— И вам нравится работать в газете? — совершенно успокоилась я.

— Такая работа — своего рода приключение, но я не хочу заниматься этим слишком долго. — И прежде чем я успела спросить Дэна, чем же он предпочитает заниматься долго, он сам себя перебил: — О'кей, мы только что посмотрели «Анну Каренину». В пятницу в рамках той же программы показывают «Доктора Живаго». Хотите пойти?

— Хотела бы, но не могу.

— О, — сказал Дэн. — Почему нет?

— Почему? — повторила я. — Дэн, вы опять взялись за свое.

— Конфужу вас?

— Да. Потому что… Послушайте… Я не обязана отчитываться перед вами.

— Не обязаны, — согласился он. — Но я уже сам догадался. У вас есть бойфренд, который, увидев нас сейчас вместе, оторвал бы мне одну конечность за другой. Причина заключается в этом?

— Нет, — покачала я головой, и Дэн улыбнулся. — Просто я уезжаю во Францию за товаром.

— А, — кивнул он. — Помню. Вы едете в Прованс. В таком случае мы посмотрим что-нибудь, когда вы вернетесь. Нет, прошу прощения, вам нужно шесть недель на обдумывание, верно? Давайте я позвоню вам в середине ноября? Не беспокойтесь, я сначала отправлю электронное письмо, в котором напомню о звонке, — и, наверное, напишу за неделю до этого, чтобы вы не думали, будто я слишком уж нахален.

— Наверное, будет куда проще, если я просто скажу «да».

Рано утром я села в «Евростар» на вокзале Сент-Панкрас, чтобы отправиться в Авиньон, решив насладиться путешествием, занимавшим около шести часов с пересадкой в Лилле. Ожидая отправления поезда, я просматривала «Гардиан» и в разделе «Сити» с удивлением обнаружила фотографию Кейта и статью о его риелторской компании «Феникс ленд», специализировавшейся на покупке участков для вторичной застройки. Ее недавно оценили в двадцать миллионов фунтов, и она планировала разместить свои акции на бирже. В статье говорилось, что Кейт начинал с продажи по почте сборных кухонь, но в 2002 году его склад поджег какой-то недовольный служащий. Приводились слова Кейта: «Это была худшая ночь в моей жизни. Но, глядя, как горит склад, я поклялся возродить из пепла что-то стоящее». «Так вот откуда взялось название его новой компании», — подумала я, когда поезд тронулся.

Затем я обратилась к экземпляру «Черного и зеленого», который взяла на станции в Блэкхите. Я была слишком усталой, чтобы прочитать его раньше. Там приводились местные новости о стремительно растущей ренте, угрозе независимым магазинам от сетевых универмагов, о проблемах с парковкой и пробками. А также анонс культурных мероприятий уикэнда, включая статью об «Арене О2». Был здесь также раздел с фотографиями известных гостей наших мест, в том числе и Хлоэ Севиньи, обозревающей витрину «Деревенского винтажа». Имелись и снимки знаменитых жителей округи: Джулс Холланд покупает цветы, Гленда Джексон на благотворительном концерте в Блэкхит-Холлс.

На центральном развороте была статья Дэна о Центре воспоминаний, озаглавленная «А LA RECHERCHE DU TEMPS»[19]: «В Центре воспоминаний ценят прошлое, — писал он. — Здесь пожилые люди могут поделиться своими воспоминаниями друг с другом и с молодежью… Ценность устных рассказов… Истории из первых уст… Тщательно подобранные памятные вещи помогают воскресить прошлое… Центр стремится повысить качество жизни стариков, подчеркивая значимость их воспоминаний для всех поколений…»

Эта была прочувствованная, хорошо написанная статья.

Поезд набрал скорость, я закрыла газету и стала смотреть на пейзажи Кента. Урожай почти собрали; на чернеющих полях жгли оставшуюся солому. Легкий алебастровый дым смешивался с ароматами позднего лета. Когда мы проезжали Эшфорд, я неожиданно представила Дэна, стоящего на платформе в несуразно подобранной одежде и машущего мне, проносящейся мимо, рукой. Вскоре состав оказался под Ла-Маншем, а затем вынырнул на Бельгийскую равнину с ее невзрачными полями.

