И самый счастливый тот, кто, покидая светлый мир, уходит в небытие с сознанием честно исполненного долга перед семьёй и близкими людьми, перед народом, Отечеством, кто поверив в Бога, признался Ему в грехах своих и покаялся.
«Те люди благородны, те богаты, те умны, те всегда счастливы, которые живут ради блага других, хотя никто не принуждает их к этому», — гласит древняя индийская заповедь. («Жизнь Викрамы»).
У меня тоже свое представление о счастье.
Я не нажил богатства, но я видел необъятные просторы океана с мачты китобойца. Парил под облаками на планере и любовался зарёй с вершины таёжной сопки. Построил дачный дом. Посадил не одну сотню деревьев. Вырастил добропорядочных сына и дочь. У меня два замечательных внука. И я счастлив.
До сих пор у меня выступают слезы на глазах от потери бесконечно дорогого мне существа — бультерьера Дика. Как велико было моё горе! Как безутешно я рыдал! Как разбила мне сердце эта утрата! И мог ли я быть тогда счастлив?!
Дик был стар, перенёс клещевой пироплазмоз, две операции по удалению паховых опухолей. В душе я был готов к тому, что рано или поздно придётся расстаться с ним навсегда. Но всё во мне противилось этой жестокой несправедливости. Почему живут и не подыхают злые люди: насильники, убийцы, грабители, воры, тунеядцы, мошенники, наркоманы, пьяницы, хулиганы, сплетники, доносчики, нахалы, предатели и прочая человеческая мразь? Почему умер добрый, ласковый, безобидный Дик?
Но это случилось вопреки здравому смыслу и логике. Я похоронил своего любимца на даче под двумя стройными елями. Что–то оборвалось внутри. Чего–то не достаёт мне по сей день. Пустота заполнила душу.
Я знаю, что вы скажете: «У тебя есть дети, внуки, жена. Жалей их, думай о них, а не о какой–то собаке. Нечего убиваться, как по близкому человеку. Крышу у тебя сдёрнуло, факт!»
Ничего–то вы не понимаете. С крышей у меня всё в порядке. Так сказать обо мне могут лишь те, кто никогда не сидел над умирающей под капельницей собакой. Кто не выносил её, слабую после операции, во двор. Кто не разделял с ней место в палатке, в машине, в электричке. Кто не ел и не пил с ней в таёжном походе из одной чашки и не делил с ней последний глоток воды и бутерброд. Кто не понял истинно бескорыстной собачьей верности и любви.
Вас предаст жена, променяет, если представится случай, на более выгодную партию, выкажет раздражение вашей затянувшейся болезнью. Вам наплюют в душу родственники, друзья, коллеги, кинут в беде, сделают подлость. Ваши дети, взрослея, оставят вас, проявляя равнодушие и безразличие к вашим старческим заботам. Вас обидят внуки, вымогая пенсионные деньги, квартиру, раритетные вещи.
На все эти гадости не способна собака, терпеливо ожидающая вас с работы, вздыхающая, стригущая ушами при каждом шорохе в подъезде, чутко стерегущая ваши шаги на лестнице.
Эх, Дик, Дик… Плохо мне без тебя.
Помнится, прошлой осенью священник Бердского храма отец Михаил вёл беседу с прихожанами о счастье и несчастье. Из уст почтенного служителя церкви прозвучала интересная трактовка этих понятий.
— Счастье — быть с частью чего–либо. Быть наделённым частью хлеба, денег, иного добра, — пояснил священник. — Несчастье — не быть с частью чего–либо. Например, урожая.
Слава Богу, несчастья и беды обходят меня стороной. Может, потому, что таковыми их не считал. Научился оправдывать беды и находить в них полезное для себя. Сломал ребро — значит, так надо. Ангел–хранитель смог отвести от меня ещё более страшную беду только серьёзной травмой. Иначе вместо больничной койки я бы угодил на мраморную скамью анатомической лаборатории. Подвернул ногу, повредил руку — радуйся! Могло быть хуже! Случилась неисправность в автомобиле, ты не можешь выехать из гаража, лежишь под ним в дождь на обочине дороги с гаечным ключом и чертыхаешься. Не ругайся — так надо! Не придержи Ангел–хранитель и въехал бы во встречный «Камаз», в бетонный столб — да мало ли ещё в какое дерьмо мог бы вляпаться. Опоздал на самолёт, на поезд?! Опять радуйся! В катастрофу не попал! Много тому примеров.
