Уже совсем поздним вечером, когда на улице стало прохладно, вся компания перебралась в дом. Перенесли выпивку и закуски, - и там сидели в просторной столовой за массивным дубовым столом. Когда переносили еду, подросткам удалось потихоньку утащить пару бутылок водки, которые они тут же по-быстренькому раздавили в своей комнате (соседней от столовой).
В результате ребята закосели, и обнаглевший вдруг именинник-Костян подвалил к Буравчику, сидевшему рядом с его отцом, и стал ей что-то нашептывать на ушко. Буравчик заулыбалась и положила свою пухлую ручку на ширинку Костяновых штанов. Заметивший это Ефремыч не на шутку разгневался и отогнал Костяна, обвинив его в неуважении к отцу. Костян нервно захихикал и поспешил примкнуть к сгруппировавшимся в сторонке двум своим братьям и Лёхе.
А Косая, тем временем, заплетающимся языком рассказывала Абрамычу о своей работе в Каширской сфере торговли, - делилась искусством обвешивания с помощью гайки. При этом её рука легко скользила под столом между его ног.
Вдруг она встрепенулась и капризным голосом заявила: "Курить хочу!" Сигарет ни у неё, ни у Буравчика, ни у покуривающих подростков не оказалось. И тогда Кролик сказал, обращаясь к Абрамычу: "Надо ехать за сигаретами, раз дама просит. Тут в посёлке есть ночной магазинчик..."
До посёлка было километров пятнадцать, на дворе тёмная ночь, и лёг туман.
- Как же я поеду, я ведь пьян? Первый же милиционер меня остановит... и оштрафует так, что мне не расплатиться, а то и права отберёт, - возразил Абрамыч.
Тогда Косая засомневалась: "Может, и правда не ехать?"
Тут критически относящийся к пьянству и блядству старший отпрыск Ефремыча качок-Михан, до этого весь вечер молчавший, вдруг почему-то пробурчал себе под нос: "Вы не волнуйтесь, Марина, если что, - Аркадий Абрамович за всё заплатит".
- Не ссыте, друзья, - я тоже поеду. Я в округе главный мент. Меня все гаишники уважают. Да и спят они все давно. Сами перепились, - успокоил Абрамыча и Марину Кролик.
...............................................................................................................
И они отправились в путь на Аркашином "Рено". Аркадий Абрамович - за рулем, Косая - рядом с ним, а Кролик - на заднем сиденье. Абрамыч неважно видел в темноте, поэтому хорошо знавший дорогу милиционер вызвался выступать в роли штурмана. Просунув с заднего сиденья свою пухло-красную физиономию между головами Марины и Абрамыча, он командовал водителю: "Смотри направо, - с дороги не съедь. Здесь скорость сбавь, сейчас, - будет поворот налево".
Бухой Абрамыч ощущал себя как в каком-то нереальном, ватном сне..., и видел перед собой только летящий на него, выхваченный из темноты жёлтыми фарами кусок дороги, и слышал только доносящиеся откуда-то издалека указания Кролика.
Но всё обошлось благополучно. Доехали до ночной точки, находящейся на главной площади посёлка, купили там несколько пачек "Золотой Явы" и вернулись той же дорогой обратно.
...............................................................................................................
А потом Абрамыч и Косая бултыхались в прохладной, сыроватой постели, на втором этаже дачи. Сам же хозяин расположился с Буравчиком в соседней комнате.
Марина оказалась мастерицей по части художественного секса. Правда пьяноватый Абрамыч был не совсем на высоте, и хуй у него периодически обмякал. Но Косая, похоже, не сильно обращала на это внимание, так как сама была мертвецки пьяна.
Кончив, Абрамыч спросил у Марины, сколько у неё было мужиков. И она полусонно пролепетала: "Пять, шесть, семь, не помню..." Абрамыч удивился: "Такая молодая - и так много!"
А ведь Косая напиздела, - строила из себя целку. Как-то, впоследствии, она спьяну призналась Абрамычу: "Я своих ёбарей поначалу записывала в амбарную книгу, но на сто тридцать пятом сбилась со счёта..."
...............................................................................................................
