– Какие там «но», – нетерпеливо оборвал его Андре. – Знаешь ли ты другую принцессу из рода Пейхвах, белокурую, с голубыми глазами, кроме Берты?

– Нет, сагиб, не знаю.

– Стало быть, это она и есть.

– Пусть так, – согласился Мали. – Все-таки жаль, что ты помешал татарину докончить рассказ. Может быть, мы от него и не то еще узнали бы. А ты, не дослушав рассказа, вскочил как ужаленный и удрал сломя голову, оскорбив ни за что ни про что славных людей, которые могли бы нам еще пригодиться.

Живо добежали наши друзья до губернаторского дома. Андре поднес карточку губернатора к самому носу оторопевшего от изумления часового и быстро направился к генералу. Минуту спустя он уже рассказывал генералу все, что успел узнать про свою сестру.

– Что же думаете теперь делать? – спросил сэр Чарльз Уилмот.

– Иду сейчас же в Пандарпур и постараюсь вырвать Берту из рук этих негодяев, – пылко произнес Андре.

– А план себе составили? – спросил опять губернатор.

– За этим дело не станет – Мали придумает! – уверенно проговорил юноша. – Чует мое сердце, что мы добьемся своего.

– Дай-то бог! – взволнованно проговорил губернатор и крепко обнял Андре.

Не успел Андре вернуться в караван-сарай, как стал собираться в путь, но Мали решительно этому воспротивился.

– Я никогда не бывал в тех местах, куда мы теперь направляемся, – сказал он. – Знаю только, что нам придется подниматься на высокие горы, покрытые никогда не тающим снегом; большой риск пускаться в такой опасный путь, не разузнав, как и куда идти. Надо будет еще раз понаведаться к тибетским купцам. Извинюсь за твою вчерашнюю выходку и попрошу их помочь нам.

Придя к Тин-То, Мали застал его в беседе с татарином. Нашего заклинателя приняли холодно, но старик не смутился и так повел речь:

– Не сердитесь на моего сына, почтенные господа. Сами знаете, молодежь легко поддается первому впечатлению и невольно допускает бестактность. Выслушайте меня, и вам все станет ясно. Много лет тому назад я занимал при дворе Пейхвахов высокую должность королевского врача, хакима. Сын мой рос с молодой принцессой, как с сестрой, и очень ее любил. Но судьба забросила нас в другие края. Вернувшись, мы узнали, что принцесса стала сиротой и ее куда-то далеко увезли. Немало горевал мой Андре. С той поры мы не переставали лелеять надежду, что рано или поздно нам удастся напасть на ее след и снова с ней свидеться. Судите же о нашей радости, когда мы узнали, что принцесса живет в Пандарпуре и ее ждет в скором будущем такое высокое положение. Я и сам смотрю на принцессу, как на дочь родную.

При этих словах Тин-То встал, почтительно поклонился Мали и сказал:

– Достопочтенный хаким, приглашая вас к себе на обед, я не знал, что имею дело с таким высокопоставленным лицом. Не вам, а мне нужно извиниться, что не оказал вам должного почета.

– Прошу вас передать господину Андре, что я к его услугам, – поспешил заявить в свою очередь татарин. – Я и сам подумывал, не переодетые ли вы принцы, когда услышал от своего слуги, что вы были у нашего могущественного повелителя – губернатора, к которому так трудно попасть. Об этом я только что говорил моему другу Тин-То.

– Да, да, – подтвердил добряк Тин-То. – Немало я дивился милости к вам губернатора. Подумайте, я уже неделю живу в Муссури, а добиться приема у него никак не могу.

– Генерал Уилмот действительно очень хорошо к нам относится, – сказал Мали. – Если желаете, мы охотно замолвим за вас словечко. Окажите и нам услугу. Завтра мы рассчитывали отправиться в Пандарпур, расскажите, как туда скорей добраться. Я желал бы, чтобы сын мой и Миана слышали наш разговор, – добавил он и сделал знак молодым людям, стоящим в сторонке, подойти.

Те не заставили себя ждать. Андре чистосердечно извинился, и купцы наговорили ему кучу любезностей.

