Где-то внутри дома, пока тот горел, уже после того, как туда вошла Даджа, он услышал треск дерева и штукатурки. Начали падать потолки.

А потом — чудо. Пламя вокруг парадной двери вздулась прочь от дома подобно парусу на крепком ветру. Вдруг огненный пузырь лопнул, разорвав огненное полотно на длинные потоки пламени. В центре этих потоков стояла Даджа Кисубо, с замотанным в одеяло телом на плече и с клеткой в руке.

Клеткой?

Даджа вышла из здания. Тело было слепой девушкой, всё ещё весьма живой. И Даджа вынесла целую клетку зябликов, подумать только.

При виде птиц у него сжалось сердце. Он не хотел убивать никаких животных, особенно таких безвредных, как зяблики.

Даджа поставила девушку на ноги. У неё за спиной потоки огня вернулись в дверной проём, отпущенные, чтобы они могли довершить свой пир из дерева и ткани, масел и стекла.

Идиоты в толпе отпрянули от Даджи. Они должны были дрожать перед такой богиней, как она. Они не были достойны даже целовать её босые ступни, пока она стояла там, в ледяной грязи, протягивая клетку с птицами любому, кто готов был её взять.

Почему она была здесь, в Кугиско, сейчас? Явилась ли она за ним, чтобы сделать его своим слугой, или своим жрецом?

Это он ещё увидит. Он выяснит, достойна ли она его служения. Она может и не быть богиней, просто ещё одним самодовольным магом. И разве не смешно — в его-то годы как бы влюбляться в девушку-подростка, стоящую босыми ногами в грязи, в почерневшей, обваливающейся одежде, с блестящей от пота тёмной кожей? Чем бы она ни была, он будет любить её, пока смерть не разлучит их.

Даджу разбудили хихиканья и шепотки, утром, когда она хотела бы ещё поспать. Она села в кровати: находившиеся от неё в половине комнаты Ниа и Джори отскочили на шаг назад. Они были одеты по погоде.

‑ Вы что это делаете? ‑ спросила Даджа своим самым строгим тоном. ‑ Вам позволено входить сюда только тогда, когда я тут.

Она всегда убирала рабочие материалы после того, как в первые дни её проживания здесь один из самых юных Банканоров исследовал её вещи, и в итоге его рука окрасилась в ярко-жёлтый цвет, но всегда была вероятность того, что дети что-нибудь набедокурят с вещами, которые она не могла убрать.

‑ Но ты же тут, ‑ ответила Ниа.

‑ Я спала. Это не тут, тут.

Даже усталой, Дадже эти слова не показались осмысленными.

‑ Чего вам надо?

‑ Сегодня же надо разбираться с наставниками, да? ‑ разумно спросила Джори. ‑ И медитация после твоего возвращения, даже если ещё будет светло. Так ты никогда не научишься кататься на коньках.

Даджа с ужасом посмотрела на них.

‑ Кататься? Сейчас? До завтрака?

‑ Хорошее время, ‑ заверила её Ниа. ‑ Весь водоём будет нашим. И тебе нужно упражняться, пока ты не привыкнешь.

Даджа зарычала, хотя и знала, что они правы.

‑ Кто тут кого учит? ‑ потребовала она.

Когда она увидела, что близняшки собираются ей ответить, она поспешно подняла ладонь:

‑ Не важно. Ждите меня в сенях.

Они уставились на неё, не двигаясь с места; Даджа вздохнула:

‑ Мне нужно почистить зубы и одеться, не так ли?

Они пошли к двери. Пока Ниа её открывала, Джори пискнула и запустила руку в карман.

‑ Вот это пришло тебе прошлым вечером, ‑ сказала она, кладя запечатанную записку Дадже на рабочий стол. ‑ Из Дома Ладрадун.

Она вышла вслед за Ниа.

Даджа сбросила одеяла и встала. С запиской она разберётся позже, когда вспомнит, что это такое — думать.

‑ Первым делом по утру… нет, это даже не утро, ‑ проворчала она.

Вода в её кувшине была холодной. Она приложила ладони к бокам кувшина, призывая к нему тепло, пока кромка льда на воде не растаяла, после чего она смогла почистить зубы и прополоскать рот, не взвизгивая от холода.

