– Эти отвратительные гады, госпожа, мои единственные кормильцы. Я их так хорошо выдрессировал, что они слушаются одного звука моего голоса. С ними я перехожу из города в город, из деревни в деревню и даю свои представления. Как только вокруг меня соберется толпа, я ставлю корзины на землю, берусь за тумриль и давай наигрывать. Задвигаются тут мои кобры, выползут одна за другой из корзинок, станут в ряд у моих ног, раздуют головы и ну танцевать в такт под музыку. Потом, одна за другой, обовьются вокруг меня, всползут на голову, и вот я ни дать ни взять настоящий Шива с венцом из змей с раскрытыми пастями. Посыплются тут дождем медные монеты, я и богат – есть на что купить молочка и горсточку риса. И сам сыт, и змей накормлю. От Гималаев до священной реки Нербуды все хорошо знают могущественного заклинателя змей, Мали. Ни один праздник не обходится без меня, оно и понятно: никто лучше меня не сумеет заставить плясать змей перед алтарем кровавой Кали, никто так хорошо не вылечит от их ядовитых укусов и не поможет от дурного глаза, как я. Скажу по правде, я никому не делаю зла, но меня боятся и почти все презирают.

– А за что? – спросил Андре, с интересом слушавший старика. – Как нищий ты должен был бы пользоваться скорее всеобщим уважением, ведь у индусов оказывают особый почет тем, кто отрекся от благ мира.

– Меня презирают за то, что я жрец угаснувшего теперь культа. Когда-то весь мир молился перед алтарем бога-змеи, обвивавшего всю вселенную, и не только на нашем полуострове Джамбудвин, но и в холодных странах, откуда родом ваши предки…

– Конечно, – горячо заговорил Андре, – в то далекое время, когда люди еще не имели истинного познания о Творце, они поклонялись, как божеству, злому, коварному змию, но кумир первобытного человека – змий перестал быть предметом поклонения, лишь только люди обрели познание истинного Бога – олицетворения добра, любви и милосердия… Довольствуйся, бедный Мали, тем, что змеи твои пляшут на потеху толпе, и не жди, чтобы им когда-нибудь вновь воздвигли алтари – алтари эти разрушены навсегда.

Заметив легкое облачко грусти на красивом челе старого заклинателя, Андре ласково сказал:

– Расскажи-ка нам лучше, как обещал, историю твоей любимицы Сапрани, мы с удовольствием послушаем.

Повеселел сразу старик и стал неторопливо рассказывать. Берта подвинулась к дверям, подальше от змеи, а Андре уселся на циновку возле старика.

– Года два тому назад, – начал свой рассказ Мали, – как-то собрался я со своими змеями на ярмарку в Бильзу. Город этот, как вы знаете, находится у истоков священной реки Бетвы. Местность там дикая – другой такой во всей Индии не сыскать. Куда ни пойдешь, всюду горы, одна другой выше, да леса непроходимые, и народ там под стать, такой же дикий. Дикарей я не боялся – они считали меня чуть не полубогом и сами меня боялись. Куда страшнее были дикие звери – их там в дремучих лесах видимо-невидимо. Днем, а особенно в жаркую пору они прячутся по своим логовам, а на добычу выходят только ночью. Зная повадку зверя, пускался я в путь, только когда солнышко поднимется и хорошо обогреет землю. Иду как-то потихоньку, творя про себя молитву. Путь дальний, дорога трудная, а ничего, все обошлось благополучно – ни с одним хищником не повстречался, и осталось мне пройти до Бильзы всего-то одну деревеньку. Стал я расспрашивать про дорогу, мне и говорят: «Не ходи, старик, лесом, а ступай лучше в обход, не то не миновать тебе беды – у нас в лесу тигр-людоед объявился».

А лес стена стеной стоит, конца-края ему не видно. Пока его обойдешь, непременно к началу ярмарки опоздаешь. Для нас же, заклинателей змей, первый день на ярмарке самая доходная статья: то тебя позовут на религиозную процессию, то толпа соберется вокруг тебя, только успевай показывать своих змей и денежки получать.

Подумал, подумал я и махнул напрямки через лес. Бреду, а у самого душа замирает от страха; рад бы прибавить шагу, да очень устал и корзины тяжелы – кроме старых питомиц были у меня и молодые, которых я еще недавно поймал и не успел как следует обучить.

