СМАГА – жар.

В «Слове о полку Игореве» сказано: «Поскочи по Русской земли, смогу мычучи в пламяне розе».

СОПЕЛКА, СИПОВКА – род маленькой дудочки с язычком.

«Возьмите сопели, бубны и гусли и ударяйте… – говорится в „Повести временных лет“ – и ударили в сопели, в гусли и в бубны, начаша им играти».

СРЕДОВЕЧИЕ – возраст мужества, средние лета.

«Иным бо человеком в начатце похваление бывает, иным же в средовечьи, другому же в старости» («Софийский Временники»).

СТРИБОГ – подземное божество древних Богемцев – вроде Плутона.

Так же как и Даждьбога Стрибога связывают со скифским (иранским) этапом истории праславян. Наиболее аргументированное объяснение имени Стрибога – «Бог отец», эпитет верховного божества как отца Вселеннной. Возможно, что Стрибог, Сварог («Небесный») и Род («Рождающий») означают одно патриархальное мужское божество, пришедшее на смену архаичным представлениям о Небесных Владычицах. Это позволяет объяснить, например, почему автор «Слова о полку Игореве» называет ветра «стрибожьими внуками». Объяснение Вельтмана основано на фантастических параллелях польского хрониста Яна Длугоша. Античным аналогом Стрибогу следует скорее назвать Зевса, а из скифского пантеона (каким его рисует Геродот) – Папая.

СТРУЖИЕ – оружие.

Вероятно, копье. В «Слове о полку Игореве», откуда заимствовал это слово Вельтман, читаем: «…сребрено стружие храброму Святьславичю»; «И дотчеся стружием злата стола Киевского».

ТАЙТЗИ – у Монг<олов> – чин.

ТАМА-ТАРХАН – настоящее название Тмутаракани, переиначенное Русскими. Город сей, согласно с исследованиями и названием, есть Тамань, на левом берегу Таманского гирла; по-Гречески Таматарха.

В VI в. на этом месте находился античный город Германасса. В VIII–IX вв. Таматарха входила в состав Хазарского каганата; после разгрома хазар Святославом в 945 г. Тмутаракань стала центром русского княжества. Под ударами половцев оно в XII в. потеряло связь с русскими землями, а в XIII–XIV вв. город Тамань под названием Матрика вошел в состав Золотой Орды.

ТЕПАТИ – по-Сербски значит заикаться. В выражении же: варганы тепуть, значит: зычат.

ТИАУКО – древний Ясский город на р. Герре, впадающей в Каспийское море. Означен на карте Ист<ории> Сербской Раича.

В Воскресенском летописце (Карамзин)) сказано, что русские воевали вместе с Татарами против Яссов и Алан и были «за рекою Терком (Тереком) на реце на Савенце, под градом под Тетяковым». Г. Карамзин полагает, что Тетяков есть нынешний Дивен или Дебух в Южном Дагестане. Но положение Тиауко на р. Саане (Севенце) более сходно с описанием Воскресенского летописца.

Ясы, яссы – название одного из аланских племен, оставшегося после Великого переселения народов на Северном Кавказе и упорно боровшегося за свою независимость сначала с Арабским халифатом, Хазарским каганатом и Византийской империей, а потом с монгольскими завоевателями. Я сами был создан знаменитый Нартский героический эпос; это предки современных осетин. Племенное название «алан» бытовало на Северном Кавказе вплоть до XIX в., но уже в значении «приятель», «сосед».

ТИУН, ТИВОУН – судья волостной или сельский.

Первоначально тиун – княжеский или боярский слуга, дворецкий, домоуправитель или назначенный князем из своих слуг управляющий городом, уездом, волостью. Вельтман пользуется поздним значением слова, появившимся вследствие того, что суд был одной из основных функций управляющего.

ТОЛА – река в Монголии, значит зеркальная.

УДАТНЫЙ – храбрый. Удатная дружина, Мечеслав Удатный.

Точнее – удачливый, счастливый; удача высоко почиталась воинами-дружинниками раннесредневековой Европы, отсюда прозвания «удатными» князей и дружин (так же как, например, Мстислав Храбрый, Мстислав Удалой, Буй Тур Всеволод и т. п.).