Когда они вышли из дома, Даджа тревожно покачала головой. На крышах города уже начиналась заря, но внизу, в лодочном водоёме и каналах, всё ещё лежали тени.

‑ Ничего не вижу, ‑ пожаловалась она.

Ниа побежала в сарай за факелами.

‑ Как-нибудь мы тебя возьмём кататься ночью, ‑ пообещала Джори, пока они с Даджей сидели на скамейке, надевая коньки. ‑ В Долгую Ночь все носят с собой факел или фонарь, и катаются по городу, и есть киоски, где продают чай и горячий сидр и зимние кексы. Все катаются до рассвета — именно так солнце и находит, как вернуться обратно в темноте. А ещё там пение, и печёные яблоки, и горячие пирожки.

Ниа вернулась с зажжёнными факелами, установила их в гнёзда вокруг водоёма, затем надела свои коньки. Они с Джори встали и выехали в центр водоёма.

‑ Давай, ‑ позвала Ниа сидящую Даджу. ‑ Посмотрим, что ты запомнила.

Даджа поморщилась и попыталась встать. Её стопы выскользнули из-под неё, и она шлёпнулась обратно на скамейку.

‑ Упрись торцом одного из коньков, ‑ посоветовала Джори. ‑ Иначе будешь скользить.

Даджа последовала совету, и сумела встать. Затем она выдернула конёк из льда, что заставило её поехать по льду, размахивая руками. Ниа и Джори скользнули в сторону с её пути. Когда она миновала две трети пути, её стопы продолжили ехать дальше, а она сама — нет. Даджа опрокинулась на спину, уставившись в жемчужное рассветное небо.

Джори и Ниа, сдавленно хихикая, подняли её на ноги.

Вся в синяках и сонная, Даджа села завтракать в оживлённой кухне, где никто не попытается с ней заговорить. Она почти закончила завтракать, когда вспомнила о записке из Дома Ладрадун: она сунула записку в карман, когда выходила из комнаты. Открыв её, Даджа проверила подпись: «Бэннат Ладрадун». Она вспомнила, как он помогал прошлым вечером, как спокойно он управлял пожарной бригадой, и улыбнулась. Он наверное вымотался, но всё равно выкроил время, чтобы послать эту записку.

Даджа начала продираться через дебри его почерка. Написанные Бэном буквы клонились то в одну сторону, то в другую; строки шатались по листу как пьяные. Завитки его букв «у» выглядели как когти. Разве у богатых семей не было учителей, чтобы преподавать их сыновьям чистописание? Браяр писал лучше уже на шестом месяце обучения. Конечно, наставница Браяра грозилась убить его, если он будет неправильно подписывать её банки. Возможно, Бэну нужна была наставница вроде Посвящённой Розторн.

Даджа сложила записку. Возможно, ей следует упомянуть ему идею насчёт перчаток из живого металла. И она хотела бы увидеть дом подлинного героя. Когда ещё она встретит такого?

Дворяне Кугиско строили свои дома на Жемчужном Берегу из камня; как это делал и имперский губернатор. В городе почти все строили дома из дерева: это было вопросом гордости, намеренном отделении от дворянства. Дом Банканор и Дом Ладрадун были образцами наморнского деревянного зодчества. У обоих домов были крытые веранды, шедшие по всему периметру, изысканную резьбу на крышах, окнах и дверных косяках. Оба дома были высотой в три этажа, с крытыми мастерскими, курятниками и конюшнями, соединёнными с задней частью постройки, чтобы никому не было нужды выходить наружу во время ожесточённых зимних метелей.

Дом Ладрадун был больше Дома Банканор, его окна были закрыты ярко вышитыми занавесками, которые было видно через дорогие стеклянные окна. Ступени, оконные рамы и ставни были ярко раскрашены, чтобы отвлекать людей от долгих, серых наморнских зим. Вскоре после приезда Даджи, близняшки сводили её на экскурсию по округе, объясняя ей, что резьба на крышах и окнах показывала род занятий семьи. На Доме Ладрадун Даджа увидела вырезанных медведей, выдр, рысей, зайцев и бобров, объявлявших о том, что семья занимается добычей мехов.