Я не ставил себе несбыточных и грандиозных целей, но те, что намечал, достигнуты. В исполнении желаний помогали собственное упорство, терпение, знания и Божья помощь. Силой и прочими достоинствами Бог тоже не обидел. Иными словами — жизнью доволен. Скучать не приходилось. На здоровье не жалуюсь, хотя и были с ним проблемы. Спасибо Пресвятой Богородице. Спасла меня. Как это случилось, я сейчас расскажу.
А было так…
Прошлой весной, возвратясь с работы, почувствовал я слабость. Сердце бешено колотилось. «Господи! Да что это со мной?» — подумал я. Вдруг симптомы расстройства желудка позвали меня в туалет, но всё оказалось гораздо хуже: кровь струйкой свёкольного сока потекла из меня.
— Вот и всё… Крантец! — вслух сказал я сам себе. — Не думал, не гадал, что так неожиданно кони кину. И с чего бы это? Прободная язва? А что больше?
С трудом натянул штаны, шатаясь, вышел из туалета. Меня заносило в разные стороны как во время шторма. Или как пьяницу. Цепляясь за дверные ручки, добрался до дивана. Странно… Сижу — ничего не болит, не качает. Пытаюсь встать — падаю. А подо мной уже мокро от крови. Сознание чёткое и ясное. Никакого страха. Одно очевидно: не жилец я больше на этом свете. Но теплится надежда: «Позвонить 03, может ещё не поздно..?
— Алло, скорая? Вокзальная, 14, квартира 37… Третий подъезд, третий этаж… У меня обильное кровотечение… Нет, не ранен… Кишки прохудились…
Сейчас приедут. Лихорадочно соображаю: «Если не выгребусь, в ящике стола дети найдут рукопись почти готовой порнушной книги «Приключения боцмана Рындина». Стыд какой и срам! Скажут: «Вот чем наш папаня занимался!»
Переодеться сил нет. И время на исходе. Вот–вот явятся за мной люди в белых халатах. Но не одеждой обеспокоен я. И не бьёт меня испуг от холодеющих рук и ног. Другое страшит: как дойти до стола в другой комнате и порвать злосчастную пачку листов порочащей меня книги, которую я намеревался издать под псевдонимом?
Собрав всю волю, я пошёл. Пол уходил из–под ног. И вот уже в руках злополучная рукопись. Вихляясь, падая, почти ползком добрался до кухни, изорвал в клочья бумаги, от чтения которых сворачивались бы уши у взрослых людей и наливались бы похотью глаза юношей, возбуждая в них развратные желания.
Каюсь! Прости, Господи, писал я эту книгу. Не для обогащения, но для одного лишь желания на вырученные деньги издать другую: «Тигровый перевал» — сборник таёжно–приключенческих рассказов, опубликованных ранее в центральных журналах. «Приключения боцмана Рындина» писались легко и быстро, поскольку пошлых примеров разгульной жизни мне было не занимать. Что–то порядочное написать не легко. Что–то из рук вон выходящее, паршивое не составляет труда. Напечатать книгу увлекательных рассказов о таёжных жителях, о красоте уссурийской тайги я не могу — денег нет. Выпустить порнографический роман — пожалуйста! Издатели готовы на свои средства преподнести на читательский стол пикантное блюдо секс–продукции, уверенные в её выгодной распродаже. Но позорный этот путь — не оправдание благородной цели. И Господь отвёл мою руку от грязного дела. А по–другому, видимо, я не отступился бы от постыдного замысла, как только будучи наказанным смертельной болезнью.
И вот врачи на пороге. Опираясь на их плечи, вышел к машине. А скоро в приёмном покое больницы лучший хирург города Бердска Виктор Александрович Завальников, беглым, но опытным взглядом, сухо констатировал:
— Большая потеря крови. Ввести глюкозу, готовить к операции… Срочно!
После капельницы мне стало легче. Набросив простыню на своё нагое тело, я побрёл на снимок брюшной полости. В полумраке рентген–кабинета эшафотом мрачно темнеет остов подиума, куда мне надлежало взобраться под громоздкий аппарат, показавшийся мне гильотиной. За столом дремлет женщина–врач. Настольная лампа бросает бледный свет на её усталое и уже не молодое лицо, на затрёпанный по краям настенный календарь с изображением Божьей Матери с младенцем на руках. Золотой нимб вокруг головы Богородицы, покрытой платком. Её внимательный материнский взгляд, преисполненный величия и гордости за рождение дитя, которому суждено стать мессией Бога на земле, Спасителем душ человеческих. Электронные часы показывают за полночь. Жуткая тишина.
