Анатолий повел свою Татьяну на выгул, и я как бы при них. Прошли до ворот и обратно. Пока шли, трепались ни о чем, а за нами — вновь образовавшаяся пара. Еще ранее Анатолий обратил внимание на не совсем адекватные запросы Марины, когда она, еще не совсем познакомившись, на приглашение поучаствовать в компании ответила, что только через бутылку мартини, а потом, явно завысив самооценку, предлагала сводить ее в ресторан. Лично я в свой адрес подобных предложений не слышал. Может, эта дымовая завеса выстреливалась в адрес мужчин, которые ей не нравились. Независимо от этого я подумал, что вот, допустим, сейчас Марина затащит, то есть пригласит, своего долговязого и манерного кавалера в ресторан, и потом, если раньше не уедет, то увидит своего избранника лишь через месяц или в лучшем случае через полмесяца, когда ему начислят аванс или зарплату. И меня подобная перспектива, если честно, порадовала, даже не знаю почему. Наверное, я все–таки злобный субъект, а не мужчина–мечта.
Мы подошли ко второму корпусу, и Анатолий пригласил меня к себе. Я ответил согласием и решил для начала заглянуть в свой номер. А мой товарищ как примерный кавалер пошел провожать новую подругу на третий этаж.
Минут через десять я зашел в номер к Анатолию и увидел несколько неожиданную и обескураживающую картину. На штатном месте, в своей постели, лежал Николай Васильевич в положении на спине и, как мне показалось, бессмысленным и отрешенным взглядом смотрел в потолок. Согласен, что это не завершенный холст, так как к нему необходимо пририсовать всего одну деталь. Этой деталью оказалась Майя, стоящая перед Николаем Васильевичем на коленях. Возвращение блудной дочери, — скажете вы и, наверное, будете правы. Правда, и здесь тоже не достает последнего штриха, а именно — Майя своим лицом уткнулась Николаю Васильевичу в промежуток между тазобедренными суставами, и я не сразу сообразил, что она там делала, так как все это было прикрыто ее же плечами. Я же, как образованный человек, подумал, что приглашением Анатолия воспользовался как–то несвоевременно, и надо было мне явиться позже, после прихода моего товарища. Да и присутствующим я тоже, наверное, помешал, хотя им было не до меня, так как на меня они внимания не обратили. С полминуты я постоял в озадаченном состоянии с банальным для русского интеллигента вопросом «что делать?», а потом до меня дошло, что надо так же тихо, как пришел, убраться из номера. И только я развернулся в направлении выхода и сделал шаг, как был остановлен на месте преступления окриком Майи, словно пойманный вор. Нет, только не подумайте, что она остановила меня банальным предложением «третьим будешь?». Отнюдь.
— Алексей, ты куда!? — спросила Майя.
Втянув голову в плечи, я осторожно повернул лицо к воспроизведенной почти на сто процентов картине Рембрандта «Возвращение блудного сына» и был приятно удивлен. Оказывается, заплаканная Майя изливала душу Николаю Васильевичу, а не то, что мне показалось.
Негоже бросать человека в таком состоянии, тем более, если он просит тебя остаться, поэтому я присел на уголок свободной кровати, что стояла рядом с постелью Николая Васильевича. Тогда Майя на коленях торопливо переползла ко мне и, уткнувшись уже в мои колени, стала изливать свое житейское горе — разочарование в очередном мужчине. Она мне говорила, что, оказывается, это совершенно не тот человек, который ей нужен. Я, подхватив лейтмотив настроения, стал Майе поддакивать, местами опережая ее мысль:
— Так что же вы хотите Майя? Да я, даже не разговаривая с ним, только посмотрев, как он переставляет ноги по асфальту, и то уже понял, что он безвольный и мягкотелый человек!
— Да, он тряпка, он… — и так далее и тому подобные заявления о никчемности этой личности, на которую она позарилась.
