– Блин! Везёт же! А я вот в жизни не стреляла из чего-то настоящего! – вздохнула Настя.

Пётр тактично промолчал – его стрелковый опыт ограничивался духовушками в парковых тирах. И ему даже ни разу не посчастливилось «подстрелить» плюшевую зверушку, полагавшуюся метким стрелкам в качестве приза. Однако признаваться в оружейной девственности перед девчонками не хотелось. И он решил, что лучшая защита – нападение.

– Это не годится, – с преувеличенной суровостью сказал он. – Мы всё-таки собираемся не на пикник на лужайке. Насте надо потренироваться перед выходом. Да и мне… а то давно не практиковался.

– Легко, – кивнула Надия. – У нас тут есть старый глиняный карьер, отсюда семь – восемь километров. Можно туда съездить.

Идея устроить учебные стрельбы перед началом экспедиции была встречена с энтузиазмом. Через час видавшая виды «девятка» высадила четверых ганфайтеров в романтической глуши. Получив гонорар, таксист развернулся и поехал обратно по просёлку, напоминающему море на картинах Айвазовского, а стрелки потопали к огневому рубежу.

– Красотища! – вырвалось у Насти.

– Ага. Постапокалипсис, – согласился Родион.

Заброшенный карьер и в самом деле был красив – странной, дикой и болезненной красотой. Его дно было испещрено буграми и рытвинами: в углублениях стояла зеленоватая вода, на возвышениях же росли мать-и-мачеха, дрок, полынь и лебеда, а кое-где и молодые деревца. Почти отвесные стены тридцатиметровой высоты окаймляли дно полуподковой. На обрыве росли сосны, и их корни торчали из глинистой стены, точно жгутики исполинской инфузории. С десяток сосен, сорвавшихся с обрыва, лежали внизу. Выбеленные солнцем и дождями, они были похожи на остовы морских чудовищ. Ещё три сосны готовились упасть – они опасно изгибались над обрывом, напоминая удочки в руках великанских рыбаков.

В заброшенном карьере было что-то ощутимо доисторическое. Культурный слой был скуден, и артефакты можно было пересчитать по пальцам. Покрышка от трактора «Беларусь», перержавевшая ось грузовика, несколько пластиковых канистр, кое-где поблёскивало битое стекло. Видно было, что люди бывают здесь не каждый день и даже не каждую неделю – место совсем не подходило для пикников и романтических свиданий. А для легкомысленных эпикурейцев, которым всё равно, где пить, карьер как место уединения тоже был неудобен, потому что находился слишком далеко от населённых мест.

Словом, это было идеальное стрельбище.

Ганфайтеры вчетвером расставили пустые канистры возле глинистой стены, и Родион выпустил три пули в крайнюю слева. Он бил с семидесяти шагов; одна за другой пули разнесли мишень вдрызг.

Зрители наградили удачного стрелка аплодисментами.

– Кто следующий? – спросил Родион. – Петруччо, снимешь крайнюю справа?

Петро хмыкнул, подумав, что вряд ли повторит достижение друга, даже если уменьшить дистанцию втрое. Однако отступать без боя не хотелось. Он принял двустволку и довольно ловко снарядил её. Посмотрел поверх ствола на мишени. Канистры, которые только что были как на ладони, теперь превратились в еле видимые пятна. «Ладно. Тут главное – поменьше думать. Стреляй сейчас, пока руки не устали – может, и попадёшь…» – подумал он и потянул спусковой крючок.

– Отставить! Не стреляй! – заполошно крикнул Родион.

– Что? – Петя обернулся и чуть не выронил оружие: перед ним стоял Родион с совершенно перевёрнутым лицом. Редко ему доводилось видеть друга настолько напуганным.

– Петро… – тихо проговорил Родион. – Дружище… не делай так больше!

– Ачё не так?

– К плечу приложи приклад. К ПЛЕ-ЧУ! Нахрен ты его НА ПЛЕЧО положил? Тебе же отдачей челюсть вынесет!

Поняв, что капитально свалял дурака и показал себя полным чайником в стрелковом спорте, Петро побагровел и медленно взял ружьё как полагается.

– Ближе подойди, – всё так же, вполголоса, сказал Родион. – Подойди, говорю. В первый раз тебе с двадцати метров надо ещё постараться попасть. А так ты будешь попусту патроны жечь и ничему не научишься.

– Ладно, ничего, – сглотнул опозоренный стрелок.

