– Стреляй! – крикнул капитан Хоксфорд.
– Если так, то и я буду стрелять! – вскрикнул Реджинальд.
При этом вокруг его головы засвистели пули; он выстрелил из обоих своих пистолетов и, настаивая на том, чтобы Нуна скорее спасалась, одним прыжком очутился подле нее. Между тем как Фесфул, спасшаяся каким-то чудом, сдерживала напор солдат, несмотря на настойчивые приказания их командира идти вперед. В этот самый момент из среды сипаев раздался крик:
– Измена, измена! На нас летит неприятельская кавалерия. Нас изрубят в куски!
При этих словах капитан Хоксфорд обернулся назад и увидел приближающийся большой отряд кавалерии под предводительством англичанина. По их обмундировке и наружному виду он сразу же догадался, что это был хорошо организованный отряд войск, а не какая-нибудь шайка бунтовщиков; когда же отряд подъехал поближе, то он узнал капитана Бернетта, с которым был лично знаком. Но если бы это были даже бунтовщики, то своей численностью они настолько превосходили его полуроту сипаев с горстью англичан, что ему оставалось бы весьма мало надежды на возможность успешно бороться с ними, в особенности же потому, что сипаи не выказывали желания и храбрости вступать в бой. Он был введен в заблуждение изменником Балкишеном, который рассчитывал таким способом погубить Реджинальда и рани Нуну. Поэтому Хоксфорд сообразил, что благоразумие требовало принять миролюбивый вид, так что когда Бернетт со своими войсками подъехал к воротам, то Хоксфорд скомандовал людям взять ружья к ноге и, выступив вперед, закричал:
– Очень рад видеть вас, Бернетт! Мы сделали страшную ошибку, будучи введены в заблуждение этим мерзавцем брамином; но, кроме этого несчастного малого, погибшего при этом, все окончилось довольно благополучно.
– Кто такой убит? – тревожно спросил Бернетт, опасаясь, что дело идет о Реджинальде, о котором он получил сведения от Буксу и Самбро в той деревне, где встретил их, когда они закупали провизию.
Ответ капитана Хоксфорда успокоил его тревогу, и вскоре затем он убедился, что Реджинальд цел и невредим, когда тот показался на лестнице в сопровождении Нуны, а Фесфул стояла внизу ступеней и пылающими глазами обводила окружающих, намерения которых все еще казались ей подозрительными.
С того места, где Реджинальд старался укрыться от сипаев, он заметил приближение Бернетта и, услышав только что происходивший разговор, убедился в том, что заговор его противников не удался и сестра его теперь в полной безопасности. Капитан Хоксфорд, боясь дурных последствий от его образа действий, старался оправдать себя перед Реджинальдом и всячески извинялся за свою невольную ошибку.
Реджинальд принял эти извинения сухо.
– Но если бы рани, которую я взялся доставить к ее деду, пострадала при этом, – заметил он, – то дело приняло бы совершенно иной оборот. А теперь я прошу вас распорядиться проводить молодую особу в Аллахапур, где раджа с нетерпением ждет ее возвращения.
Но Бернетт уже позаботился об этом и отправил несколько кавалеристов в ближайшее место, где можно было достать слонов, чтобы привести одного из них с приличным гавдахом для поездки молодой рани; в то же время он послал также своих кавалеристов в Аллахапур – дать знать радже о том, что его внучку нашли.
Между тем капитан Хоксфорд предложил остаться со своими людьми для защиты рани. Но Бернетт вежливо отклонил его предложение, заметив в несколько насмешливом тоне, от которого не мог воздержаться, что она настолько же безопасна под охраной его солдат, как была бы, если бы ее охраняли сипаи и капралы, которых он привел с собой.
– В таком случае, – сказал капитан Хоксфорд, – если услуги мои не приняты, то я полагаю, что обязанность моя – возвратиться к главному отряду войск, посланных для содействия радже. Я извещу полковника Росса о том, что мы были введены в заблуждение сведениями, доставленными нам брамином, и что предполагаемый бунтовщик оказался не кто иной, как господин Гамертон, сопровождавший молодую особу, которую он так мужественно освободил из плена.
– Как полковника Росса? – спросил Реджинальд.
