Воспоминания о будущем,

хиатус...

и повторное знакомство.

Проснулся Миша в постели, когда за окнами уже темнела ночь.

"Значит, я всё ещё дома, и случившееся - всего лишь сон, видение о том, что только должно будет произойти" - обрадованно подумал он.

Нужно сказать, что нечто подобное с Мишей уже бывало: первый вещий сон приснился ему ещё в десятом классе, накануне экзамена по обществознанию (тогда-то он и начал писать свою "Бабочку сознания"); второй, более сложный и запутанный, совсем недавно. Мише наконец-то приснилась Она, и именно это в момент душевного раздрая помогло ему решиться следовать по зову сердца за своей мечтой и вырваться на свободу.

"Так значит, желание, загаданное мной на балконе, сбылось, и, пребывая в фазе вещего сна, я увидел своё ближайшее будущее - увидел сложную пространственно-временную функцию sin/cos своей жизни, на несколько дней вперёд!.."

От этой безумной мысли по всему телу у Миши пронёсся настоящий марсианский ураган, затихающий мерным покалыванием в кончиках пальцев: слайды нового сна были настолько чёткими, реалистичными и продолжительными, что Крошка Енот даже взвизгнул от восторга, с головой укутываясь в одеяло.

Не размыкая век, (чтоб ни одна тончайшая чешуйка сна не выскользнула сквозь портал хрусталика в мир яви) несколько раз пробежав по памяти все яркие моменты и приблизительно восстановив их обратную последовательность, Миша, с благоговейным трепетом адепта, нашедшего в подвалах старой библиотеки давно утерянный священный манускрипт, принялся рассматривать свои воспоминания о будущем более детально.

В итоге все фрагменты сна удалось уложить в несколько сюжетных линий, которые (за исключением финальной, явно отличавшейся свойственной природе сна алогичностью) очень последовательно и достоверно разворачивались одна в другую, к своему началу, когда, загадав на балконе желание, Крошка лёг спать:

Последнее, что он помнил, это пронизывающее чувство одиночества и силуэт удаляющейся машины... И девушку - Она снова ему приснилась (правда на этот раз выглядела и смотрела на него несколько иначе; так ведь во снах всегда всё искажается). Миша даже помнил, Её имя!... Таня - Её зовут Танечка!!! В выставочном холле они с Таней разглядывали картины, а после, шли по коридору и разговаривали.

Вроде бы они возвращались с какого-то праздника: Миша хорошо помнил мягкое, приятно-согревающее онемение взгляда, головы и шеи, наполненные янтарным и бордо пластиковые стаканчики, смех и говор ребят за столом, разбавленный боем гитары, распахнутое настежь окно и плач крылатых чаек; помнил угол черепичной крыши, остро врезавшийся в смарагдово-лиловую ладонь моря, на вздутой плоскости которого белел далёкий пароход, а справа, на востоке, грозными, бледно-медневеющими облаками вскипало густое синее небо...

А этому, должно быть, предшествовали первые учебные пары и знакомство с преподавателями. Крошка видел, точно наяву, как ехал на эти занятия по широким улицам вдыхающего утреннюю свежесть города в покачивающемся жёлто-красном трамвайчике и, перемигиваясь с капитошкой золотых солнечных капель, затеявших в листве зелёных крон слюдящуюся чехарду, думал, как же он счастлив.

Тогда грохот трамвайных колёс напомнил Мише мелькающий за окном вагона зигзаг железнодорожного моста над рекой, огненно-дымной в лучах фламинговой зари, полуденный вокзал с лепниной, овальными витражами и осаждёнными стайкой туристов кофейными автоматами; пары бензина и табачного дыма, сдобренные ароматом горячих пирожков, голодных голубей под аркой привокзального крыльца, лавину автотранспорта, сходящую по трёх колейному руслу дороги и головное здание академии.

С особой трепетно-нежной бережностью листал Миша эти, согретые зовущими с другого берега тромбонами оранжевого джаза, спасительные картинки, упиваясь новизной так давно позабытого чувства простора и вольности, тем более, что эти счастье и радость лишь только ожидали его впереди.

