Стихли переборы, и путешественники долго сидели в молчании.

– М-да… серьёзная вещица, – признала Надия. – А чьё это?

– Не помню, – соврал Родион. Он отлично знал, «чьё это», потому что сам сочинил стихи и придумал к ним музыку. Однако он опасался, что если признается в своём авторстве, то друзья станут неискренне хвалить его творчество – или, наоборот, примутся выискивать блох. Нет уж. Пусть принимают песню как есть…

– А Дева Бури – это валькирия? – предположила Настя.

– Судя по всему, – ответил Родион.

Путники снова замолчали. Родионова песня очень удачно легла на общее настроение, порождённое ясным тёплым летним вечером и безлюдными просторами вокруг, когда душу охватывает светлая грусть и томительно-сладкое предчувствие чудесного приключения.

На следующий день, поднявшись до света, кладоискатели закусили, свернули лагерь и пустились дальше в путь.

Они не знали, что за день им предстоит. Не знали, что в конце следующего дня им всем искренне захочется сдохнуть, а потом судьба не раз предоставит им такую возможность.

– Эй! – крикнула Настя из-за раскидистой ивы. – Я, кажется, что-то нашла!

– Кажется, мы у цели! – пропела Надия, подойдя ближе.

Это были остатки мраморного моста, перекинутого через ручей. Годы не пощадили его: перила обрушились, арка потрескалась, и половина её лежала на боку в воде. Но вторая половина держалась на удивление надёжно, и путешественники, хоть и с великими предосторожностями, но перешли по ней на другой берег.

– Добро пожаловать, гости дорогие! – Надия просто светилась от счастья. – Что я говорила? Пришли как по ниточке! Вот она, усадьба Рудневых!

– Ты так уверена? – недоверчиво спросил Петя, хотя ему на самом деле очень хотелось, чтобы это была та самая усадьба. И чтобы в ней действительно водилась злобная нежить. И чтобы он всех героически спас…

– А что ещё тут может быть? Точно вам говорю, мы дошли! Теперь – вперёд и только вперёд!

– Вперёд, вперёд, а то кошка обдерёт, как говорил мой дедушка, – добавил Родион.

Лес, росший по ту сторону ручья, ничем не отличался от того, через который они только что шли. Через полчаса впереди замаячила прогалина, похожая на просеку. Но это была не просека, а старая-престарая мощёная дорожка. Когда-то она была выстлана большими плоскими шестигранниками (вытесанными из габбро-диабаза, как определила Настя), но время и природа взяли своё – плиты потрескались и искрошились, трава, грибы, кусты и местами молодые деревца медлительно и неумолимо теснили их. Плиты расползались в стороны, точно черепахи, а кое-где дыбились под неожиданными углами. Путешественники попробовали идти по дорожке, но вынуждены были отказаться от этой затеи: шагать по ней было ещё труднее, чем по лесу.

Надия вдруг остановилась, насторожилась и стала прислушиваться.

– Слышите? – она подняла палец. – Как будто вода шумит. То ли водопад, то ли фонтан.

– Води-ичка! Све-еженькая! Наконе-ец-то! Мы спасены-ы! – простонала Настя.

– Вперёд! – с улыбкой распорядилась Надия, и путешественники, стосковавшиеся по свежей воде, бодрым шагом устремились на шум источника.

Через несколько минут они вышли на круглую площадь, или, точнее, площадку диаметром десять метров. Каменные шестигранники, выстилавшие её, были изрядно трачены временем, но в меньшей степени, чем на аллее: плиты потрескались, из трещин и швов топорщилась трава, в одном месте рос куст калины, но деревья ещё не взломали кладку. В середине несколько плит были расколоты, и в том месте бил родник. Струя воды поднималась почти на полметра и радужным веером осыпалась на камни. Видно, площадка имела небольшой уклон, потому что вода стекала в ту сторону, где продолжалась аллея.

Обрадованные путешественники побросали рюкзаки и кинулись к роднику. Они подставляли ладони под струи чистейшей воды, пили, захлёбывались, обливались, брызгались, ловили струйки ртом, в итоге промокли до нитки и замёрзли – вода была почти ледяная – но это не убавило общей радости.

– Кстати! Вы заметили? У воды какой-то странный вкус! – сказала Надия.

– Урль… да, – пробулькал Родион. – Вроде бы сладкая… а вроде бы и нет.

– Просто она очень чистая, – высказала предположение Настя.

– Что значит «очень чистая»? Бидистиллят, что ли? Ну ты скажешь тоже, Настик! – усмехнулся Родион.