– Хм. Ну, как знаешь…

Почти ничего не видя перед собой, Петро высадил десяток пуль «в белый свет». От глинистого откоса взлетали красивые облачка пыли, но канистры оставались невредимы.

– Настя, будешь стрелять? – спросил он деланно-ровным голосом, хотя в душе был совершенно раздавлен неудачей.

– Будет, будет! Настя, иди сюда! – Родион подошёл к мишеням на тридцать метров. – Вот так, жми сильнее, не сломается. Вставляй патрон. Так, теперь смотри: приклад к плечу, поплотнее… Мушку не заваливай. Вот эта точка должна быть посередине. На спуск дави плавно. Выстрела не бойся. Не пытайся удержать отдачу – это бесполезно, да и не нужно. Когда ты чувствуешь толчок, пуля уже вылетела. Понимаешь?

Настя кивала.

– Петрушка, не загоняйся, я первый раз тоже в цель не попала, – прошептала Надия своему кавалеру, оскорблённому в лучших чувствах.

Петя фыркнул.

– Не фыркай, дурашка! Потренируешься, высадишь сотню-другую патронов и будешь стрелять не хуже…

Петро хотел что-то ответить, но тут раздался выстрел, а затем – ликующий вопль Насти:

– Я попала! Нес, йес, я попала! Родик, ты видел? Я попала!

– Ну вот, даже Настюшка стреляет лучше меня, – вздохнул Петро.

– Со вдвое меньшего расстояния, – напомнила Надия.

– Да, но она – девчонка!

– И чё? Раз девчонка, значит, низшая раса? Петенька, ты у меня сексист, я погляжу!

Следующий выстрел Насти был менее удачным – то, что называется, «ещё бы чуть-чуть – и попала бы точно!».

– Вот видишь!.. – сказала Надия.

Настя выстрелила снова, и третий выстрел, который она произвела в своей жизни, имел поистине апокалиптические последствия. Пуля ударилась о камень и с противным мяуканьем ушла куда-то вверх. Наверху послышался шорох, посыпались комки сухой глины.

– В сторону! Назад! – заорал Родион, хватая одной рукой ружьё, а другой – ошалевшую ученицу.

Они шарахнулись прочь от откоса – и вовремя. Оказалось, что большой пласт глины у самой кромки обрыва держался на честном слове, а Настина пуля сыграла роль той самой соломинки, что переломила спину истомлённому верблюду. Глиняная глыба весом в полтонны шевельнулась и с пугающей лёгкостью заскользила вниз по склону. Трах! – она ударилась о дно карьера и разлетелась, точно бомба. К счастью, за мгновение до её столкновения с поверхностью ганфайтеры успели перемахнуть большой бугор и наблюдали за происходящим из цветущей лужи.

Но разрушительная сила третьего Настиного выстрела ещё не была исчерпана. Упавшая глыба лишила опоры сосну, стоявшую на краю обрыва. Дерево зашаталось, надрывно заскрежетали, вырываясь из земли и лопаясь, обнажённые корни. Шумнув вершиной, сосна нырнула вниз и с треском ударилась о землю. Постояв секунды две в невообразимом положении, точно раздумывая, дерево пошатнулось налево и рухнуло плашмя.

По луже, в которой вынужденно принимали ванну ганфайтеры, пошла рябь.

– Валим отсюда… – слабым голосом произнесла Надия.

Повторять два раза не потребовалось.

Через полчаса водитель такси, которого вызвала Надия, с удивлением лицезрел двух парней и двух девушек в одном белье, с комьями грязной одежды в руках. У одного парня было ружьё, и несколько мучительных секунд таксист раздумывал, не лучше ли развернуться и дать по газам. Страсть к наживе переборола осторожность, и наши герои благополучно вернулись в гостиницу.

Вечером они сидели в двухместном номере Родиона, опустевшем наполовину из-за дезертирства Василисы, пили чай и со смехом вспоминали приключения, на которые были так богаты предшествующие дни.

– Всё, ребята, нам надо срочно валить из города! – хохотала Надия. – Если мы завтра до обеда не уберёмся, тут начнётся гражданская война и извержение вулкана!

Наутро экспедиция выдвинулась на маршрут. Надия побаивалась за Настю – девушку хрупкую и опыта походов не имевшую совершенно. Поэтому её, невзирая на протесты, предельно разгрузили, оставив в рюкзаке только её одежду, килограммовый пакет с гречкой, банку тушнины и ещё какую-то мелочь.