– Хотелось бы мне знать, – мягко проговорил он, – могли бы мы с вами стать друзьями, если бы постарались? Или противоречия между нами коренятся в глубине наших характеров? Равно как и влечение.

Мэдлин не могла ему ответить. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы выдавить ни слова из своего саднящего горла. Она закрыла глаза и слегка покачала головой.

Она не могла так же открыть глаза, как не могла заговорить. Его пальцы все еще прикасались к ее подбородку. Его губы были мягкими и неторопливыми.

А потом и губы, и рука исчезли. Снова слышалось только тихое похрустывание гравия. Но она не открывала глаз.

Граф Эмберли прощался со своими гостями; жена стояла рядом с ним.

– Славный бал, Эмберли, – сказал сэр Перегрин Лэмпман, пожимая руку друга. – Хотя я смертельно обижен, что у вашей жены не нашлось для меня свободного танца.

– Алекс никого не отличает особо, – ответил граф с усмешкой. – Она танцует со всеми, кто ее пригласит. Попытайтесь еще разок через год, Перри.

– Превосходный бал, превосходный бал! – сказал сэр Уильям Кэррингтон с сияющей улыбкой, звонко целуя в щеку племянницу жены. – Но я собираюсь писать в Лондон на этой неделе, Эдмунд, и передам им последние сплетни. Вы только один раз танцевали со своей женой. Это неприлично, мальчик мой.

– Ах, Уильям! – сказала его жена, краснея и стискивая ему руку. – Не обращайте на него внимания, Эдмунд. Он очень любит шутить. Все знают, что вы с удовольствием протанцевали бы с Александрой всю ночь.

– Чудесный вечер, как всегда, милорд, – сказал мистер Кортни, пожимая руку графа сокрушительным рукопожатием и сердечно кивая графине. – Чудесный вечер! Я могу сказать это от имени всего моего семейства и очень жалею, что моей Сьюзен здесь не было.

– Вы уезжаете вскоре в Лондон? – спросил граф, улыбаясь миссис Кортни. – Пожалуйста, передайте Сьюзен нашу поздравления.

– Очень мило с вашей стороны, милорд, – проговорил мистер Кортни. – Миссис Кортни уезжает завтра. Я могу доложить присутствующему обществу шепотом, милорд и миледи, хотя, конечно, официально еще ничего не решено, пока отец молодой леди не даст согласия…

Граф посмотрел с интересом на своего соседа и на вспыхнувшего Ховарда, стоявшего рядом с отцом.

– Мисс Кэмерон сегодня вечером приняла предложение Ховарда, – с торжествующим видом провозгласил мистер Кортни. – И миссис Кортни и я – мы просто растерялись от счастья.

– Вот как, Ховард! – И граф протянул руку своему арендатору и сердечно пожал ее. – Поздравляю! Я уверен, что вы сделали разумный выбор. Где же мисс Кэмерон?

Она стояла неподалеку, под руку с Джеймсом, вид у нее был встревоженный и смущенный. Когда граф поцеловал ее в щеку, а графиня обняла, девушка, кажется, вздохнула с облегчением.

– Надеюсь, вы не подумаете, что я употребила во зло ваше гостеприимство, – сказала она.

– Я целый год строил планы, как бы поудачнее женить Ховарда, – признался Эдмунд. – Видите ли, моим арендаторам нужно обзаводиться женами, если они намерены иметь процветающее хозяйство, удобные дома и душевный покой.

Джин взглянула на Джеймса, который улыбался ей успокаивающей улыбкой, а потом бросила робкий взгляд на своего нареченного. Он держался на заднем плане, в то время как его отец с матерью обняли ее еще раз перед уходом. Ей показалось, что все косточки у нее хрустнули – таковы были нежные отеческие объятия мистера Кортни.

Джеймс Парнелл и Дункан Кэмерон стояли бок о бок на палубе «Адеоны». Оба они облокотились о поручень и смотрели через реку на Лондон. Судно должно было отчалить с отливом.

– Я доволен, что увидел его, пусть один только раз, – после долгой паузы произнес Дункан. – Но не могу сказать, что мне жаль уезжать. Я предпочитаю спокойную жизнь.

– Да, – согласился Джеймс, – я никогда особенно не любил Лондон.

