Или просто кто–то решил, что это не нужно? Некто властьимущий, продвигающий в массы дешевые песенки про любовь, бездарные скандальные ток–шоу, примитивную литературу и кинофильмы? Как же порушить многослойные барьеры врагов, вся жизнь которых подчинена тому, чтобы люди не задумались, кто правит ими, не восстали, не скинули с себя их обременительные оковы, а молча и безропотно прованивали потом, даже и не думая сунуть нос в иную, более глубокую плоскость…Этого никогда не позволят сделать властьимущие угнетали, трясущиеся за свои места и жаждущие иметь в подчинении один лишь скот, но не разумный народ …

Где же водка?… Она должна помочь… должна дать ответы на мучающие вопросы. Как невыносимо существование в этом примитивном мире, построенном таким образом, чтобы уничтожать всякое инакомыслие, чтобы подавлять индивидуальность и превозносить стадо… От бюрократических препонов до армии, от уравнительных законов до восхваления отбросов в музыке, литературе, театре и кино… Все это преследует лишь одну цель — мерзкую и отвратную — отупить нацию… Ни одному человеку так и не суждено увидеть роман Андрея… Потому что так решил враг! Подонки! Мерзкие жалкие человечишки!

Андрей принялся метаться по квартире и крушить все подряд — тарелки, стаканы, коробки с компьютерными дисками. Он вытаскивал из шкафов одежду и кидал ее на пол, в отчаянии топча ногами. Он кричал и матерился, пиная стулья и кресла, а затем, обессилев, лег на пол и зарыдал… Он не хотел больше жить… Ему все обрыдло. Этот жалкий мир, эти жалкие люди, эти всесильные враги… Поднеся ко рту водку, он пожирал ее жадными глотками, а потом кашлял и плевался, но все равно пил… Потому что не видел иного выхода и пути спасения. Вся жизнь напрасна, а борьба не имеет смысла. Все кончено… Все пошло не так…

Андрей закрыл глаза. Истерика выпила все соки — хотелось лечь и уснуть. Он настолько глубоко ушел в себя, что даже не заметил, как в замке повернулся ключ, и в квартиру зашла Наташа.

— Андрей, я пришла забрать вещи, — сказала супруга, но замерла на полуслове, как только оглянулась по сторонам….

Она пришла в ужас от царящего бардака: от побитой посуды, разбросанных вещей и грязи… Словно пришла не в дом, где прожила несколько лет, о котором заботилась и старалась держать в чистоте, а в наркоманский притон. Вскоре ее взгляд натолкнулся на Андрея, лежащего в комнате, и она тот час устремилась к нему. Небритый, с грязной головой, в драной одежде, с красными от слез и алкоголя глазами, он мало чем напоминал ее мужа… однако это был он…

Окатив Андрея холодной водой и выслушав в свой адрес нелицеприятную матерную тираду, она принялась трясти его за плечи.

— Андрюша, миленький мой, что с тобой стало, на кого ты похож?

— Оставь меня, безумное видение. Дай хоть подохнуть молча, в тишине…

— Боже мой, Андрюша! Если б я только знала, что с тобой станет, я бы ни за что не ушла. Прости меня, миленький мой, я же как лучше хотела. Сейчас я тут приберу.

— Предателям не место средь поэтов.

— Что ж ты такое говоришь, глупыш! Ну ничего, ничего. Ты полежи, а я все сделаю.

Отойдя от Андрея, Наташа тут же принялась раскладывать все по своим местам, пытаясь если и не исправить царивший бедлам, то хотя бы придать ему не такой отвратительный вид. Андрей молча лежал на полу и даже не смотрел в сторону супруги. Ему было плевать на то, что она пришла, что делает, о чем говорит. Главное, чтобы не мешала своим присутствием, не тревожила его и без того умершую душу…

Но куда там! Наведя относительный порядок, она склонилась над Андреем и стала нести какую–то банальщину. О том, чтобы начать все сначала, вновь жить вместе, завести детей… Господи, какое начало, какие дети! Его роман не издали! У него никогда не будет славы и триумфа, а она в такой момент рассуждает о мелочах… Как же примитивен ее мозг, как жалка душонка, есть ли она вообще? Как это бесит! Ну что она капает на мозги, увещевает, роняет слезы над сущей безделицей. Ей никогда не понять того, что испытывает Андрей, ей не по силам заглянуть дальше собственного носа. Как можно рассуждать о какой–то там семье, когда в опасности весь мир? Все люди, которые продолжают жить, как прежде, будто и не было никакого романа, будто и не было безумного труда по ночам, долгих споров с самим собой и бесконечных поисков…

— Заткнись — невыносимо слушать! — крикнул Андрей и стукнул кулаком по полу. — Уйди, прошу, не трожь меня, оставь!

