РИС. 12.12. Реальная покупательная способность людей со средним доходом и гипотетических современных потребителей, 1270-1860-е годы

В итоге мы получаем, что динамика английской экономики в различные периоды принципиально зависит от потребительских интересов наблюдателя. С точки зрения низкооплачиваемых трудящихся — сельскохозяйственных работников, к концу промышленной революции они даже не достигли уровня жизни, наблюдавшегося в золотые годы позднего Средневековья. С точки зрения современного американца с потребительскими привычками среднего класса, потребительские возможности еще до 1800 года претерпели колоссальные изменения. Они позволили жить в светлых домах, стены в которых были окрашены или оклеены обоями, и есть всевозможную вкусную пищу, пользуясь посудой из фарфора и стекла. У людей появилась возможность читать ежедневную газету и продлевать день с помощью дешевого искусственного освещения.

Если инновация представляет собой деятельность, подчиняющуюся экономической логике, и если инновационный бюджет призван обеспечить максимальный прирост производительности на каждый затраченный доллар, то стандарт совокупной эффективности будет самым подходящим способом для оценки темпа инноваций в обществе. Но если, напротив, инновационная деятельность производится под влиянием неэкономических сил — любопытства, любви к новизне, желания произвести впечатление на других, — то совокупный прирост эффективности может оказаться очень плохим показателем темпа инноваций в обществе или относительной склонности разных обществ к инновациям. Судя по английской промышленной революции, по крайней мере в ранних обществах стремление к прибыли являлось относительно слабым стимулом для инноваций. В таком случае измерение темпа инноваций исходя из совокупного прироста эффективности даст неадекватные результаты.

ПЕРЕХОД К НЕОРГАНИЧЕСКИМ ТЕХНОЛОГИЯМ

Как подчеркивал Энтони Ригли, промышленная революция представляла собой начало перехода от преимущественно органической системы производства ко все более неорганическим системам, свойственным современному миру. Львиная доля продовольствия, энергии, одежды и строительных материалов в мире до 1800 года производилась в сельскохозяйственном секторе с использованием органических методов. Классическая промышленная революция с ее опорой на уголь и железо стала первым шагом к экономике, все меньше и меньше полагавшейся на текущее устойчивое производство, в котором были задействованы растения и животные, и все больше — на ископаемые запасы энергоресурсов и минералов[280].

Органические системы производства обладают тремя важными свойствами. Первое из них состоит в том, что вся отдача от системы в долгосрочном плане должна уравновешиваться соответствующими факторами производства. На каждый фунт азота, поглощенный вместе с хлебом в доиндустриальной Англии, должен был приходиться фунт азота, извлеченный растениями из воздуха. Это серьезно ограничивало потенциальный объем производства[281].

Второе свойство такой системы заключается в том, что в отличие от неорганических систем, в которых начальный темп повышения производительности равен нулю, в органических системах при отсутствии каких-либо эффективных инноваций наблюдается отрицательный рост производительности. Сорняки и вредители, адаптируясь под действием слепой силы естественного отбора, постоянно снижают производительность земледелия и животноводства. Вообще считается, что некоторые современные зерновые культуры, такие как рожь, произошли от сорняков, произраставших среди посевов ячменя и овса. В более суровых климатических условиях северной Европы рожь оказалась более урожайной, чем прежние культуры, и ее в конце концов стали выращивать специально[282].

Присущая сельскохозяйственным системам тенденция к снижению производительности самым драматичным образом проявлялась в таких эпизодах, как ирландский картофельный голод 1845 года или гибель европейских виноградников от филлоксеры в 1860-е годы. Поэтому отсутствие явного роста производительности в английском сельском хозяйстве до промышленной революции не обязательно означало отсутствия каких-либо инноваций. Переход от нулевых темпов роста производительности, наблюдавшихся до 1800 года, к темпам роста в 0,3 % в 1800–1860 годы может показаться важным событием. Но предположим, что речь идет о повышении темпа инноваций с 0,4 до 0,7 % в год, происходящем в условиях постоянного естественного снижения производительности на 0,4 % в год. В этом случае рост темпа инноваций в ходе промышленной революции окажется менее резким и у нас не возникнет впечатления, что речь идет об изменении режима.

Третья черта органических систем производства состоит в затруднительности экспериментов по совершенствованию производственных методов. Например, на хлопкопрядильной фабрике произвести эксперимент по изменению производственных процессов несложно. Достаточно, например, увеличить скорость вращения веретена на 10 %, и мы сразу же увидим, насколько изменились производственные издержки. В сельском же хозяйстве оценить эффект каких-либо изменений намного сложнее — во-первых, из-за большой продолжительности производственного процесса, который в случае животноводства может занимать годы; во-вторых, из-за того, что ежегодный объем продукции во многом зависит от погоды и болезней. Кроме того, на разных полях и даже на одном поле имеются различные почвы, в силу чего изменения, полезные в одном окружении, могут оказаться неэффективными и даже вредными в другом. Соответственно, не исключено, что переход к более неорганическим методам производства создает преувеличенное впечатление о повышении темпа инноваций при переходе к современной эпохе.

ПЕРЕХОД К СОВРЕМЕННОМУ МИРУ

Промышленная революция 1760–1860 годов в Англии привела к впечатляющим изменениям в английской экономике. Однако у нас нет уверенности в том, что в 1760–1800 годы произошел общий переход от экономик с незначительным темпом инноваций в производственных технологиях к современным экономикам с непрерывными инновациями. Темп прироста производительности увеличивался постепенно. Совокупный темп прироста производительности — лишь один из способов оценить увеличение эффективности сразу по многим производственным технологиям в любом обществе, и если исходить из других оценок, мы получим, что переход к современным темпам роста состоялся до 1800 года. Более того, предположение о том, что темп роста эффективности в обществе, не знающем инноваций, будет нулевым, неверно для доиндустриальных обществ, в которых инновации требовались лишь для того, чтобы сохранять производительность органических систем производства. Хотя переход к современному миру происходил намного более медленно, чем принято считать, он определенно состоялся в Европе, а не в Азии, несмотря на то что последняя очень долго оставалась наиболее технически развитым регионом доиндустриального мира. В следующей главе мы попытаемся выяснить, что было тому причиной.

В предыдущей главе отмечалось, что внезапность произошедшей в Англии промышленной революции была в большей степени кажущейся, чем действительной. Благодаря тому что резкое возрастание численности населения совпало с улучшением перспектив торговли с такими производителями сырья, как США, скромное повышение темпов технического прогресса в Англии около 1800 года выглядит едва ли не одномоментным преобразованием всей экономики. В реальности же Англия в 1850 году в техническом плане лишь немного опережала таких конкурентов, как США или Нидерланды.