– Кто «мы»?

– Мы с Серегой Рукосуевым, моим однокурсником! Пошлый, прыщавый, маргинальный толстяк и я – куртуазный эстет! Отращу бакенбарды и буду читать матерного «Евгения Онегина», а Серега будет пьяных людей на сцене раздевать.

– Ты думаешь, они на это поведутся? – с сомнением спросил Влад.

– Убежден! Помнишь, Макс рассказывал, он в Москве шоу видел? Какой-то дурачок ведет – забыл, как его зовут! Ты его знаешь, он раньше песни пел… Ну, не важно. Так вот: в этом шоу бабы и мужики, чтобы раздеться, в очереди стоят! Это в Москве! А наши еще приплачивать за это будут, вот увидишь! Пока толстяк их будет раздевать, я буду очередь продавать! Надо только название для шоу придумать – что-нибудь яркое и всем понятное. Кстати, а где Макс? Мне надо у него кое-что уточнить.

Марк воодушевился, его черные глаза еще больше вылезли из орбит и горели, как у демона. Он сидел на заднем диване между нашими сиденьями и потирал руки от предвкушения. Не знаю, как насчет раздевания пьяных (мне сложно судить – я не пью), а вот идея с матерным «Онегиным» в исполнении Марка мне показалась забавной.

– Макс уехал, – сообщил Влад.

Макса мы видели все реже и реже. По делам банка он часто ездил в командировки, в основном в Китай и Корею.

– Опять за бугор?

– Нет, в Россию.

Когда я повернул на Светланскую и увидел, что почти весь поток поворачивает на светофоре на Океанский, сразу нырнул в правый ряд, который ехал немного поживее. За светофором оказалось совсем пусто, я перестроился влево и надавил на газ. «Сурф», как будто получив пинок под зад, резво подхватил в горку. Турбина запела, а вместе с ней – моя душа. Наверное, поэтому и не сразу сообразил, что передние автомобили где-то в районе ДОФа стали сбрасывать скорость: почему-то впереди перекрыли дорогу. Ситуация не была критичной; понемногу подтормаживая двигателем, я уже собирался остановиться, как вдруг сзади меня раздался визг тормозящего автомобиля. Бросив взгляд в зеркало, понял – задницу нам сейчас развалят. Резко надавив на газ и вывернув руль до упора влево, я развернул тяжелый джип и остановился в противоположном направлении. Благо, встречка была пустая! Влад во время моего маневра успел схватиться за ручку на левой стойке и хоть как-то удержался на переднем сиденье. А вот Марку повезло меньше. У него не было ни опоры, ни упора, он завалился между сиденьями вниз головой и никак не мог выковыряться обратно.

Я посмотрел налево. Сидевший в «лауреле» крупный мужчина извинительно поднял ладони кверху. Я махнул рукой – да ладно! Влад автоматически повторил мой жест, но при этом посмотрел на меня. До него только дошло: мы спаслись!

– Там какая-то суета. Пойдем, посмотрим! – он вылез из машины и показал на толпу, которая стекала с улицы Первого Мая, перекрывая всю Светланскую. Мне показалось странным, что все автомобили безропотно разворачивались и уезжали в обратном направлении.

Яцек открыл заднюю дверь и помог выбраться Марку, который причитал и жаловался на смертельную опасность дружбы с нами. Мне удалось быстро припарковаться напротив входа в четвертый гастроном, я забрал барсетку Влада и, пискнув сигналкой, пошел догонять друзей. Они уже подошли к толпе народа, которая, несмотря на жаркий послеполуденный час, оказалась довольно внушительной и гудела от любопытства. Мы стали продираться между людей влево – туда, где падала тень от здания, – чтобы узнать, в чем причина внезапного затора. Ни по радио, ни по телеку не объявляли, что перекроют улицу в центре города. Когда мы с Владом оказались в первом ряду, перед нашим взором открылась еще более непонятная картина. Поперек Светланской, образуя широкий коридор, обильно потели в оцеплении вперемешку менты и крепкие пацаны в черных рубашках в пропорции один мент на трех пацанов. Сверху от драмтеатра другие пацаны в черном на руках несли гроб. Люди в первых рядах стояли почти бесшумно, и только рядом с нами постоянно плакал маленький ребенок, которого вяло успокаивала полная молодая мамаша.

– Кого-то из ваших хоронят? – Влад обратился к Марку, пропуская его вперед себя.