УРДА – в Монголии.

ФАТА – шелковое клетчатое покрывало, которое Татарки набрасывают на голову и на плеча. От Татар издавна перешло в употребление в России. И доныне фаты употребляются поверх кокошника. Богатые фаты делают с золотым и серебряным утоком; бывают различной величины: от 1 1/2 до 3 аршин.

Древнерусское слово фотапроисходит от турецкого – futa, fota, в свою очередь заимствованного из арабского языка (futa), в котором означало полосатую индийскую ткань. Очевидно, оно пришло с Востока вместе с купцами, привозившими на Русь эти ткани.

ФЕРЕЗЬ – верхняя женская одежда. Происходит от Турецкого Фередже. Фередже у Турок надевают поверх всего платья, без оного женщина никуда не выходит.

До введения в 1670-х годах коротких «служилых» кафтанов царем Федором Алексеевичем, ферезь была распространенной парадной одеждой чиновников царского двора, а также их супруг и дочерей. Само слово действительно заимствовано из турецкого языка, но попало в него из греческого.

ШАУСИН – вино из сорочинского пшена, употребляемое в Монголии и в Китае.

ШВЕЦ – портной.

ЩИТ. – У древних Славян щиты были и кожаные. «Щит его был обтянут тремя буйволовыми кожами» (Краледв<орская> рукоп<ись>). У древних Руссов были в обыкновении красные щиты. У Скандинавов простые щиты и шлемы бывали также из кожи.

Кожей, нередко в несколько слоев, обычно обтягивался деревянный щит, укрепленный также металлическими полосами и большой бляхой в середине для отражения ударов. Древнерусские щиты почти не сохранились, но судя по сообщениям византийских авторов, изображениям на миниатюрах и тем мечам, которыми владели дружинники, легкие плетеные и обтянутые кожей щиты были не в ходу. Летописи многократно упоминают червленые (красные) щиты. Скандинавы предпочитали сражаться пешими и носили большие щиты, закрывавшие почти все тело.

ЯРО – весна. «Бы везди Яро было, как бы зрало яблко в саде». (Краледв<орская> рукоп<ись>).

Отсюда – яровые; ярь (яркость, блеск), яренье (пора – течка, ток – у животных и птиц) и т. п.

Над Киевом черная туча. Перун-Трещица[269] носится из края в край, свищет вьюгою, хлещет молоньёй по коням. Взвиваются кони, бьют копытами в небо, пышут пылом, несутся с полночи к Теплому морю. Ломится небо, стонет земля, жалобно плачет заря-вечерница: попалась навстречу Перуну, со страха сосуд уронила с росою, – разбился сосуд, просыпался жемчуг небесный на землю.

Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Крутится вихрь около дупла-самогуда у Княжеских палат, на холме; проснулись Киевские люди; ни ночи, ни дня на дворе; замер язык, онемела молитва. «Недоброе деется на белом свете!» – говорит душа, а сердце остыло от страха, не бьется.

Над княжеским теремом, на трубе, сел филин, прокричал вещуном; а возле трубы сипят два голоса, сыплются речи их, стучат, как крупный град о тесовую кровлю.

Слышит их Княжеский глухонемой сторож и таит про себя, как могила.

– Чу! Чу! – раздается над теремом.

– Не чую? – отзывается другой голос.

– Чу! здесь слышнее, приникни… чу! быть добру! нашего поля прибудет!..

– Не чую, как ни сунусь, везде крещеное место! Лучи, как иглы, как правда людская, глаза колют; а ладные звуки закладывают уши. Построили терем! спасибо! хорош! добро бы сквозь дымволок путь, да за печкой или в печурке место простое для нашего брата! так нет: все освятили крестами враги!..

– Не хмурься, Нелегкий, найдем место! без нас кому и житье? тс! чуешь?

– Ни слова!..

– Чу, чу!.. Ну, друг, припасай повитушку, готовь колы-белку, готовь кормилку!..

– Да вымолви, что деется в Княжеском тереме?