– Догадайся с двух попыток, – предложил Андрей. – Напыльниковские убежали, вы нам на помощь лететь не пожелали… Напряги извилины и ответь, кто в этой дыре настоящий охотник.

– Подумаешь, одного подстрелили, – обиделся Аркадий. – Мы четверых взяли.

Рассвирепевший Савва пригрозил взять дядьку за шкирку и ткнуть носом в остальные трупы, разбросанные поблизости.

– Эти два – наши с братом, – предупредил он. – Остальных можете на свой счет записать.

Сельчане разбрелись, перетаскивая добычу в багажники машин. Братья прижали отца к борту машины, и Андрей вежливо поинтересовался:

– Значит, когда тебя родные дети зовут, можно не отвечать… А когда главный деревенский придурок позвал, так ты сразу примчался?

– Ну так вышло, – смущенно пробормотал Виктор Афанасьевич. – Вы же справились…

– Я тебе дома кино прокручу, как мы справились, – прошипел Савва. – Если бы не Роберт, Андрюшка валялся бы порванный, а я бы тебя порвал!

– Успокойся, нервный какой, – грозно прикрикнул из кабины дед. – Ну виноват Витька, что ж теперь, до смерти попрекать будете?

– Нет, это меня можно всю жизнь попрекать, что в университете остался! – заорал Андрей.

Деду пришлось приложить немало дипломатических усилий, чтобы помирить, успокоить и затолкать в кабину буйное потомство. Всю дорогу они дулись друг на друга и демонстративно молчали. Только на последней минуте полета, когда машина снижалась над деревней, Андрей потребовал высадить его с Робертом возле завода. Савва тоже вылез, успокоив деда: мол, не боись, вернемся, не улетим без прощания. Тем более что вещички в доме остаются.

Домой пришли, слегка успокоившись. Андрей не мог нарадоваться тесаку с рукоятью и ножнами из чугунной березы. Савва тоже растратил запасы злости, но задерживаться в родительском доме не собирался.

Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:

– Неужели мы вас так сильно изводили придирками?

– Дыхнуть не давали, – буркнул Савва. – Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота – как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.

– Ни разу не купили одежду, какую я просил, – мрачно припомнил Андрей. – Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить – мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.

– Неправда! – обиделась мать. – Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?

– Конечно, можно, – согласился старший сын. – И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я – в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.

– Когда? – Мать сделала удивленные глаза.

– На другой день после выпускного, – напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. – Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.

Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:

– Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…

– Исключение, подтверждающее правило… – Андрей отмахнулся. – Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?

– Это он всегда рад стараться, как пионер. – Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. – Скоро гости соберутся, вот и поговорите.

Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…

– Пошли, братишка, хоть ванну примем, – тоскливо позвал Савва. – А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.

– Так и скажут, – согласился Андрей. – Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.

Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось – из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.

Переодевшись в чистое, он позвал Роберта и Савву, снял записи с их видеофонов и прицелов, добавил видеокадры со своих устройств и принялся компоновать фильм о сегодняшней охоте. Попутно они поболтали о работе. Робби рассказал о новых комплектах мебели из чугунной березы, красной ивы и псевдодуба, потом поговорили про аспирантуру Андрея и карьеру Саввы, недавно ставшего начальником смены Центра сверхдальней связи при континентальном космодроме.

К моменту окончания работы плохое настроение почти растаяло, но при виде некоторых гостей Андрей опять приуныл. Кроме родни, с которой можно было бы смириться, нелегкая принесла несколько несносных соседских семей, в том числе явились две молодящиеся тетки, чье присутствие означало неизбежно громкий скандал.

Изображая радостные улыбки, братья пожимали руки, подставляли лоб для поцелуев, старательно избегали наиболее неприятных особ. Едва завершилось шумное рассаживание вокруг стола, как ворвались опоздавшие – в надежде на штрафные стопарики – полузнакомые соседи, и церемония пошла на второй круг. Все громко хвастались числом и размерами добытых седьмаков – послушать их, так перебили не меньше сотни зверей. Андрей даже заржал и шепнул сидевшему с другой стороны от деда брату:

– Точно так же на фронте сводки составлялись. Десять батарей стреляли по вражескому флоту, подбили один фрегат. А в рапортах каждый командир подразделения пишет, что именно его батарея уничтожила два эсминца. Вышестоящий штаб, конечно, поделит результат пополам или даже натрое, но все равно на Землю уходит донесение о колоссальных потерях противника.

Дед Афанасий так смеялся, что старику дыхание перехватило. Он даже закашлялся, хватаясь руками за сердце и диафрагму. Малость успокоившись, старик подтвердил:

– Правильно внучек сказал. Помню, когда было большое сражение за систему Вайстерн, нашу роту атаковали танки. Двоих мы с Олафом, это напарник мой, подбили, третьего – «Носорог» завалил главным калибром. Остальные, понятное дело, развернулись и дали деру. Так потом каждый взводный пытался эти машины записать на свой счет. А чем они могли танк подбить? Единственный «дырокол» у нас оставался… Наш лейтенант послал даже солдатиков к подбитым машинам – снять паспортные таблички с движков, чтобы точно доказать: мол, наша добыча, ничья больше.

– Вайстерн? – удивился Андрей. – Я думал, главное сражение было в системе Альганга.

– Альганг – отдельный разговор. – От нахлынувших эмоций дед замотал головой. – Там тоже много чего случилось.

Их конечно же прервали. Кто-то совсем нетерпеливый настойчиво требовал объяснений, почему городские не приняли участия в охоте, а где-то в сторонке отсиживались.

Дурак заткнулся, когда Савва встал в полный рост, расправив плечи, накачанные гирями-трехпудовиками:

– Сейчас кино покажем, которое на охоте сняли, – мягко сообщил старший братишка. – После просмотра даже ты поймешь, кто в охоте участвовал, а кто лишь языком трепать умеет.

– Да, дядя, про твой героизм все давно знают, – сказал кто-то с другого конца стола. – Давайте кино!

Видеофильм Андрей смонтировал умело – научился, пока крутился в своем шоу. Сначала шли кадры, как они подстрелили первых двух седьмаков, потом умелая режиссура показала Напыльникова и его приятелей, бросающих оружие и бегущих от прыгавшего за ними хищника. В следующем эпизоде братья при поддержке Робби расстреливали атакующую стаю. Народ смотрел, не отрываясь, ахая в особо напряженные моменты. А в сцене, где седьмак сучил лапами, пытаясь зацепить когтями Андрея, придавившего стволом его морду, послышались испуганные крики – не только женские.