– Это же он! – я заорал на всю Светланскую.

– Кто «он»? – спросил Макс.

– Вон тот, рыжий! Это же тот рыбник, которому я восьмивагонку на прошлой неделе ставил! Твой батя, Влад, ее лично для него выделил и меня попросил оформить. Этот рыжий мне пятьсот баксов недодал точно! Я ему и так только штуку сверху зарядил! Восьмивагонка больше стоит, но дядь Тарас сказал, много не брать. Когда мы с рыжим про цену договаривались, он мне что-то промычал, но его же хер поймешь, когда он говорит! А я сразу не вкурил – только потому, что с трех справок тариф списывал при оформлении! Пойду ему напомню! – но не успел я сделать даже один шаг, как Макс резко оттолкнул Марка, стоявшего между нами, и крепко, без шуток, схватил меня за руку. Я – не слабый человек, но от его хватки даже мне просто так не освободиться.

– Ты никуда не идешь, а про эти пятьсот долларов забудешь! – он не громко, но проникновенно, как Кашпировский, давал мне установку.

Удивительно, но это подействовало. Я только уточнил:

– Почему?

– Потому что тебя там уроют!

– Но у него мои пятьсот баксов, Макс! Он что, беднее меня?

– Нет, он богаче тебя. А богатому деньги нужнее, чем бедному! Потому что бедный их проебет, а богатый приумножит. Когда ты разбогатеешь, так же будешь поступать.

– А если не буду?

– Тогда останешься бедным. Тут без вариантов, – Макс отпустил мою руку. Как он понял, что теперь никто никуда не идет?

Я еще раз посмотрел на рыжего – злой от бессилия. Тот продолжал суетиться и раздавать команды. Венки, гроб, катафалк, люди… Сверху вслед за гробом спустилась большая толпа; всех он расставлял по своим местам. И пока, как обычно в таких случаях, происходила организационная накладка, все разбились на группы и стояли под деревьями сквера Лазо, прячась от солнца.

– Видите, справа стоит кучка – вся в джинсе? – Марк, все еще морщась от полученной затрещины, тыкал пальцем в сторону драмтеатра. Немного в стороне от основной толпы человек десять, сбившихся в отдельную стаю, действительно выделялись своей голубизной. Один высокий, но уже увядающий красавец и вовсе стоял в джинсовом плаще, несмотря на жару.

– Пузатый, с сальными волосами, – это режик, а остальные – артисты, – пояснял Марк.

– Почему ты его обзываешь?

– А почему он меня в театр не взял? «Я не могу найти тебе экологическую нишу!» – Марк закозлил голосом, видимо, передразнивая своего обидчика. – Какая ниша? Мы же с ним одной крови! Он что, не читал «Протоколы сионских мудрецов»?

Лет пять назад, когда Марк только что окончил институт, то, естественно, ни о какой службе в театре он и не помышлял: «Да на хер надо? Что я, долбоеб в театр идти работать? Голодно там!»

Но в один из дней он прилетел весь взъерошенный и возбужденный: «Бля, драмтеатр в Японию едет, представляете?»

«Зачем?» – спросили мы.

«Шоу свое уебищное туда везет. Срочно иду к ним поступать, срочно!»

Естественно, никто никуда его не взял: ни петь, ни плясать он как не умел, так и не научился. Влад говорил ему, что единственный вариант, по которому он мог проканать, – если бы шоу называлось «Смерть поэта».

«Тогда тебя еще можно было в конце на дуэль вывести и по-быстрому застрелить под музыку, но без слов».

Но такого шоу в нашем театре на тот момент еще не поставили. Всяких уже хватало – одни получше, другие похуже, но во всех можно было и без Марка обойтись. И, естественно, он с тех пор затаил обиду. Из Японии артисты привезли поддержанные японки, и самые проворные из них, кому не было нужды их срочно пропивать, тут же умудрились поменять дефицитные в те времена тачки на квартиры. Причем кто-то даже и двушку умудрился себе урвать. Как после всего Марк мог спокойно спать? Как? Видело око, да зуб, увы… Вот он и точил его на режиссера.

– Марк, погоди! А что это за телка рядом с ним стоит? Ты ее знаешь? – Влад увидел добычу, и остальное для него потеряло всякий интерес.

– Это артистка, – ответил Марк.

– Какая красотка! – поскуливал Яцек, ни на секунду не спуская своих глаз с объекта. Он напоминал кобеля, который рвется с поводка, учуяв текущую сучку. – Марк, ты ее знаешь? Пойдем, познакомишь!