К тому же, вновь и вновь проматывая плёнку диафильма, Миша надеялся путём случайных ассоциаций ухватить ту ниточку смысла, что подняла бы выпавший из памяти отрезок - Крошка был крайне заинтригован этими остаточно-туманными обрывками мироощущений, которые, вдобавок, каким-то непостижимым образом перекликались с ощущениями из второго вещего сна, где, прежде чем выглянуть за край моста из машины и полететь вниз, Миша долго ехал с кем-то, кого ему никак не удавалось разглядеть.

Но, не смотря на все усилия, за силуэтом отъезжающего авто и накрывшим Мишу чувством одиночества шли только смазанные взблески, скачущие по наклону тёплой, обращённой в мир цветных, переплетающихся звуков втягивающейся воронки.

В конце концов, от этих напряжённых попыток "вспомнить всё" у нашего героя заболела голова, и вдобавок, вспыхнула жесточайшая жажда. А поскольку сон и так был почти полностью восстановлен, решив передохнуть и освежиться, Миша из мрака своего импровизированного кокона перенёсся в темноту комнаты, но...

- первые несколько секунд Крошка Енот не мог взять в толк, почему окошко оказалось справа от кровати, и откуда в привычном климате домашней атмосферы этот адриатический оттенок; но постепенно настороженное зрение выхватывало из окружающего сумрака всё новые несоответствия, пока в сознании, наконец, не сложилась мозаика шокирующего вывода:

это была совсем не та темнота и совершенно другая комната!!!

Мгновенно забыв про жажду и головную боль, Миша юркнул обратно под одеяло. Он несколько раз, как следует, себя ущипнул, затем, затаив дыхание, осторожно выглянул в щелочку своего тряпичного дзота и, - окно по-прежнему оставалось справа - чувствуя, что его начинает пробивать панический озноб, плотнее свернулся калачиком и затаился.

"Если это не сон..., и я не дома - тогда где же я?!?... - лихорадочно соображал наш маленький мук, слыша, как о стены барабанных перепонок комнаты громко колотится его сердце. - Или, вернее, сначала лучше определить - когда?.."

Стараясь издавать как можно меньше шороха, Миша поднёс к глазам наручные, подаренные бабушкой, часы и включил подсветку: на экране высветилось 3-е сентября последнего года.

"...Господи! Выходит, всё произошло на самом деле и... боже мой, ведь простившись с Таней, я уснул прямо на лавочке, на глазах у всех ребят (а то и преподавателей)!!! И это в первый же день ... Какой стыд! Какой позор!!! Как я покажусь на занятиях?!!? - заёрзал Крошка под одеялом, судорожно подбирая рифмы объяснений.

- "Брось! Не о том сейчас нужно беспокоиться: сперва выясни, в чьей квартире ты находишься!" - пронеслось в его сознании неожиданно холодной строкой.

"Правильно! Сперва нужно узнать, в чьей квартире я нахожусь. - опомнился Миша, внимая наставлению незримого советчика - Ладно, будем рассуждать логически: если я уложен в постель, значит хозяин дома доброжелателен и гостеприимен (по крайней мере ко мне)...

Стоп! А почему сразу хозяин?!... - среди прочих, витавших вероятностей забрезжила вдруг в его голове счастливая догадка, и взъерошенное паникой воображение, расставив по своим местам остальное, живо сваяло лирическую балладу случившегося:

- Ну, конечно (и как я сразу этого не понял)! Когда я уснул на лавочке, Таня (в машине, разумеется, был её дядя, и тот невинный поцелуй - всего лишь жест семейного приветствия)... Таня догадалась, что самостоятельно я уже не в состоянии добраться до общежития (да и вообще никуда не в состоянии) и попросила дядю (или папу) вернуться за мной. Меня усадили в салон (вот откуда взялись размытые силуэты попутчиков на мосту!) и привезли сюда, в её квартиру.

Что ж, лучший подарок судьбы и представить трудно... Таня! Танечка!!! - почти запел было подобранный, но новый приступ жажды обеззвучил его пересохшее горло.