Да, да, ты прав.

Вот видите! Итак,

Когда она уж в молодости первой

Умела так искусно притворяться,

Что ослепить ей удалось отца,

И мысль свою так затворила плотно,

Что колдовству все приписал старик,

Так уж теперь… Но я зашел далеко.

Простите мне –  я умоляю вас –

За то, что я люблю вас слишком сильно.

Нет, ты меня навеки обязал.

Мне кажется, мой разговор встревожил

Вас несколько.

О нет, ничуть, ничуть!

А я боюсь за это –  верьте чести.

Но все-таки, надеюсь, вы поймете,

Что преданность заставила меня

Так говорить. Нет, вижу я, вы точно

Взволнованы. О, умоляю вас,

Не придавать словам моим значенья

И важности: ведь это все догадки

Неверные!

Да я не придаю.

А если вы так думать захотите,

Мои слова получат гнусный смысл,

К которому я и не думал метить.

Ведь Кассио –  достойнейший мой друг…

Ах, генерал, я вижу, вы в волненье!

Нет, пустяки. Я убежден в одном:

Не может быть бесчестной Дездемона.

И дай Господь жить долго ей, чтоб быть

Безгрешною, а вам –  чтоб в это верить.

А что, когда и самая природа,

Забыв себя…

Вот тут-то и вопрос!

Вы знаете –  осмелюсь говорить

Открыто вам –  что ведь она отвергла

Искания различных женихов

Ее страны и цвета, и сословья;

Из этого, пожалуй, заключать

Иной бы стал о мыслях развращенных,

Желаниях постыднейших ее

И прихотях гнуснейших. Но, простите,

Я слов моих к супруге вашей

Не отношу, хоть все-таки боюсь;

Чтоб чувств ее не покорил рассудок

И чтоб она, сравнив наружность вашу

С наружностью соотчичей своих,

Не вздумала раскаиваться после.

Прощай, прощай! Удастся что-нибудь

Тебе еще заметить –  объяви мне.

Пускай жена твоя глядит за ней.

Ну, а теперь оставь меня.

Прощайте.

И для чего женился я на ней?

Сомненья нет, что честный Яго видит

И знает больше, о, гораздо больше,

Чем говорит.

Молю вас, генерал,

Так глубоко не вдумываться в это.

И времени все дело предоставить.

А Кассио хоть следовало б вам

Вновь возвратить утраченную должность,

Которую он так отлично нес,

Но погодить вам с этим не мешало б;

А между тем могли бы вы узнать,

Каков он сам и что он замышляет!

Заметьте то, когда супруга ваша

О нем просить вас будет неотступно,

Запальчиво –  тут что-нибудь да есть.

Покамест же я умоляю вас

Считать меня уж слишком боязливым,

Каким и сам считаю я себя,

И не винить ни в чем супругу вашу.

Не бойся: я могу владеть собой.

Имею честь откланяться вам снова.

Вот человек –  честнейший из людей!

И как умом глубоким он умеет

Всех дел людских причины постигать!..

О, если я найду, что ты, мой сокол,

Стал дик –  твои я путы разорву,

Хоть будь они из струн моих сердечных –

И Бог с тобой: лети, куда захочешь!

Как знать? Всему причиной то, быть может,

Что черен я, что сладко говорить,

Как щеголи-вельможи, не умею,

А может быть, и то, что начал я

В долину лет преклонных опускаться.

Все может быть! Ну, что же? Нет жены,

Обманут я –  и утешеньем только

Презрение должно остаться мне.

О, вот оно, вот где проклятье брака!

Он отдает нам этих женщин милых,

Но их страстей не подчиняет нам.

Ах, я б желал родиться лучше жабой

И в сырости темницы пресмыкаться,

Чем из того, что я люблю, другому

Малейшую частицу отдавать!

Но такова уж кара душ высоких:

Им не даны права простых сердец,

И их судьба, как смерть, неотвратима:

Едва на свет мы выйдем –  и уже

Обречены рогатому недугу!..

Вот и она! О, если лжива ты,

Так над собой самим смеется небо!

Нет, не хочу я верить этой мысли.

Что ж, милый мой Отелло, твой обед

И знатные островитяне-гости,

Которых пригласил ты, ждут тебя!