В Лилле я пересела на скоростной поезд, который должен был доставить меня в Авиньон. Прислонившись головой к окну, я заснула и видела во сне Майлза, Анни и девушку, пришедшую за зеленым бальным платьем, и ту, которая не может иметь детей и купила розовое. Потом мне приснилась миссис Белл в детстве — она шла по полям с синим пальто в руках в поисках подруги, которую никогда не найдет. Я открыла глаза, и, к моему удивлению, мимо уже проносились прованские земли с терракотовыми домиками, серебристой почвой и зелено-черными кипарисами, похожими на восклицательные знаки.

Повсюду виднелись виноградные лозы, посаженные такими прямыми рядами, что, казалось, поля причесали. Сельские рабочие в яркой одежде шли за виноградоуборочными машинами, едущими вдоль этих рядов, поднимая пыль. Vendanges[20] был в самом разгаре.

«Avignon TGV, — услышала я. — Descendez ici pour Avignon — Gare TVG»[21].

Я вышла из здания вокзала, жмурясь от яркого солнечного света; взяла напрокат машину и поехала вдоль средневековых стен, по узким улочкам в отель.

Зарегистрировавшись, я приняла душ, переоделась и пошла по главной авиньонской улице Республики с ее магазинами и кафе. Несколько минут я простояла на площади Часов. Перед импозантной ратушей медленно кружилась ярмарочная карусель. Я смотрела на детей, сидящих на золотисто-белых лошадках, и представляла себе Авиньон в менее безобидные времена. Я видела немецких солдат с автоматами там, где теперь стояла я. Видела миссис Белл и ее брата, смеющихся и показывающих на них пальцами, и обеспокоенных родителей. Затем я прошла к Папскому дворцу и расположилась в кафе перед средневековой крепостью, а солнце тем временем начинало садиться в почти бирюзовом небе. Миссис Белл рассказывала мне, что в конце войны подвалы дворца использовались как бомбоубежища. Я смотрела на огромное здание и представляла толпы людей, бегущих к нему под вой сирен.

Потом я вернулась в настоящее и стала планировать поездки, которые мне предстоит совершить в ближайшие два дня. Когда я изучала карту, зазвонил мой мобильный. Я посмотрела на экран и нажала зеленую кнопку.

— Майлз, — обрадовалась я.

— Фиби, вы уже в Авиньоне?

— Сижу перед Папским дворцом. А где вы?

— Только что приехали к моему кузену. — Я отметила, что Майлз сказал «мы», — значит, Рокси с ним. И хотя это было неудивительно, настроение слегка испортилось. — Что вы делаете завтра? — спросил Майлз.

— Утром пойду на рынок, а затем на ярмарку в Пужо.

— Ну, Пужо находится на полпути к Папскому замку. Почему бы вам не объявиться здесь, закончив свои дела, и мы поужинаем?

— С удовольствием, Майлз, но где находится «здесь»?

— Место называется Шато-де-Боскет. Его легко найти. Поезжайте через Папский замок, а затем, покинув деревню, сворачивайте к Оранжу и через милю увидите справа большой квадратный дом. Приезжайте поскорее, как только сможете.

— Хорошо.

Так что этим утром я ехала вдоль берега Роны на рынок. Я припарковалась в середине деревни и вернулась по узкой центральной улице к рынку, где торговцы выложили свои antiquités[22] на подстилки. Там были старые велосипеды и выцветшие шезлонги, фарфор со сколами и поцарапанное граненое стекло, старинные клетки для птиц, ржавые инструменты и потертые плюшевые мишки со сморщенными кожаными лапами. За некоторыми прилавками продавали старые, написанные маслом картины и прованские стеганые одеяла, а между платанами были натянуты веревки, на которых висела одежда, развевавшаяся на легком ветру.

— Ce sont que des vrais antiquités, madame, — приветливо сказала одна продавщица, когда я рассматривала ее товар. — Tout en très bon état[23].

Здесь было на что посмотреть. Я провела пару часов, выбирая ситцевые платья сороковых-пятидесятых годов и белые ночные рубашки двадцатых-тридцатых. Одни были сшиты из грубого деревенского льна, другие — из смеси льна и хлопка или из тонкой валансьенской прозрачной ткани, колышущейся на ветру. Многие рубашки украшала прекрасная вышивка. Я гадала, чьи руки создали изумительные маленькие цветы и листья, которые я теперь трогала, и приносила ли этим людям удовольствие столь тонкая работа, и приходило ли им в голову, что следующие поколения будут любоваться ими и дивиться им.