– Так скажите же ясно, представитель, как нам быть? Что нам делать теперь, чтобы не получить пулю в затылок от ваших же работничков? От коллег наших бывших, а?

– Ну, объясните, в конце концов, что происходит? – взмолился Генрих. – Только не при них. – Он кивнул на косматого парня и барышню.

Санек подошел к тем и, что-то тихо, но жестко, сказав, отвел в другой конец помещения. Парень засопротивлялся было, но на помощь Саньку подошел Игорь, и группа отошла за пределы слышимости.

Рядом остался сидеть только скучающий Мишаня.

Жека тихо и монотонно повторил свою историю.

Генрих молча выслушал все и на вопросительный взгляд Жеки беспомощно развел руками.

– Даже не знаю… Я никогда не сталкивался с таким… Моя задача – нанять корректоров и избавиться от следов своей деятельности. Первое мне удалось, второе, как видите, не успел…

– У вас у самого есть Гид? – почему-то спросил Жека.

– Н-нет… Мне не положено. Я ж не корректор…

– Так что – вы вообще не в курсе событий?

– Ну, почему… Еще как в курсе… – странным голосом произнес Генрих. – В девяносто девятом мне пришлось набирать дополнительную группу корректоров по Москве. Ци-бомба тогда была здесь особенно активна… Несколько корректоров погибло… Помните – когда взорвали два жилых дома? Потом – в переходе под Пушкинской площадью…

– Постойте, – обмер Жека, – но ведь это были террористы…

– Ну да. А вы думали, ци-бомба орудует инопланетянами?

Жека помолчал, осмысливая сказанное. Генрих побарабанил пальцами по столешнице и сказал:

– Ага… Я, кажется, понял, в чем дело… Почему вчера так активизировались корректоры… Ну, сегодня вряд ли это повторится. Ведь все уже случилось…

– Что случилось? – не понял Жека.

– Вы что, новости не смотрите? – Генрих округлил глаза. – Ну-ну… Удивительно, что вы пришли именно сегодня.

– Хватит говорить загадками…

– Какими еще загадками, – вздохнул Генрих, – все яснее ясного. Вы еще не видели ци-бомбу в наиболее… хм… ярком проявлении?

– Конечно, нет. Если не считать «яркими проявлениями» нападение на нас же самих…

– Тогда включите телевизор…

Ничего не понимая, Жека огляделся. Телевизор висел на кронштейне под потолком. Генрих, вздохнув, встал, взял из-за стойки пульт и щелкнул им. Засветился телеэкран, раздался голос диктора, в интонациях которого ощущалось волнение и даже нескрываемое изумление.

…Такого Жека представить не мог даже в страшном сне. Такое и не может присниться, так как понимание реальности увиденного было чудовищней любого кошмара.

Там, на экране, в клубах дыма высились башни знаменитого Всемирного торгового центра. Внизу экрана полоска текста сообщала: «Нью-Йорк, прямая трансляция». Это было невероятно, но одно из зданий по непонятной пока причине пылало у вершины. Не успел Жека судорожно сглотнуть, как сбоку вынырнул маленький с расстояния съемки самолет и врезался в соседнюю башню. Полыхнуло, и с невероятной высоты полетели вниз груды обломков.

Это было настолько дико, что напоминало фильм-катастрофу, а никак не реальные съемки.

– Что… это? – выдавил потрясенный Жека.

– Это ци-бомба, – кротко ответил Генрих. – Здесь она проявилась наиболее зримым образом…

На звук работающего телевизора и возгласы комментатора подошли Игорь и Санек. Они, словно завороженные, смотрели на экран.

Вот оно! Это уже не просто слова или какая-то призрачная угроза! Это то, что еще совсем недавно просто невозможно было вообразить нормальному человеку…

Закат человеческой цивилизации, озаренный потрясающим во всем своем ужасе зрелищем! Чудовищное оружие, разъедающее человечество изнутри, оставляющее ему все меньше и меньше шансов…

Все молча наблюдали за растянутой во времени катастрофой.

Вот она – безжалостная машина, против которой брошены простые люди – практически с голыми руками на бесконечные ресурсы и нечеловеческую изобретательность этой адской машины.