— Я не оставлю тебя! Хватит истерик. Подумаешь, роман не издали! Я ведь говорила, заканчивай заниматься ерундой. Над искать нормальную работу, а не парить в облаках. Я помогу тебе. Мы вместе справимся, Андрюша. Просто тебе нужно смириться с…

— Да как ты смеешь мне втирать мозги, ведь разум твой от стаи не отличен. Примитивизмом люди все больны, я двигаюсь вперед — они статичны. Быть частью общества — позор, и я не буду ей, пока живу на свете. Мне не нужны работа, дом, семья — вы это создали, вот этим и живите. Безвкусием издательства больны, а может просто чья–то злая воля, да я не признан, ну и что ж теперь, уж такова выходит моя доля.

— Андрей! Не заводи старую песню. Посмотри, до чего довела тебя эта проклятая философия! Ты остался один, живешь в бардаке и постоянно пьешь! Неужели, это все, что ты можешь?

— Я выбрал путь, который мне открылся, использовал талант, что Богом дан, и что мне делать, как жить дальше — поверь, родная, знаю я и сам. Никто не публикует — их проблемы, но за ошибки велено платить, и меньше чем за пару миллионов прав на роман никак не получить. Гениев гневить себе дороже, и золотую жилу обретя — холить и лелеять ее должно, а не разменивать себя по мелочам. За невнимание рублем они ответят, ущерб моральный с каждым днем растет, поэтому не стоит волноваться, достойный славы — славу обретет!

— Какой же ты псих, Андрюша, какой же псих…Ты же сам не веришь в свои слова, прекрасно понимаешь, какой бред несешь! Мне жалко тебя!

— Ах, жалко! Вот оно в чем дело! Что, впрочем, от предателя мне ждать? За сколько продалась ты, злая ведьма, на что меня задумала сменять? На деньги, на работу и карьеру иль просто с зависти, что ты лишь серый ум — сдала меня врагам, убить хотела. Ты не жена, ты — прирожденный лгун.

— Я хотела помочь, хотела, как лучше, но ты окончательно лишился рассудка. Жаль, что я вообще связала с тобой свою жизнь. Чертов неудачник!

Хлопнув дверью, Наташа ушла, а Андрей снова схватился за бутылку и начал пить. «Чертов неудачник». Это же просто смешно! Это они все неудачники, тупоголовое стадо баранов! Это их ждет забвение… Это они лишь бездарные насмешки, способные взирать с открытым ртом на правителей и подмахивать им в такт! Варитесь и дальше в своем примитивном соку! Вы не достойны талантов, взращенных с таким трудом в окружающем бардаке. Не достойны их слез, их порывов, их глубокой и чистой души! Вы способны лишь пропотевать потом и делать никому не нужные детальки или пыхтеть на вшивых переговорах, ибо ограничены! Ибо интеллект ваш скуден, а души пусты.

Зашвырнув бутылку в дверь, Андрей с трудом поднялся на ноги и вновь принялся безжалостно разрушать порядок, который с таким трудом создала жена. Все опротивело и сил на борьбу не осталось, как бы он не убеждал в обратном Наташу и самого себя…

Через пару дней, очнувшись от алкогольного дурмана, Андрей потянулся к компьютеру. С трудом разлепив глаза и преодолевая боль в ноющем теле, он зашел в электронную почту и вновь не увидел там ни одного письма от издательств. В отчаянье махнув рукой, он потянулся за водкой. Надо выпить еще, надо прогнать боль, а вместе с ней и иллюзии. Ему не суждено прославиться, жизнь кончена… Зачем жить просто ради того, чтобы жить, без целей и надежд? Он что, амеба или жалкий червь, как все остальные? Нет… подобного существования ему не нужно…

Нащупав водку, Андрей хотел было поднести ее ко рту и вновь погрузиться в манящую пьяную дрему, но в последний момент словно задумался о чем–то и одернул руку от бутылки. Минуточку… А все ли шансы он использовал, не рано ли сдался? Он отправил роман лишь в пять самых крупных издательств, а между тем их не меньше сотни. Пусть не столь авторитетных, но все же. Может, попытать счастья? Сделать последнюю попытку одолеть врагов? Ведь они и добивались того, чтобы сломить его и почти достигли цели. Но только почти. Нужно собраться с силами и сделать последний рывок. А там — будь, что будет…