Ефремыч сам отворил перед ними широкие деревянные ворота дачного участка; и Абрамыч заехал вовнутрь, поставив свой "Рено" бок о бок с припаркованной около дома большой, серой "Пежухой 605" своего товарища.

- Ну что, - здорóво врачу наук! Рад тебя видеть, - тем более в обществе прекрасных дам, - приветствовал друга очевидно бывший сегодня в приподнятом настроении Ефремыч.

Он был недюжинного роста, с армейской выправкой, в клетчатой ковбойке с закатанными до локтей рукавами, немереного размера джинсах, свободно висящих на подтяжках, и просторных сандалиях. Усы его браво торчали вверх и отливали на солнце игривой чернью, затенявшей уже проступившую седину; и на голове его волосы были взбиты в картинные волны. Короче, Ефремыч выглядел молодцом.

Здороваясь с дамами, он сначала поцеловал им ручки, а потом представил их своим отпрыскам, - трём тоже не мелким подросткам, а также сыну Абрамыча, - весьма солидному юноше, - и просил Косую и Буравчика не стесняться, а располагаться в его владениях, как у себя дома.

Девушки и не стеснялись. Они вызвались помогать хозяину и ребятам в их хозяйственных хлопотах. Ефремыч как раз в это время занимался приготовлением салата оливье, а его дети и Абрамычев Лёха с явной неохотой чистили картошку.

Дамам было дано несложное задание - нарезать и высокохудожественно разложить на тарелках, уже расставленных на большом деревянном столе, помещавшемся на участке напротив дома, хлеб, колбасные изделия и овощи. Для выполнения этой задачи Ефремыч выдал каждой из них по немного засаленному фартуку, по деревянной доске для резки и по длинному и широкому ножу. Такими страшными ножами можно было бы запросто отрубить голову.

Подавая пример квелым и ленивым подросткам, Буравчик и Косая со смаком заорудовали ножами, которые ритмично застучали по доскам, а обрезки полетели во все стороны по огороду.

Так, общими усилиями, примерно через час, ужин был готов.

...............................................................................................................

Они хорошо сидели, хотя и несколько теснясь, вокруг деревянного стола, на Ефремычевом участке. Косая - рядом с Абрамычем, Буравчик - с Ефремычем. Подростки сгруппировались на противоположном конце стола. Еды получилось навалом, да и выпивки хватало.

Ефремыч по своему обыкновению пил водочку и обильно запивал её Очаковским, девицы также следовали его примеру, а Абрамыч и ребята употребляли только пиво. Абрамыч - по слабости здоровья, а подростки - по малолетству.

Беседу за столом в основном поддерживал общительный Ефремыч. Он душевно рассказывал о своих поездках по Сибири, - охоте, рыбалке, а также травил иногда пошловатые анекдоты.

Когда начало уже смеркаться, и, когда подняли в очередной раз тост за виновника сборища, - Костяна, - подъехал на своём мотто с коляской большой друг Ефремыча - Иван Иваныч Крольков, по прозвищу Кролик. Это был упитанный, кругло-краснолицый мужчина, лет сорока пяти, - начальник районной милиции, майор, - непобедимый пьяница и бабник. Кролик сегодня был в штатском и при параде, в изящном сереньком костюмчике, немного топорщившемся на его дородном теле, и при галстуке.

Ефремыч и Кролик дружили давно. В своё время, когда Ефремыч ещё только строил дачу в Бобках, у бывшего тогда местным участковым лейтенанта Кролика случились неприятности. Ефремыч не рассказывал, - какие, - говорил лишь, что Кролику грозило понижение в чине или даже увольнение из органов. Ефремычу, бывшему в то время большим министерским чиновником, удалось помочь незадачливому милиционеру. В результате Кролика не только не понизили и не отправили в отставку, но через некоторое время назначили милицейским начальником района. На этой должности он быстро дослужился до майора. Теперь Кролик считал себя должником Ефремыча и старался, пользуясь своим влиянием в огруге, всячески помогать другу, - например, в строительно-дачных делах. Дело в том, что Ефремыч до сих пор ещё, потихоньку (из-за недостатка средств), вёл внутренние отделочные работы в своём большом доме.

