Тот вытянул губы.

— Oui — il у a trente cinq ans[34]. Это было еще до того, как вы родились, — усмехнулся он. Я внезапно представила пятнадцатилетнего Майлза, держащего на руках маленького ребенка — меня.

— Хотите бокал вина? — спросил Майлз, открывая карту вин.

— Хочу, — осторожно ответила я. — Но наверное, не стоит. Ведь мне еще возвращаться в Авиньон.

— Дело ваше, — уступил Майлз, надевая очки. — Но ведь это же ужин.

— Тогда я, пожалуй, выпью один бокал, но не больше.

— А если вы решите напиться, то всегда можете переночевать в доме, — обыденно произнес он. — Там есть свободная комната — с большим сундуком!

— О, мне это не понадобится — я имею в виду комнату, — поправилась я, покраснев. — Я хочу сказать, что не останусь ночевать, спасибо. — Майлз улыбался моему смущению. — Так… вы говорите, что помогаете Паскалю с урожаем каждый год?

Он кивнул.

— Я делаю это, чтобы поддержать родственные связи — поместье основал мой прадедушка Филипп, он был и прадедушкой Паскаля. А еще мне досталась небольшая доля в деле, и я люблю чувствовать себя причастным к нему.

— Значит, Шато-де-Боскет — ваш «Деревенский винтаж».

— Так оно, похоже, и есть, — улыбнулся Майлз. — Мне нравится весь процесс виноделия. Я люблю оборудование, и шум, и запах винограда, и связь с землей. Мне импонирует, что виноградарство включает в себя столько всего — географию, химию, метеорологию и историю. Кроме того, вино — удивительный напиток, который со временем становится только лучше.

— Как вы? — пошутила я.

Он усмехнулся.

— Что вы будете пить? — Я выбрала местное вино «Финес Роше». — А я выпью бокал рейнского, — сказал Майлз Пьеру. — Выходя в свет, я пью чужие вина, — объяснил он мне, а я тем временем взяла меню. — Полезно знать, что имеется у конкурентов.

Пьер поставил перед нами бокалы с вином и тарелку крупных зеленых оливок. Майлз поднял свой бокал.

— Как мило снова видеть вас, Фиби. Когда мы ужинали на прошлой неделе, я надеялся на новую встречу, но и представить не мог, что мы… о. — Он полез в карман за блэкберри. — Послушай, Рокси, — произнес он, пока я изучала меню, — я сказал тебе, что иду в «Мирабель». — Он встал. — Тебя приглашали. — И направился к двери. — Ты сама это знаешь, дорогая. И какой смысл поднимать этот вопрос сейчас?

Майлз поговорил с Рокси и вернулся. Вид у него был раздраженный.

— Прошу прощения, — вздохнул он, убирая телефон в карман. — Теперь она сердится, потому что не пошла. Должен сказать, с Рокси иногда крайне нелегко — но в душе она хорошая девочка.

— Конечно, — пробормотала я.

— Она никогда не поступит… — Майлз пытался подобрать нужное слово, — неправильно. — Пьер снова подошел к нашему столику, и мы сделали заказ. — Но давайте поговорим о вас, Фиби, — продолжил Майлз. — Когда мы ужинали на прошлой неделе, вы парировали все мои вопросы — а мне хочется побольше узнать о вас.

— Что именно?

— Ну… что-то личное. Расскажите о своей семье.

И я поведала Майлзу о родителях и Луи.

Майлз покачал головой.

— Трудно вам всем пришлось. Вы, должно быть, конфликтуете, — добавил он, а Пьер тем временем принес закуски.

Я расправила на коленях салфетку.

— Да. Мне бы хотелось чаще видеть Луи, но все это неудобно. Я решила приходить к ним, не ставя в известность маму. Вообще-то она обожает малышей, но только не Луи, правда?

— Ну… — пожал плечами Майлз. — Я не знаю.

— Она чувствует себя униженной, — продолжала я, разламывая пополам булочку. — Говорит, и помыслить не могла, что отец однажды оставит ее, но теперь думаю, что между ними не было особой близости — они никогда ничего не делали вместе; по крайней мере я такого не помню.

— И тем не менее ей, должно быть, приходится очень тяжело.

— Да, но у нее хотя бы есть работа. — И я рассказала Майлзу, чем занимается мама.

Он взял суповую ложку.