Они спали глубоко, - надышавшись свежим воздухом, наглотавшись спиртного и устав от ебли.
Марине снился строй обнажённых хуястых юношей и какая-то большая, пучеглазая рыба, ебущая другую рыбу, помельче... А Абрамыч не видел снов. Он провалился в чёрную тьму.
...............................................................................................................
Утром Аркадий Абрамович проснулся от того, что его тянули за ногу. Он нехотя открыл глаза и увидел припухшую физиономию Кролика, выглядывающую из-за входной двери в комнату.
- Подъём! - прохрипел милиционер, - Нéчего валяться. Все уже встали.
Интеллигентный Абрамыч был поражён наглостью Кролика, но возмущения не выразил, а только сонно промямлил: "Сейчас, сейчас - встаём..."
Милиционер с минуту ещё выглядывал из-за двери, нахально уставившись на спящую Марину. А когда его физиономия, наконец, исчезла, Абрамыч поспешно вскочил и закрыл дверь на задвижку. А потом набросился на Косую. Уж очень ему захотелось ещё раз ей вставить. Может быть другой возможности больше и не представится.
............................................................................................................... Заспанные Абрамыч и Косая спустились, наконец, вниз. Действительно, вчерашняя компания в полном сборе уже сидела за столом на веранде и завтракала. Есть Абрамычу не хотелось. После всего выпитого и съеденного вчера, во рту был горьковатый привкус, мучила жажда и болела голова.
Предварительно отлив и умывшись, Аркадий Абрамович с удовольствием выпил большую чашку крепкого чёрного чая без сахара; Косая же опохмелилась оставшимся Очаковским.
Кролик предложил всем съездить к нему в посёлок, на квартиру. Ефремыч и Абрамыч изъявили желание поехать, тогда как отпрыски предпочли пойти купаться на пруд, а дамы остаться дома и прибирать после вчерашней пьянки.
Ехали на Абрамычевом "Рено". В салоне пахло пылью, и было жарко, - солнышко напекло порядочно. Абрамыч, как всегда с трудом, опустил скрипящие и заедающие дверные стёкла. Снаружи стоял прозрачный, синенёбый день, утопающий в буйной окрестной зелени. Даже полуразрушенная кладбищенская церковь выглядела как-то по-праздничному, ярко поблёскивая не потускневшей жёлтой штукатуркой и проступающим из-под неё красным кирпичом.
...............................................................................................................
На квартире у Кролика были его жена и дочь, - студентка педвуза. Жена вышла в коридор, сдержанно, но вежливо поздоровалась со вновь прибывшими и снова ушла в свою комнату. А дочь только высунула рыжеволосую голову из своей спальни и тут же спрятала её, с треском захлопнув дверь.
Милиционер провёл Ефремыча и Абрамыча на кухню, достал из холодильника и разложил на столе закуски: варёную колбасу, огурцы, редис, лук, вчерашний салат Оливье, чёрный хлеб, и поставил бутылку водки завода "Кристалл".
- Не одобряют, понимаете ли, они в последнее время мою личность, - проворчал Кролик, - Думают, что блядую. Поздно ведь домой возвращаюсь...
- А я и не блядую сейчас вовсе. Не тот уже стал. Силы уже не те. Да и работы теперь невпроворот. По вечерам, с моими соотрядниками, обустраиваем музей боевой славы.
Абрамыч слышал от Ефремыча о благородной деятельности милиционера. Несколько лет назад тот организовал поисковый отряд, а теперь привлекал к работе в нём местных трудных подростков, надеясь таким образом отвлечь их от пьянства, хулиганства и более серьёзных дел, ведущих на скамью подсудимых.
Кролик и его подопечные бродили по окрестным лесам, искали до сих пор, с 1941 года, лежащие на дальних полянах, затерянных в сосновых дебрях, кости советских солдат, оружие, амуницию, брошенные при отступлении к Москве. Найденные останки они пытались опознать по бывшим нередко при них документам, находили потом их родственников, и хоронили кости в братских могилах. А оружие, амуницию и прочие найденные вещи свозили в выделенное для этой цели одной из местных школ специально оборудованное помещение, которое сейчас и переделывалось в музей.