- Ну, друг, у тебя просто нюх какой-то на праздничный стол..., - приветствовал Кролика Ефремыч, - Ну, заходи. Хорошо, что приехал. Сегодня у моего Костяна день рождения.

- Вот так-так... А я и не знал..., - немного засмущался ещё совсем трезвый Кролик, - Ну, так подарок - за мной. А я вот, видишь, был здесь по делам в сельсовете, - ну и про тебя вспомнил. Дай, думаю, зайду...

...............................................................................................................

Примерно через полчаса, когда уже совсем стемнело, Кролик догнал всю компанию по количеству выпитого спиртного и перестал скромничать. Он раскраснелся, довольно покрякивал и то и дело подмигивал то Буравчику, то Косой. Однако дамы не обращали внимания на старания милиционера, а были заняты соответственно Ефремычем и Абрамычем.

Ребята разожгли костёр, а Ефремыч принялся нанизывать на шампуры маринованное мясо и класть их потом на специальную металлическую стоечку, над огнём, - готовил шашлык.

Шашлык выходил изумительно сочным, чуть попахивающим дымком.

Кто-то из ребят включил музыку в открытом гараже, - там была розетка, куда и врубили двухкассетник.

Изрядно уже набравшаяся Косая иногда легонько, но смачно икала. Она прижалась своим мягким, горячим бедром к ноге Абрамыча и вдруг зашептала ему в ухо: "Аркаша, ты мне всё больше нравишься. Давай ночью ляжем вместе и поебёмся".

"Хорошо", - отвечал, несколько удивившийся прямоте предложения, Абрамыч.

А хозяин тем временем охмурял Буравчика, рассказывая ей о своём житье-бытье в Париже, и призывал иногда в свидетели Аркадия Абрамовича.

Кролику же ничего не оставалось делать, как точить лясы с подростками.

Заиграла медленная музыка, и Марина потащила Абрамыча в гараж, - танцевать. Плотно обнявшись, они медленно переминались с ноги на ногу по бетонному полу, стараясь не задеть различные предметы садово-огородного инвентаря, - грабли, вилы, лопаты, вёдра..., - расставленные то здесь, то там, а также не наткнуться на размещённые в гараже мини-трактор и лодку-байдарку.

Отсюда, из ярко-освещённого висящей на потолке мощной лампой помещения, происходящее снаружи, за широкой дверью, смотрелось подобием картин итальянского художника Караваджо: костёр и выхваченные его пламенем из чёрной тьмы фрагменты лиц, рук, ног группы людей.

Сначала Абрамыч посматривал иногда наружу, зачарованный замечательной свето-контрастной панорамой. Но потом тёплые, влажные губы Марины прильнули к его губам. И они целовались... И ощущали какое-то нереальное, возвышенное блаженство и отключённость от всего окружающего.

Абрамыч потерял нюх, и допустил первую педагогическую ошибку, забыв о том, что с участка их с Косой было наверняка видно подросткам (в том числе, - и его сыну).

...............................................................................................................

А потом изрядно уже выпившему Ефремычу захотелось пострелять. И он, и Кролик были заядлыми охотниками и любили оружие. У обоих имелись солидные арсеналы. У Ефремыча, например, на даче хранились духовые пистолеты, мелкокалиберная винтовка, карабин...

В этот день стрельба велась из карабина. Хозяин палил сам, - и как девицы его не просили, оружие он им не доверил: "Не хуя баловать! Убьёте ещё кого-нибудь. Карабин ведь этот с полукилометра рельс пробивает".

Ефремыч стрелял с чувством, с расстановкой, прикрыв один глаз, и, направив ствол оружия, примерно под углом в сорок пять градусов, в ночные поля. С каждым выстрелом из ствола вырывалось оранжевое пламя, такое же, как у костра, и пули с протяжным свистом уносились в ночную даль.

Всего было сделано шестнадцать выстрелов, - по количеству лет именинника.

...............................................................................................................