Никто не помог мне встать. Никто не подвинулся, когда я, хромая, пробирался к лестнице. Никто не поддержал, когда я чуть не свалился со ступеней. Тело ныло, но голова оставалась ясной. Я понимал, что приступ неотвратим, и хотел одного: успеть вернуться домой и прижать к груди свой Камень.

— Остановите автобус! — попросил я водителя.

Я заговорил с ним впервые в жизни — этот тип не слишком располагал к общению. Даже в привычных обстоятельствах с его лица не сходило выражение злобного нетерпения, как будто он куда-то торопился: то ли на пенсию, то ли на кладбище. Мама говорила про таких людей, то у них черная аура. Поглядев на нашего водителя, с ней согласился бы даже самый закоренелый скептик.

Он пробурчал что-то нечленораздельное.

— Простите, я ничего не слышу, — перебил я его. — Мне срочно надо выйти. Пожалуйста, остановите автобус.

— Остановлю на остановке, — огрызнулся он.

— Говорю вам, мне срочно надо выйти! Остановите!

— Еще чего, — буркнул он.

В общем, переговоры завершились ничем: всего моего словарного запаса не хватило, чтобы убедить его остановиться посреди шоссе В3136. На улице моросило. Медлить было нельзя. Я повернулся к двери и дернул стоп-кран. Тормоза издали одновременно шипение, скрип и скрежет; в салоне раздались приглушенные крики. От рывка я чуть не вывернул руку, которой держался за поручень; что-то ударило меня по плечу, что-то врезалось в задницу, но на ногах, как ни странно, я устоял. Автобус остановился, и я пулей вылетел на дорогу. Позже мне рассказывали, что водитель, выскочив за мной следом, минут пять размахивал руками и матерился, потому что понятия не имел, что ему делать дальше: инструкция на этот счет ничего не сообщала. Но мне в тот момент было не до него. Даже не оглянувшись, я, как ненормальный, побежал вдоль дороги, мчался сломя голову, не думая ни о чем, кроме цели. В голове билась одна-единственная мысль. Я должен повернуть время вспять.

Я рассуждал так: у любой задачи есть математическое решение. Передо мной стояла задача найти книгу, выброшенную из автобуса в неизвестной точке шоссе. Я в тот момент валялся на полу.

Итак, что дано в условиях задачи?

Шоссе В3136 — извилистая проселочная дорога. Школьный автобус — громоздкая неповоротливая колымага, вряд ли способная развивать большую скорость.

По моим прикидкам, предел его возможностей лежал на отметке 30 миль в час, и это еще было щедрое допущение.

Сколько времени прошло с того момента, когда Бой выбросил в окно книгу, до остановки автобуса? На часы я, ясное дело, не смотрел — не до часов было, поэтому мог опираться только на субъективные ощущения. Итак, я слегка отдышался, взял сумку, спустился по лестнице, переговорил с водителем и дернул стоп-кран. Сколько времени все это у меня заняло? Не меньше двух минут. И не больше трех. 30 миль в час — это полмили в минуту. Расстояние — скорость, помноженная на время. Я вывел, что книжка мистера Питерсона должна находиться от меня на расстоянии от одной до полутора миль.

С какой скоростью я могу бежать? Я знал, что миля за четыре минуты — это хороший результат. Мне, конечно, помогал адреналин, но даже он не сделал бы из меня спортсмена. Я решил, что буду бежать шесть минут, а потом примусь за поиски.

Больше часа я шарил руками в мокрой траве и ощупывал кусты. Пустых банок и оберток нашел столько, что не поместились бы и в два мусорных мешка. Нашел картонную втулку от рулона туалетной бумаги, несколько битых бутылок, упаковку от фастфуда и коробку из-под кукурузных хлопьев. Нашел ряд предметов, которые случайно или нарочно люди выбрасывают из окон автомобиля: плюшевого зайчика, боковое зеркало, оторванный «дворник». Нашел и совсем уж странные вещи: садовый совок, пару клетчатых тапок, теннисную ракетку и мужские трусы. У самой обочины нашел презерватив. Разумеется, использованный. Он довольно аккуратно лежал на сером камне. Тут я не выдержал: отошел метров на пять, сел и, глядя на свои промокшие грязные ботинки, заплакал. Устройство Вселенной в этот миг казалось мне омерзительным. Дело не в том, что какие-то люди занимались сексом на обочине шоссе В3136. Нет, с точки зрения мирового порядка ничего такого не произошло. В конце концов, они ведь предохранялись, чтобы не увеличивать число детей в мире. Наш мир — не лучшее место для детей. Но в то же время они думали только о себе. Они явно не считали нужным беречь природу. На природу вообще всем плевать. Чем дольше шаришь на обочине проселочного шоссе, тем лучше это понимаешь. Я, например, не сомневался, что презерватив не биоразлагаемый. А значит, он будет лежать там целую вечность. Переживет окружающих птиц, деревья и все книги на планете, вместе взятые.