Однако, ожидая скорого появления Анатолия, находясь как бы в положении Николая Васильевича, я уже сам создавшейся ситуацией затяготился. Закатив глаза к потолку, думал, как к этой сцене отнесется мой товарищ, который вот–вот должен был появиться. И только я об этом подумал, и только меня уколола моя же совесть, как вошел вполне предсказуемый и ожидаемый в этой ситуации Анатолий. Я с виноватым видом, как будто со стола спер чужую пайку, разведя руками, показал «не виноватая я, он сам ко мне пришел». И еще несколько минут в присутствии Анатолия Майя все в той же позе стояла передо мной на коленях, и со стороны можно было подумать, что она просила моей руки, а заодно и сердца. С другой стороны, не могла же она сразу взять и вот так повеситься на шею Анатолию, как например мне, совершенно постороннему человеку. Ведь я никаким катетом, ни гипотенузой, ни даже биссектрисой с их треугольным романом не соприкасался, так как не был я ни брошенным Анатолием, ни покинутым кандидатом в женихи, ни страдающим от безответной любви таможенником. Да и Анатолий принял Майю как–то с прохладцей и отстраненно добавил:
— А что это ты тут делаешь?
Да и еще в моих ногах, — это мне так хотелось съязвить, чтобы дополнить и расширить вопрос Анатолия. Только перца в этой ситуации и не хватало, — тут же я одернул себя, ведь слез и так уже было достаточно.
Не подумайте, что вопрос Анатолия был адресован мне, ведь я здесь был персоной официально приглашенной. Хотя после такой сцены и у Анатолия могли резко поменяться приоритеты, тем не менее я понял, что острие вопроса было направлено изменщице.
Пережив довольно продолжительную паузу и наконец почуяв, что у этой пары намечается разговор по душам, в результате которого случится скандал с выбрасыванием вещей Майи или примирением в постели Анатолия, я встал и, улучив момент, ненавязчиво не то предложил, не то спросил:
— Кажется я здесь лишний, — затем тихо почти на цыпочках перенес тело в свои покои, пожелав всем доброй ночи, без всяких войн …
Эти роковые девушки, сколько их крутилось вокруг Алексия! У него все начиналось с детства.
Юношеская любовь отличается от взрослого чувства тем, что она гораздо ярче и острее, как все впечатления, еще не ставшие привычкой. Влюбленные того благословенного возраста как бы способны на серьезные поступки и спонтанные подвиги, которые не всегда правильно оцениваются родителями.
Вот и у Ветра случилось так: первая любовь застала его, едва он достиг совершеннолетия, а его возлюбленной было чуть меньше. Света Звонкая — необыкновенная красавица с чувственной экзотической внешностью. Ветер питал к ней те самые нежные чувства, о которых уже упоминалось. Их неодолимо тянуло друг к другу, и они просто не обращали внимания на ограничительные рамки, правила и запреты старших, которые даже не догадывались, что творилось в душах их взрослеющих детей, очень скрытных по всем законам жанра и природы вещей.
Не секрет, что милующимся городским влюбленным найти укромное место невозможно. Благо звезд на небе больше, чем населения на планете. А если дождь на улице или зима, то приходилось отирать подъезды. И когда однажды родители Светы собрались на дачу с ночевкой, то влюбленные восприняли это как дар судьбы, чем и воспользовались. Едва взрослые переступили порог дома, как Ветер на крыльях любви прилетел к их дочери. Влюбленные, счастливо уединившиеся в свободной квартире, прекрасно провели время за разговорами, нежными прикосновениями, перешедшими в объятия и поцелуи. А когда на город незаметно опустились сумерки, они, обнявшись, уснули.
Неизвестно, по какой причине родители передумали с ночевкой на даче и за полночь вернулись домой. Перед тем, как уснуть, Света на всякий случай вставила ключ в замочную скважину изнутри квартиры, чтобы родители — не дай Бог! — не застали ее врасплох. И ведь насколько некоторые наши решения оказываются правильными, ибо осторожными и продуманными! Ну если не с моральной точки зрения, так хоть с практической. После безуспешной попытки открыть квартиру ключом родители начали названивать в дверь, кляня себя за бестактность, что вынуждены будить свою дочь–отличницу, которая после домашних уроков, наверное, устала, а потому спит мертвым сном… Правда, не одна. Ну да ладно, до момента позора надо еще дойти.