– До города Пандарпур около семи дней пути, – начал татарин. – Он находится вон за теми горами, в долине многоводной реки Сатледж, одного из притоков Ганга. Сначала у вас по пути будет долина Мачли-Нади, по ней вы дойдете до деревни Дерали, оттуда поверните на запад и идите ущельем Нила в высоких горах Кайла.

– Переход через это ущелье один из самых опасных в мире, – заговорил Тин-То. – Там почти непрестанно дуют сильные ветры и нередко заметают грудами снега целые караваны. Года два тому назад послал я своего племянника доставить чай в Индию. Караван был большой – везли ящиков двести и все самых лучших сортов. Все шло благополучно, а как въехали в это проклятое ущелье, задул ветер, поднялась метель, мигом занесло караван, и все погибли: и племянник, и люди, и животные. Большой убыток тогда я понес.

– Пришлось и мне испытать снежную бурю в ущелье Нила, – сказал татарин. – Отстали тогда от каравана двое работников, выбились из сил и замерзли. На горах Кайла всегда страшный холод. И не думайте пускаться в дорогу без теплой одежды; купите такую, как у наших горцев. Только и будет холодно в горах, а как спуститесь в долину реки Сатледж-Биссагир, не нарадуетесь, точно в рай попадете.

Добрая душа Тин-То подарил нашим путникам по дохе и меховой шапке и позвал их к себе ужинать. На этот раз все прошло гладко. Купцы с интересом слушали рассказы Мали из его богатой разными приключениями жизни, а после ужина Андре дал целое представление с Сапрани. С большим любопытством смотрели гости на умную змею и остались очень довольны представлением. Прощаясь, Андре, чтобы отблагодарить великодушного Тин-То, дал ему рекомендательное письмо к губернатору.

На следующий день рано утром Мали и его спутники шли по живописной долине Мачли-Нади, по узенькой тропинке, проложенной над живописным оврагом. Со всех сторон из расщелин утесов, с горных склонов бежали пенящиеся потоки и с шумом и грохотом перескакивали с уступа на уступ. Местами тропинка шла по такой крутизне, что приходилось переходить на другой берег потока по узкому мостику из лиан. Когда Андре первый раз вступил на этот шатавшийся во все стороны мост, ему стало жутко, но Мали ободрил его:

– Не бойся, мостик хоть и ходуном ходит, а смело выдержит не только тебя одного, а восемь-десять человек, да еще с порядочным грузом.

Мы не станем описывать величие и красоту гор, представших перед нашими путниками, – для этого пришлось бы исписать не одну страницу. Впрочем, никакое перо, никакие краски не в силах выразить дивного очарования развернувшейся перед ними панорамы. В Гималайских горах можно видеть растительность всех климатических поясов. Внизу, у подножия гор вы видите пальмы, папоротники, всю роскошь и мощь тропической флоры; по склонам – вечно зеленеющие вековые кедры и густые полосы рододендронов; повыше – березовые леса, низкорослые дубы, а над ними – царство вечных снегов. Всюду журчат и звенят ручейки, сбегают вниз в долину и разливаются в крохотные озерки. После страшных Тераи эта страна вечной весны показалась нашим путникам настоящим земным раем.

В этой благодатной стране им ниоткуда не грозила опасность. Здесь не надо было бояться ни людей, ни диких зверей. Попадавшиеся навстречу крестьяне ласково приветствовали их, и в деревне, куда они завернули отдохнуть, их приняли радушно, как дорогих гостей.

После двух дней пути местность резко изменилась: леса стали встречаться все реже и реже, попадались только кустарники да мелкорослые деревья. Тропинка вилась по самому краю глубоких обрывов, то поднимаясь вверх на крутизну, то спускаясь вниз. До горы Нила с ее ледниками, казалось, рукой подать, и путники полагали, что они уже у цели своего путешествия. Но это только казалось. Взберутся они с большими усилиями на каменную громаду, смотришь, за ней другая еще круче, еще труднее для подъема. Так, то поднимаясь, то спускаясь, шли они еще целых три дня, ночуя где-нибудь под скалой или, в лучшем случае, в заброшенной угольщиками лачужке.

На седьмой день, после особенно трудного подъема, перед ними вдруг открылась деревня Дерали, расположенная в глубокой котловине, среди ослепительно сверкавших на солнце ледников. Несколько часов спустя они были в деревне и направлялись, как рекомендовал им Тин-То, прямо к местному ламе.