– Да, Росса. Он командует войсками, идущими в Аллахапур. Он и его дочь, которая едет вместе с ним, будут очень рады, узнав о вашем мужественном подвиге.
Реджинальд не знал, что ответить на это замечание. Новость, только что услышанная им, доставила ему большое удовольствие; он надеялся снова встретиться с Виолеттой. Но капитан Хоксфорд представит в ложном свете случившееся и попытается возбудить в Виолетте ревность к рани. Хоксфорд же ясно видел, что Бернетт не желал его присутствия; поэтому он приказал своему саису подать лошадь, поспешно вскочил на нее и отправился в путь во главе своего отряда, причем тело несчастного капрала понесли те из сипаев, низшая каста которых дозволяла им прикасаться к покойникам.
Дик Суддичум, который выпущен был на свободу, не особенно дружелюбно посматривал на сипаев.
– В следующий раз, – кричал он им вслед, – если вам случится иметь с кем-либо дело – справьтесь сперва, друг он или враг? Если бы не штыки, то я не одного бы из вашей братии-шушеры уложил на землю раньше, чем справились бы со мною, – попомните это!
Реджинальд успокоил его и сказал, чтобы он присматривал за Фесфул, которая, видимо, желала поохотиться за сипаями.
– Я очень рад, что этот барин убрался, – воскликнул Бернетт, который слышал от Реджинальда, как капитан Хоксфорд обходился с ним на корабле «Гламорган-Кэстл». – Его поведение в этом деле весьма странно и крайне несправедливо. Во всяком случае, вы будете иметь вскоре возможность увидеться с мисс Росс и объяснить ей все как было.
В ожидании, пока приведут слонов, Нуна расположилась под тенью ветвистого дерева вблизи храма. Подле нее сел Реджинальд и пригласил Бернетта также подсесть к ним. Это нисколько не стесняло Нуну, и она с жадностью вслушивалась в их разговор, хотя при малом знакомстве с английским языком она могла понимать только немногие слова.
Реджинальд рассказал Бернетту многое такое из ее истории, чего тот еще не знал; он сообщил ему, что в жилах ее не только течет английская кровь, но что она воспитана в вере своей матери. И чем более всматривался Бернетт в юное существо, тем сильнее восхищался ею, и им начало овладевать чувство более задушевное к ней, нежели то, которое он ощущал до сих пор. Ему не верилось, чтобы она охотно согласилась сделаться женой туземного принца. Поэтому он решился посвятить себя служению ей в надежде на то, что он предохранит ее от тех опасностей, которым она может подвергнуться вследствие неспокойного состояния страны, и приобретет когда-нибудь право сделаться ее женихом. Он сознавал при этом то преимущество, которое мог иметь в глазах Нуны в качестве друга ее брата, и мысль о том, что она может заинтересоваться им, не казалась ему слишком невероятной. Он мог разговаривать с ней на ее родном языке, и в течение нескольких дней до прибытия их в Аллахапур он может пользоваться ее обществом гораздо больше, нежели по возвращении ее ко двору раджи.
Войска отдыхали тем временем под деревьями. Солдаты с удивлением, вероятно, смотрели на тот фамильярный тон, с которым их начальник и молодой чужестранец разговаривали с рани, что было не в обычаях их страны.
Через некоторое время вдали показались приближавшиеся слоны, сопровождаемые пешими людьми. На одном из слонов возвышался красивый гавдах, никем не занятый; на другом вместе с Самбро ехал Буксу, нанявший слонов и устроивший все для предстоящего путешествия. Он взял также с собой провизию. Они закусили немного, после чего слоны опустились на колени и рани заняла место в гавдахе, настоятельно упрашивая Реджинальда сопровождать ее.
– Чем скорее будут знать о нашем родстве, тем лучше, – заметила она. – Дед наш не может иметь ничего против этого. Буксу достаточно будет сказать людям несколько слов, и после того как вы объясните ему, что факт этот не составляет тайны, то его вскоре узнают все наши спутники.
Реджинальд не имел ничего возразить против этого, и едва только слоны двинулись вперед, как громкие возгласы потрясли воздух, раздавшись из рядов войск и из среды крестьян, сопровождавших слонов и выражавших пожелания счастья и благоденствия юному радже и его сестре. Так пустились они в путь, предшествуемые молвой, распространяемой авангардом кавалерии.