Влад категорично схватил его за руку и потащил внутрь в толпу сопричастных. Макс одним прыжком настиг их обоих.

– Вы что сегодня, оба решили пасть смертью храбрых? – он уже не давал Кашпировского: это был просто свирепый Макс. – Ты знаешь, что у нее муж – очень авторитетный человек?

Он посмотрел на гроб, который засовывали в катафалк, и добавил:

– Теперь, пожалуй, самый авторитетный в этом городе! И тебя уроют еще быстрее, чем Колоду!

Макс резко развернул Яцека с Марком и с силой подтолкнул их ко мне.

– Почему я всегда страдаю физически только за то, что просто нахожусь рядом с вами? Объясните кто-нибудь! У меня никто не крал пятьсот долларов, мне не нужна эта телка, но на орехи я получил со всеми вместе! Почему? – Марк вяло залупался. Он не мог терпеть физической боли и потому всегда сторонился наших подвижных игр. Но правда и то, что ему часто прилетало просто так, случайно.

– Это карма, Марк!.. И у меня действительно нет ни одного шанса? – еще раз уточнил Влад на всякий случай.

– Даже половины! Даже четверти… – подтвердил Макс.

Яцек горько вздохнул и протяжно выдохнул: не было слов, чтобы выразить его печаль. Мы все посмотрели на девушку; я даже поднялся на цыпочки, пытаясь ее получше разглядеть. Она действительно резко выделялась из всей массы окружавших ее людей. Хорошо уложенные каштановые волосы, ослепительная улыбка, очень живой взгляд, красивое лицо, от которого не хотелось отводить глаза. Видимо, наши пламенные взоры прожгли в ней дыру. Она вдруг повернула голову в нашу сторону, прищурилась, навела фокус и, узнав Макса (или Марка?), пересекая улицу, уверенно пошла в нашу сторону. И снова я увидел, как Макс судорожно лепил обратно себе на руку белый платок.

– Привет, Макс! – сочный, поставленный голос легко перекрыл гул недовольной толпы, не попавшей на праздник.

– Привет, Марк! – добавила она уже немного удивленно, никак не ожидая увидеть двух этих разных людей рядом в одном месте.

– Привет! – радостным дуэтом пропели Макс с Марком.

– Ты поедешь? – спросила она Макса.

– Конечно!

– Хочешь, поедем с нами?

– Конечно! – эти «Конечно!» прозвучали как «Так точно!». Он снова закурил – по-моему, уже шестую, пока общался с нами.

– Минут через пять выдвигаемся, – девушка кивнула Марку. Буквально краешком губ улыбнулась Владу, который глазами ее не ел – ёб! И даже ни на мгновение она не взглянула на меня. Повернулась и пошла обратно, немного добавив амплитуды своей походке, понимая, куда сейчас устремлены четыре пары глаз. На ней было красивое траурное платье – большие алые маки с зелеными листьями.

– Какое тело! Ты видел, какое тело? – спрашивал Влад самого себя.

– Ты кончил? – уточнил Макс.

– Еще нет! Но уже скоро, – засмеялся в ответ Яцек.

– Максим, мне нужно всего две минуты! И у тебя еще три останется, – Марк дал понять, что он согласен уйти в глубокий минус, и потянул его в сторону.

Пока Макс рассуждал про побудительные мотивы, от которых люди с радостью снимали с себя одежду, я вдруг пригляделся к этой парочке и понял, что меня забавляет.

– Смотри, смотри! – не без усилия мне удалось переключить внимание Яцека на другой объект. – Макс в очках, как у Джона Леннона, и с этими педерастическими усиками на кого сейчас похож?

– Сразу и не вспомню. На кого-то очень доброго и смешного человека? – мой друг с довольной улыбкой смотрел на меня.

– Точно! На Гиммлера! Ему бы еще эсэсовскую фуражку – и вообще будет одно лицо!

Нам стало еще веселей от вида этой парочки: маленького еврея, похожего на Пушкина, и русского гиганта – точной копии кровавого палача. Правда, тот, вроде, был небольшого роста, но кто сейчас об этом вспомнит? То, что он похож на Гимлера, об этом Макс мне самолично рассказал. Вряд ли бы я сам до такого додумался. И тогда в его голосе явно проскользнули нотки гордости. Но я спокойно выдавал эту идею за свою, – Яцик точно не полезет к Очкарику с расспросами по этому поводу. Но насладиться этим зрелищем по полной программе мы не успели – Макс прервал на полуслове своего собеседника и подошел к нам. Недовольный Марк остался стоять на месте, источая из себя горькую обиду.