Долго я шел, часа два, может быть, и больше и уже стал подходить, как мне казалось, к опушке леса. Вот, думаю, хорошо, что не струсил и пошел прямым путем, как вдруг, обогнув большую скалу, чуть не нос к носу столкнулся с громадным тигром ростом с доброго буйвола. Затрясся я от страха, разронял корзины, а сам гляжу зверю в глаза и с места двинуться не могу, точно столбняк на меня напал. Заревел тигр, прыгнул на меня и мигом подмял под себя. Закрыл глаза, лежу под зверем и чувствую, как его острые когти все глубже и глубже вонзаются в меня. Прошла минута, другая, и вдруг я почувствовал себя на свободе, открыл глаза и вижу: мой тигр тут же, почти рядом, катается по траве и яростно рычит. А я и двинуться боюсь – вот, думаю, кинется сейчас тигр и покончит со мной. Но страхи мои были напрасны. Захрипел тигр, опрокинулся на спину, судорожно пошевелил лапами и затих. Подождал я две-три минуты, потом тихонько подошел, и что же я вижу: мой враг был мертв. Упал я на колени и вознес горячую молитву всемогущему Раме за свое спасение, затем собрал своих змей, спрятал их в корзины и тут только заметил, что нет одной змеи, молодой кобры, самой умной и самой мне преданной. Обшарил я все кусты, нет нигде кобры, да и только. Собрался я совсем в дорогу, и захотелось мне еще раз взглянуть на тигра, подошел я – и что бы вы думали? – моя милая, славная Сапрани обвилась вокруг шеи тигра и впилась ему зубами в горло. Понял я тогда, кто спас меня от смерти.

В Бильзу я пришел в тот же день, и весть о моем чудесном спасении скоро разнеслась по всему городу. Народ ко мне валом повалил – всем хотелось посмотреть на царицу змей. И надавали же мне тогда денег и подарков всяких! Ну как же после этого мне не любить мою преданную Сапрани. Вот и вчера, когда со мной стряслась беда, одна только Сапрани не покинула меня.

– Правда, твоя Сапрани умное и преданное животное, – заметила Берта. – Прикажу давать ей каждый день по чашке молока, пусть лакомится.

Точно поняв, что речь идет о ней, умная Сапрани высунула осторожно голову из-под циновки, а затем и вся выползла. Переменившись в лице, Берта опрометью выбежала во двор. Андре храбро остался сидеть на циновке и стал разглядывать змею. Это была великолепная кобра, чуть не в два с половиной аршина в длину. Ее гибкое, упругое тело, покрытое черной чешуей, было усеяно правильно расположенными желтоватыми пятнами. По знаку хозяина она приподнялась и раздула голову, на которой резко обозначились два черных, похожих на очки пятна.

– Неужели такая небольшая змея может убить тигра в несколько минут? – спросил юноша.

– От укуса кобры тигр умирает меньше чем в четверть часа, – ответил Мали.

– А человек?

– И того скорее… Наши ученые утверждают, что яд кобры убивает человека в полторы-две минуты.

– Какой ужас! – воскликнул Андре. – Надеюсь, мы будем с Сапрани жить в мире.

– Будьте спокойны, дорогой сагиб, отныне Мали и Сапрани безгранично вам преданы! – с жаром сказал старик. – Можете вполне нами располагать.

Прошло несколько дней, и в Гандапур прибыл гонец, весь в золоте, с приглашением от принца Дунду.

Буркьен сначала думал вежливо отказаться от приглашения, так как после смерти жены избегал многолюдных собраний, однако, не желая портить добрых соседских отношений, а главное, лишать детей удовольствия, о котором они так мечтали, дал слово приехать в Битур.

Андре и Берта были в восторге.

– Одно только мне не нравится, – заметил Андре, – придется облечься во фрак и щеголять в таком неподходящем костюме на блестящем восточном празднике.

– А по-твоему, лучше вырядиться тебе плантатором, – засмеялась Берта, – а мне дикаркой с перьями на голове и поясом из листьев.

– Зачем же непременно плантатором! – с досадой возразил Андре. – Но согласись, нелепо ведь в самом деле надевать фрачную пару скучного черного цвета, когда к нашим услугам красивый костюм туземцев. Или, по-твоему, широкая шелковая одежда индусов и золотой тюрбан не пойдут мне?