А может, они и правы, эти Покровители? Может, надо взять себя в руки и, не давая воли эмоциям, уничтожать нещадно врагов человечества?.. Плюнуть на жалость и совесть – ведь именно такова цена выживания человека на этой планете… Уничтожать всех их, без скидки, даже зная, что под руку попадутся и совершенно невинные люди…

Например, Лена… Даже Лена? И что же, он пойдет на это? Убьет девушку, к которой в его душе уже стали прорастать какие-то вполне определенные чувства? Он сможет убить ее или позволить ее убить, пусть даже ради всего человечества?

Мишаня рассеянно сел на пульт, лежащий на столе. Канал переключился.

Тут шел какой-то японский мультик. Гигантский робот палил изо всех видов оружия, и перед ним рушились гигантские небоскребы. Люди в ужасе кричали и разбегались во все стороны. Робот хохотал басом, а небоскребы все рушились… Это был всего лишь мультик…

Мишаня пробормотал слова извинения и переключил телевизор на центральный канал.

Здесь по-прежнему была картинка, сводящая на нет любую фантазию хитроумных аниматоров.

Жека в смятении сжимал и разжимал кулаки. Он смотрел невидящими глазами на экран, в глубине которого с вершины самого высокого небоскреба падали маленькие невзрачные фигурки.

Шел дождь. Самый жуткий дождь, какой себе можно представить, где вместо капель сыпались с неба на землю люди…

На вторые сутки своего блуждания по лесу и окраинам дачных поселков Акира понял, что за помощью ему все-таки придется обратиться. Преодолев страх и неловкость, он постучался в дверь одиноко стоящего, добротного, но не слишком роскошного дома.

Акире повезло. Хозяином дома оказался некий Николай, бывший военный, занимавшийся теперь фермерством. Жена его, Елена, поначалу не хотела открывать дверь подозрительному визитеру, приняв того то ли за местного корейца, то ли за вьетнамца из подпольных цехов. Однако Николай счел необходимым провести беседу, и, когда выяснилось, что незваный гость – японец, Николай чуть не набросился на Акиру с объятиями.

Оказалось, что до выхода на пенсию хозяин служил на Дальнем Востоке, более того – был моряком-пограничником. Он с восторгом рассказывал, как гонялся за японскими браконьерами, будто повествовал о долгой и теплой советско-японской фронтовой дружбе.

Удовольствовавшись путаными объяснениями Акиры по поводу нападения и коротко кивнув, Николай затащил его в дом и усадил на почетное место. Не утомляя «гостя» расспросами, Николай с женой быстро организовали простой, но обильный стол. И вскоре Акира почувствовал, что начинает избавляться от пропитавшего его тело страха.

Создавалось ощущение, что Николай только и ждал визита Акиры, будто давно задержавшегося праздника. Его можно было понять: сюда нечасто забредают иностранцы, которые к тому же покорно выслушают все, что накопилось на душе у отставного моряка, и сумеют все это понять, да еще и разумно ответить. От Акиры же не требовалось ничего – только слушать, улыбаться и время от времени кивать, восклицая: «Да, конечно! О да!»

Акире пришлось разглядывать фотоальбомы под живописные комментарии Николая, пить с ним самогон, закусывая селедкой и интернациональной картошкой, смеяться над непонятными русскими шутками.

Время от времени, впрочем, Николай как бы вскользь возвращался к проблемам Акиры и говорил, что тому здорово повезло: если он боится возвращаться на родину через Москву, это вполне можно организовать через Владивосток, где у него сохранились ого-го какие связи! Акира с сомнением выслушивал эти не совсем трезвые слова, но неизменно искренне благодарил хозяина. Он чувствовал себя здесь японским браконьером, захваченным в плен благородным и радушным пиратом.

Акиру постепенно заволакивало густым туманом с Курильских островов, сторожевой корабль здорово качало, а Николай, с черной повязкой через глаз и страшным шрамом на щеке, зловеще хохотал. «Аригато! Все схвачено, Акира-сан! У кэпа этой бандитской посудины передо мной давно должок. Так что он никуда не денется, если только не захочет, чтобы его повесили на рее! Тебя спрячут под контрабандными крабами… Да-да, под огромными живыми крабами, закопают прямо в них! Ха-ха-ха! Они страшно колючи, и у них во-от такие клешни! Могут ненароком и голову отхватить, не говоря про что другое! Ха-ха! Но ведь тебя это не пугает, а? Ты ведь хочешь домой, в Токио?»