— Значит, она связана с этим человеком двадцать два года?

Я кивнула.

— Это похоже на профессиональный брак. Когда Джон выйдет на пенсию, она последует его примеру — но он, к счастью, собирается работать до семидесяти лет. Работа отвлекает ее, да и деньги приходятся очень кстати, поскольку у папы сейчас… вынужденный простой, — осторожно заключила я.

— А нет шанса, что ваша мама и ее начальник?..

— О нет, — рассмеялась я. — Джон обожает ее, но он не интересуется женщинами.

— Понятно.

— А ваши родители прожили вместе всю жизнь? — спросила я, потягивая вино.

— Пятьдесят три года, пока смерть не разлучила их — они умерли друг за другом с интервалом в несколько месяцев. А случай с вашими родителями не поколебал вашу веру в брак?

Я опустила вилку.

— Вы полагаете, она у меня была?

— Вы же сказали, что были помолвлены. — Майлз отпил вина и кивнул на мою правую руку. — Это ваше обручальное кольцо?

— Нет. — Я посмотрела на ромбовидный изумруд в обрамлении двух маленьких бриллиантов. — Это кольцо принадлежало моей бабушке. Я очень люблю его, отчасти потому, что помню, как она его носила.

— Как давно состоялась ваша помолвка?

— В начале года. — На лице Майлза мелькнуло удивление. — На самом-то деле… — посмотрела я в окно, — свадьба должна была состояться сегодня.

— Сегодня? — Майлз опустил бокал.

— Да. Я должна была сочетаться браком в Гринвичском регистрационном бюро в три часа, а затем планировался обед на восемьдесят человек и танцы в отеле «Кларендон» в Блэкхите. А вместо этого я собирала виноград в Провансе с человеком, которого едва знаю.

Майлз выглядел озадаченным.

— Не похоже… что вас это слишком расстраивает.

Я пожала плечами.

— Это странно, но я не чувствую практически… ничего.

— Следовательно, конец всему положили вы.

— Да.

— Но… почему?

— Потому что… должна была это сделать.

— Вы не любили своего жениха?

Я сделала глоток вина.

— Любила. И очень сильно. Но потом произошли события, изменившие мои чувства к нему, и я дала отбой. — Я посмотрела на Майлза. — Я кажусь вам бессердечной?

— Немного, — нахмурился он. — Но я ничего об этом не знаю и не собираюсь судить вас. Полагаю, он был вам неверен.

— Нет. Просто сделал нечто такое, чего я не смогла простить. — Я посмотрела на озадаченное лицо Майлза. — Могу рассказать, если хотите. Или давайте сменим тему.

— О'кей, — сказал Майлз спустя мгновение. — Не стану отрицать, что меня терзает любопытство. — И тогда я коротко поведала ему об Эмме и Гае. — Майлз разломил булочку. — Все это очень неприятно.

— Да. — Я снова отпила вина. — Лучше бы я не знакомилась с Гаем.

— Но… что сделал этот несчастный человек?

Я допила вино и, почувствовав, как по венам разливается тепло, рассказала Майлзу о своей помолвке, о Дне святого Валентина и о телефонном звонке Эммы. А затем о том, как приехала к ней домой.

— Вы пережили ужасную травму, Фиби, — покачал головой Майлз.

— Травму? — переспросила я. «Грезы». — Да. Я все время вспоминаю об этом. И часто вижу, как вхожу в комнату Эммы и отбрасываю одеяло…

— Значит, она выпила весь парацетамол? — сочувственно спросил он.

— По словам патологоанатома, всего четыре таблетки — очевидно, последние, поскольку пузырек был пуст.

— Тогда почему же?.. — удивился Майлз.

— Мы сначала не поняли, что случилось с Эммой. Все говорило о передозировке. — Я стиснула в руке салфетку. — Но по иронии судьбы не передозировка, а недостаточная доза стала причиной ее…

Майлз пристально смотрел на меня.

— Вы решили, что у нее грипп.

— Да — мне так показалось, когда она позвонила мне в первый раз.

— И она недавно была в Южной Африке?

— Вернулась оттуда за три недели до этого.

— Малярия? — уточнил он. — Нераспознанная малярия?

У меня возникло знакомое чувство, словно я неслась вниз с холма.

— Да… Это была малярия. — Я закрыла глаза. — Если бы только я догадалась так же быстро, как вы.