– А по-моему, она минеральная, – заметил Пётр. – И слегка газированная.

– Надеюсь, она не ядовитая, – резюмировала Надия. – И не радиоактивная.

– Шуточки у вас… – пробурчал Родион.

Утолив зверскую жажду и наполнив фляжки, путешественники подхватили рюкзаки и двинулись дальше вдоль мощёной аллеи.

– А непростая была водица, – сказал Петя.

– Думаешь? – спросил Родион.

– Уверен. Я как заново родился! Вспомни, сколько мы протопали, а я усталости не чувствую. Вообще! Будто только что из дома вышли!

– Просто пить хотелось, напился наконец, вот и всё… Хотя знаешь… У меня чувство, как будто… как после бутылки шампанского, если её целиком выпить, – признался Родион.

– Точно! – отозвалась Настя. – Только не смейтесь… как будто мир протёрли тряпкой от пыли!

– Кажется, дедушка Руднев подсыпал в водичку LSD, – со смешком резюмировала Надия. – Сейчас начнём прорицать и грезить.

– Внемлите мне, смертные: боги открыли мне истину! Было видение мне… – тоном пифии заговорила Настя. – Ой, блин! Я и вправду вижу! Что это со мной, а? – в её голосе звучал неподдельный испуг.

– Я тоже что-то вижу, – ровным голосом сказал Родион и взял наизготовку ружьё. – Вернее, не что-то, а кого-то.

– Где? – спросила Надия.

– Во-он там, видишь, что-то белеется. Вон, человек в кустах!

– Да это же статуя! – воскликнул Петя, приглядевшись. – Мать твою… извините, девчонки… это статуя! Всё точно, это усадьба Рудневых! Надюшка, я тебя люблю! – он подхватил свою подружку, и без того не лёгонькую, и крутнул её вместе с рюкзаком. Надия довольно взвизгнула.

– Вот! А вы не верили! – Надия подбежала к статуе, укрытой ветвями ивы. – Ой блииин… уах-ха-ха! Родик, иди посмотри, с кем ты перестрелку затеял!

На цилиндрическом постаменте высотой в полроста человека стояла мраморная статуя Амура в натуральную, так сказать, величину. Это был не пухлый младенец, а ладный и сильный хлопец лет тринадцати, обнажённый, если не считать за одежду сандалии. Опустившись на одно колено, напружинив тонкие, но рельефные мышцы, он с хищной усмешкой натягивал лук. Мастер изваял его с нечеловеческой, немного пугающей точностью: казалось, это не статуя, вытесанная из мрамора, а заколдованный отрок, обращенный в камень.

– На дворе стоит статуя – у статуи всё на месте, – продекламировал Родион.

– Симпатичный мальчонка, – хихикнула Настя. Она погладила мраморного отрока по животу, затем запустила шаловливую ручонку пониже и довольно мурлыкнула. – М-м, классная штучка! Жаль, что ты весь каменный.

– Слышь ты, совратительница малолетних, – Надия хлопнула её пониже спины, – сбавь-ка обороты. У него уже есть подружка.

На противоположной стороне дорожки на таком же постаменте возвышалось изваяние Леды, играющей с лебедем. Прелестная юная девушка, прикрытая лишь распущенными косами, присев на корточки, тянула руки к лебедю – а тот застыл в горделивой позе, изогнув шею и раскинув крылья.

Дальше статуи стояли через каждые пятьдесят шагов. В зарослях бурьяна и кустарника таились лукавые нимфы и шальные козлоногие сатиры, герои и боги. Тут была Афродита, выходящая из пены во всей красе, Афина Паллада с копьём, в шлеме и в небрежно откинутом на плечи плаще, Диана с луком и ланью, Геба с кувшином и кубком, Фортуна, одежда которой состояла из одной повязки на глазах, стоящая на колесе. Был Аполлон с луком и кифарой, одетый ещё более легко, чем на сторублёвой купюре. Был Геракл в шкуре киферонского льва, с палицей на плечах. Был Пан со своей свирелью, Гермес в крылатых сандалиях, Аид, держащий на сворке трёхголового пса, Дий-Зевс, сидящий на троне, с молнией в левой руке и с огромным орлом на запястье правой. Поразительно было мастерство ваятеля, изобразившего людей, зверей и птиц с анатомической точностью. Но ещё более удивительно было то, что статуи, двести лет простоявшие среди леса, нисколько не пострадали. Казалось, их только что со всеми предосторожностями вынесли из музейного хранилища.