Про «Завтрак для чемпионов» можно было забыть. Я сделал слишком много допущений, ввел в задачу кучу переменных и даже приблизительно не представлял, на что похожа траектория полета книги с верхнего этажа движущегося школьного автобуса. Ее могло забросить куда угодно. Может, перелетела через кустарник и валяется где-нибудь в чистом поле, где никто ее никогда не найдет. А если и найдет, то к тому времени она все равно будет безнадежно испорчена. Да она наверняка уже безнадежно испорчена. Дождь шел несильный, но за час книга наверняка размокла. Я сам уже размок. В сумке у меня лежал дождевик, но я про него забыл: пока меня вела надежда, я не замечал, что промок.

Проревевшись, я встал и побрел назад. До дома было часа полтора ходьбы — при удачном раскладе я мог вернуться раньше мамы. Я не хотел, чтобы она узнала, что случилось. Мне казалось, будет лучше, если она останется в неведении.

Через полчаса я дошел до места, где выскочил из автобуса (там остались черные полосы на асфальте), и тут рядом со мной затормозила машина. Вообще-то машины тормозили возле меня примерно каждые пять минут: сидевшие в них люди волновались, что я заблудился. Наверное, я выглядел жалко. Да и вообще нормальные дети не ходят под дождем по шоссе. За рулем сидела миссис Гриффит. Я хорошо ее знал: она работала на почте и сносно говорила по-эльфийски. Зная, что мне нравится «Властелин колец», всякий раз, когда я заходил, она приветствовала меня по-квенийски — на языке нолдоров и ваньяров. Миссис Гриффит вообще увлекалась языками. Она вовсе не рвалась работать на почте, но охотников платить ей за владение разговорным эльфийским пока не находилось.

Миссис Гриффит опустила стекло, и по ее поджатым губам я сразу понял, что она чем-то озабочена. Она обратилась ко мне не на квеньи, а на чистом английском.

— Привет, Алекс, — сказала она.

— Здравствуйте, — отозвался я.

— С тобой все хорошо?

— Да, хорошо.

— Куда ты идешь?

— Пропустил автобус, — солгал я. Вообще я ненавижу врать, тем более таким симпатичным людям, как миссис Гриффит. Но в данном случае ложь была оправдана.

Миссис Гриффит нахмурилась и покачала головой.

— И ты идешь домой пешком?

— Да. Я решил, что так быстрее, чем ждать другой автобус.

Эта ложь в целом выглядела правдоподобно: автобусы у нас ходили, не слишком придерживаясь расписания.

— Но тут же далеко! — заметила миссис Гриффит.

— Далеко, — согласился я.

— Да еще дождь, — добавила она.

— Ну да, дождь.

— Думаю, твоя мама не обрадуется, когда узнает, что ты так долго шел под дождем.

— Наверное. Так что вы не говорите ей, ладно? Это больше не повторится. Я сам не думал, что тут так далеко.

— Подвезти тебя?

— Это было бы здорово. Спасибо.

— Так залезай.

Я достал дождевик, вытер им штаны — ботинок Боя оставил грязный след — и забрался в машину.

Дома я оказался за двадцать минут до мамы, так что успел даже покормить Люси и переодеться в сухое.

На следующее утро, ровно в десять, меня вызвал мистер Тредстоун. Водитель автобуса, разумеется, нажаловался, а вместе с ним еще несколько пассажиров. Если вы живете в небольшом поселке, все вас знают в лицо и по фамилии. Особенно если вы — тот самый мальчик, в которого угодил метеор. Так что шансов уйти от ответственности у меня не было.