалялась, армия кабтейлунка росла, Ваглайч энергично требовал пересмотреть несправедливый договор о капитуляции. Ломы не возражали против возвращения нескольких миров, населенных тарогами, поскольку тем самым ослабилось бы влияние старых держав. Ставший главой правительства Порфирий Енисейский также заговорил о скоплении Призма, и Бсархад дал понять, что по справедливости рагвенам нечего делать ни в Призме, ни в Конусе. Сами ломы предъявили претензии на несколько скоплений, включая Облако Алеф – формально бесхозное, но фактически подвластное корпорациям 12-й Империи.