Все дальше хитрость вы свою ведете.

Как тяжела борьба двух клятв бывает,

Когда одна другую убивает!

Для Гермии храните ваши клятвы:

Они –  ее! Откажетесь ли вы?

Попробуйте вы взвесить клятву клятвой –

И весу в ней не будет. Так обет,

Который вы и мне, и ей даете,

Коль положить в две чашечки весов,

То ни одна из них не перевесит:

Они легки останутся, как сказки.

Когда я клялся ей, рассудок мой

Был не со мной.

Он и теперь не с вами,

Когда от прежних клятв вы отречетесь.

Пусть Гермию Деметрий любит; вас

Не любит он.

Елена! О богиня!

О нимфа вод! О чудо совершенства!

С чем я могу сравнить твои глаза?

С кристаллом? Нет, кристалл нечист и мутен.

О, как на вид твои созрели губки –

Как вишенки: зачем они растут?

Чтоб возбуждать желанье к поцелую.

О, белизна снегов оледенелых,

Ласкаемых восточными ветрами

И покрывающих высокий Тавр,

Мне кажется черней пера вороны,

Когда свою ты руку поднимаешь!

Елена, о, позволь поцеловать

Ее –  печать небесного блаженства,

Владычицу чудесной белизны!

О, хитрость! Ад! Вы сговорились все,

Чтоб надо мной жестоко насмеяться.

О, если бы приличье знали вы –

Вы оскорблять не стали бы так сильно

Несчастную! Да, мне давно известно:

Вы ненависть питаете ко мне;

Но нужно ль вам еще соединяться,

Чтобы так зло смеяться надо мной?

О, если бы вы были вправду люди,

Как кажетесь по виду, –  о, тогда

Не стали б вы, конечно, обращаться

Так с женщиной смиренною и тихой.

Не стали б мне давать так много клятв

И восхвалять достоинства мои

До крайности, когда я верно знаю,

Что вы меня не терпите всем сердцем.

Соперники вы были по любви,

Соперники теперь вы по насмешке.

Насмешками своими вызывать

У девушки несчастной, бедной слезы –

Как доблестен, как храбр поступок ваш!

О нет, в ком есть хоть искра благородства,

Не станет тот так забавлять себя

И выводить бедняжку из терпенья!

Деметрий, вы жестоки –  перестаньте!

Ведь Гермию вы любите, я знаю –

Я от души и сердца моего

Передаю вам все мои права

На Гермию, а вы мне уступите

Свои права на чудную Елену,

Которую я всей душой люблю

И буду век любить.

О, никогда

Насмешники так нагло не смеялись!

Нет, Гермию оставь себе, Лизандер:

Она мне не нужна, и если я

Ее любил –  моя любовь прошла.

У Гермии мое гостило сердце,

Теперь оно к Елене, как в свой дом,

Пришло назад навеки поселиться!

Не верь ему, Елена!

Не дерзай

Оспаривать, чего ты сам не знаешь,

Иль дорого заплатишь ты за дерзость.

Гляди, –  вот милая твоя идет.

Отняв у глаз способность зорко видеть,

Ночь мрачная усиливает слух

И делает отчетливее звуки.

Ночь, зрение ослабив, награждает

Нас тем, что слух удваивает в нас.

Я не глазам обязана, а уху

Тем, что тебя, Лизандер, здесь нашла:

Я шла сюда на голос твой. Жестокий,

Зачем меня оставил ты одну?

А мог ли тот с тобою оставаться,

Кого любовь гнала прочь от тебя?

Какая же любовь тебя гнала

От Гермии?

Лизандера любовь!

Лизандера любовь не позволяла

С тобой мне быть; любовь его к Елене,

Которая блестит во тьме ночной

Сильней очей небесных –  чудных звезд!

Зачем меня ты ищешь? Не могла ли

Ты разгадать, что ненависть моя

Заставила меня тебя покинуть?

Не то, что думаешь, ты говоришь, –

Не может быть!

Смотрите –  и она

К ним в заговор вступила. О, я вижу,

Они втроем здесь собрались затем,

Чтоб надо мной жестоко посмеяться!

Недобрая, коварная подруга,

Не ты ли все устроила, скажи,

Чтобы меня измучить глупой шуткой?

О, Гермия! Забыла ты мечты,

Которые делили мы с тобою,

Привязанность взаимную, часы,

Которые вдвоем мы проводили

И быстроту их обвиняли в том,

Что нас они так скоро разлучали.

Ужели все забыто: наша дружба

И детская невинность? Помнишь, мы

Один цветок с тобою вышивали,

Как две богини, по одной канве;

Всегда сидели на одной подушке,

Одну и ту же песню напевая,

Как будто в нас и руки, и тела,

И голоса, и души были слиты?

О! Мы росли, как вишенка двойная,

Что раздвоенной кажется на взгляд,

Но связана одним и тем же стеблем.

Как ягодки согласные растут

На стебельке едином, так и мы –

Хоть с виду были две, однако сердце

Мы общее имели. Как в гербе,

Хотя и есть два поля –  оба поля,

Принадлежа единому щиту,

Увенчаны нашлемником единым:

Так –  мы с тобой. И прежнюю любовь,

О Гермия, ты хочешь уничтожить!

С мужчинами соединилась ты,

Чтоб над своей подругой насмеяться.

Не дружеский, не девичий поступок!

Весь женский пол со мною заодно

Тебя винить –  поверь –  за это будет,

Хоть я одна тобой оскорблена.