– А мой отец все-таки решил провести здесь еще одну зиму, – сказал Дункан, качая головой. – Вряд ли я смог бы остаться здесь.

– Согласитесь, что у него были основательные причины для такого решения, – возразил Джеймс. – Джин почувствовала бы себя очень одинокой, простившись с вами обоими, когда она еще даже не обвенчалась.

– Как вы считаете, она будет счастлива с Кортни? – спросил его друг. – Признаюсь, я думал, что она найдет себе кого-то получше. Все-таки она самая красивая в нашей семье.

– Кортни – вполне процветающее семейство, – ответил Джеймс, – и очень трудолюбивое. Их все уважают. И кажется, они в семье очень привязаны друг к другу. Я думаю, в этом браке у Джин столько же шансов обрести счастье, как и в любом другом.

– Ладно, – проговорил Дункан. – Наверное, она сама так решила. Что же до меня, то я жду не дождусь, когда вернусь к своей жене и сыну.

Они погрузились в молчание; мысли одного обогнали его самого и улетели туда, куда он уезжал; они забежали в следующую весну, когда он снова присоединится к отряду, сядет в каноэ, оставит позади цивилизацию и доберется до маленького торгового поста, который называет своим домом, до черноволосой женщины и крепкого черноглазого парнишки, которых он оставил там больше года назад.

Джеймс же не мог думать о том, что его ждет впереди. Мысли его оставались на острове, который он покидал. Он задумчиво разглядывал лодчонки, скользящие по реке, каждая из которых направлялась по своим делам. А видел он свою мать с носовым платком, прижатым к глазам, и Алекс, бледную, улыбающуюся и крепко обнимающую его. И своего отца, удивившего его тем, что он вышел из дома, подошел к карете, когда он уже уезжал, и пожал ему руку, хотя его лицо оставалось холодным.

Отсутствие при отъезде, Мэдлин было весьма заметно, хотя она стояла у переднего окна длинной галереи. Он обнаружил это, когда поднял глаза, отчаянно желая увидеть ее в последний раз. Она не отпрянула, чтобы остаться незамеченной. Но она и не улыбнулась и никак не прореагировала на его приподнятую в знак прощания руку.

Одна из лодчонок, похоже, направлялась к «Адеоне». Джеймс наблюдал за ней без всякого интереса.

– Кажется, я его знаю, – сказал он Дункану, хмурясь и указывая на человека, закутанного в плащ, который сидел посредине приближающейся лодчонки. – Кто это?

Но ответ пришел к нему еще до того, как его друг успел посмотреть на человека, покачать головой и заявить, что этого малого он в жизни не видал. То был слуга из Эмберли-Корта.

Отец! Что-то случилось с отцом. Джеймс почувствовал, как сердце его забилось и кровь застучала в висках.

Когда слуга наконец поднялся на борт, Джеймс был уже наверху лестницы. Он вопросительно посмотрел на человека, молча протянувшего ему письмо.

– Что-нибудь стряслось, Джеймс? – спросил минутой позже Кэмерон Дункан.

– Отец, – ответил Джеймс, не сводя глаз с короткой, торопливо написанной записки в своей руке. – У него апоплексический удар.

– Бог ты мой! – воскликнул Дункан, хлопая друга по плечу. – Плохо дело, да?

– Эмберли, судя по всему, так полагает, – отозвался Джеймс. Он еще с минуту смотрел на письмо, потом скомкал его и взглянул на Дункана с видом человека, внезапно принявшего решение. – Как вы считаете, вы сможете присмотреть, чтобы все мои сундуки принесли сюда, пока я буду разговаривать с капитаном?

Дункан еще раз хлопнул его по плечу, после чего исчез внизу. Полчаса спустя Джеймс Парнелл сидел в лодчонке рядом со слугой из Эмберли, поднимая руку в прощальном приветствии своему другу, оставшемуся стоять у поручней «Адеоны».

– Алекс… – Граф взял жену за плечи и тихо сказал ей на ухо:

– Вам нужно пойти отдохнуть, дорогая.

Она сидела у постели отца, вслушиваясь в его прерывистое дыхание, всматриваясь в его полуопущенные веки и белые холодные руки, лежащие поверх одеяла. Позади нее у окна сидела мать и плакала; рядом с ней сидела вдовствующая графиня Эмберли.

– Что? – спросила Александра.