Марк посмотрел на медленно плывущую вниз процессию, потом на Влада и ответил:

– В смысле?

– Ну, кого-то из артистов?

– Я не артист, я – шоумен! – гордо отрезал Марк.

Не мог я оставить без ответа эту борзость и пальцами сдавил ему шею. Марк заверещал, перекрывая детский плач. Зеваки и менты с пацанами начали на нас оглядываться, а последние уже готовились среагировать. В этот момент слева раздался знакомый голос:

– Вы можете хотя бы пару минут не орать?

– Макс! Здорово! Ты же в Россию улетел? – теперь мы орали втроем.

Пацаны в черном снова нервно повернули головы в нашу сторону; некоторых из них я узнал: они были из «Третьей смены». Макс, который тоже надел черную рубашку с белым платком чуть повыше локтя, приглушил наши вопли:

– Тише, тише! Сегодня утром вернулся, – он с нами здоровался, а сам поглядывал вверх, на процессию.

– Макс, что тут за цирк? Улицу перекрыли, толпу нагнали! Пацаны из «Третьей смены» вместе с ментами стоят в одном ряду!.. Кстати Марк, «Третья смена» – как тебе название для шоу? – неожиданно для самого себя я сказал много разных слов. Правда, проговорил их тихо, только для своих.

– Нормально, кстати. Но хочется в этом же плане, но немного поярче, повыпуклей!

– Макс! В натуре, кого хоронят? – на раскатистый баритон Влада вдруг обернулась стоящая в паре шагов от нас пожилая, с виду унылая тетка.

– Да жуки-пуки какого-то, в натуре! – вдруг весело проинформировала нас тетка.

Максу нельзя было смеяться вместе с нами, но он ничего не мог с собой поделать. Недолго думая, он сгреб нас в охапку и стал толкать вниз по улице. Люди быстро расступились, освобождая нам дорогу. Мы, продолжая веселиться, пересекли Светланскую и спрятались в тени деревьев Адмиральского сквера. Оттуда открывался великолепный вид на «сурфа». Новость о том, что Влад теперь является счастливым владельцем этого поразительного транспортного средства, как мне показалось, не произвела на Макса должного впечатления. Во всяком случае, явно он не радовался. А еще незаметно для нас, он снял платок со своего предплечья и сунул его в карман. Но я-то видел!

– Вот это туда – «Жуки-пуки шоу», – Марк, как ребенок, обрадовался находке.

– Тихо, придурки! Мне же надо скорбеть! – увещевал нас Макс, с трудом сохраняя печаль на лице. Правда, он не один весело воспринимал происходящее: то тут, то там раздавался девичий смех, мелкие пацаны бегали друг за другом, постоянно просачиваясь через оцепление, чем нервировали пацанов больших.

– Макс, а если серьезно – кого? – Яцек первый пришел в себя.

Макс назвал какую-то смешную кличку. Я не расслышал, а переспрашивать не хотелось. Мне все равно.

– Это который утонул? – продолжал допытываться Влад и, не дожидаясь, пока Макс ответит, послал еще вопрос вдогонку. – А правда, что ему шланг перерезали на акваланге?

– Бля, не ори, Влад! – наш друг беспокойно поглядел по сторонам. – Не знаю!

– Максим, можно задать тебе серьезный вопрос? – обратился к нему Марк.

– У тебя других не бывает, – отшутился Макс. – Давай в следующий раз.

– Нет, Максим! Мне срочно нужна информация о том шоу, в котором ты принимал участие…

– В каком шоу я принимал участие? – перебил Марка Макс.

– Там, где народ раздевают! Помнишь, ты нам зимой рассказывал, когда из Москвы приехал? Я забыл, как оно называется…

– «Империя страсти». Но я в нем участия не принимал, просто в зале сидел! Может, ты еще скажешь, что я там раздевался? – Макс неожиданно занервничал.

Пока Марк уверял его в том, что он ничего такого даже и не думал, я смотрел на людей, которые столпились вокруг гроба недалеко от нас. Я сначала не понял, что меня раздражает в их поведении, а потом до меня дошло: какое-то показное у них было горе, на всех одинаковое. Обычно в таких случаях оно у кого-то побольше, у кого-то поменьше, а сейчас было видно – все они заставляют себя печалиться, как Макс. Я уже хотел отвернуться от этого представления искусственной скорби, но мое внимание привлек высокий рыжий человек, который раздавал команды. До меня не сразу дошло, где я мог его видеть. Клюнуло только через пару минут.