А ведь как красиво виделось будущее ещё накануне.

Командиры собирались медленно, как бы нехотя. Что нисколько меня не удивляло. Бой оказался шоком. И жертвы. И необходимость убивать. И тошнотворный запах крови. Я окинул взглядом знакомые лица и решил, что с ними всё в порядке - они умели скрывать свои чувства и контролировать ситуацию. Вместе с тем, они осознавали, что нам следует извлечь из происходящего какие-то выводы, а это не сулило ничего хорошего.

- Потери? - начал я.

- У меня нет. - Курцевич, как обычно, отозвался первым. - Пара царапин на броне.

- У меня Гэмбаля, - Савицкий вложил массу усилий в равнодушный тон, - и четверо раненых. Легко. Ничего им не грозит. Повреждены два автомобиля. Мелочи. До вечера исправим.

Я взглянул на Борека.

- Двое раненых, один достаточно скверно. - Он говорил негромко, но тоже неплохо держал себя в руках. - Два транспортёра побиты пулями, но ничего серьёзного. Надо заменить фару. Все патрули на своих постах.

- Вуйчик?

- Четверо раненых. Двое легко, отказались идти в лазарет. Пробито колесо в AMOS-е. Не знаю, как это случилось, они вроде бы пулестойкие. Есть запаска, поменяем. Прострелены стёкла в бээмках.

- Войтынский.

- Ничего. - Он слегка улыбнулся мне одобряюще. - Повезло.

- Капитан Санчес? - Я посмотрел в голубые глаза Нэнси и мне очень не понравилось то, что я увидел.

- Сержант Уилсон погиб, - ответила она тихо. - Других потерь нет. Повреждён MDS, не работает связь, мы не видим спутников. Машины в порядке. Совершенно не понимаю ситуацию, в которой мы очутились. Нас атаковали на вашей территории; боюсь, это может иметь серьёзные политические последствия.

- Пани капитан, - ответил я кротким голосом. - Мы тоже не понимаем, что происходит. А пока прошу воздержаться от поспешных выводов, ладно? Попытаемся сперва как-нибудь всё упорядочить.

Она кивнула головой. Я удобно уселся на вращающемся командирском кресле командира и обвел взглядом собравшихся. Все смотрели на меня с ожиданием. От этих людей будет зависеть, как мы справимся с ситуацией, в которую так неожиданно попали. Вот потому я начал осмотрительно и издалека:

- Поручик Войтынский, я буду говорить медленно, а вы, пожалуйста, переводите капитану Санчес на английский очень точно всё, что мной будет сказано. Я желаю, чтобы она была полностью в курсе того, о чём мы разговариваем. Хорошо?

- Так точно!

- Ну и ладно. Капитан Санчес. Господа. Я попытаюсь представить вам ситуацию так, как я её помню. Мы выдвинулись сегодня в два часа пополудни из расположения нашей бригады в городе Л. под Ополем. Дорога заняла у нас около часа. За это время мы проехали шестьдесят километров и оказались, согласно плану, на стрелковом полигоне нашей бригады в лесу неподалёку от деревни Олесно. Разместились, пополнили баки горючим. Кажется, всё это мы успели сделать, да? Транспортные платформы отправились к чёртовой бабушке, а мы начали испытания IVIS-а и силового поля. В это время над нашим лагерем разразилась гроза. До этого места всё сходится? - Ответа не было, только какие-то вялые кивки головами и тихий гул в помещении. - Полагаю, что так. Но с этого момента нам предстоит двигаться в свете фактов, родом из "Матрицы" и моих домыслов, а я, признаюсь, ещё не имел достаточно времени, чтобы всё это обдумать. Гроза приближается и в определённый момент центр её находится точно над нами. Подчинённые капитана Санчес готовятся к испытательному запуску поля. Включают его. Молния огромной силы ударяет в выдвинутый эмиттер поля MDS-а и, по невыясненным пока причинам, энергия молнии входит во взаимодействие с устройствами, генерирующими силовое поле, вызывая мощный сбой в работе как самого поля, так и всего оборудования MDS-а. Вспомним о том, что всё наше подразделение находилось в зоне действия силового поля. Далее следует удар, после которого, как мне кажется, все мы теряем сознание. На сколько? По часам, может быть, на минуту. Спустя приблизительно это время, мы приходим в себя. Никто из нас не получил физических повреждений, хотя поначалу чувствуем себя плохо. Техника также цела, с одним исключением: связь с командованием полностью исчезает, мы не видим спутников, не работают GPS и сотовые телефоны. Внутренняя связь между нашими группами функционирует безупречно. Вскоре после этого капрал Гэмбаля обнаруживает в лесу двух аборигенов, с которыми нам удаётся поговорить - пусть и по-немецки. Из этого разговора следует, что они якобы жители ближайшей деревни, а возраст их, соответственно, сто десять лет и восемьдесят два года, хотя выглядят: первый - на сорок, а второй - на пятнадцать лет. Гэмбаля утверждает, что эта пара имела компаньона, который скрылся на велосипеде и привёл сюда отряд солдат, говорящих по-немецки и выглядящих как Вермахт времён Второй Мировой войны. К сожалению, Гэмбаля нам больше ничего не объяснит, так как погиб. - Как-то не в меру саркастично это вышло, что даже меня самого перекосило. - Отряд этот, силой одного взвода, получив от нас информацию, что мы являемся польскими солдатами, внезапно атаковал нас огнём из автоматического оружия, в результате чего погибли двое наших людей и больше десятка были ранены. В ходе нашего противодействия большинство немцев - условимся пока, что это были немцы - оказались уничтожены, а один из их бронетранспортёров сожжён. В данный момент с востока доносится достаточно отчётливый гул, который мы можем определить как раскаты тяжёлой артиллерии. Незадолго до нападения над поляной пролетел повреждённый военный самолёт со знаками Люфтваффе, который я идентифицировал как "юнкерс" Ю-87 "штукас" времён Второй мировой войны. Вот что, по-моему, мы наблюдали. Кто-нибудь хочет что-то добавить? - Тишина. - Ну что вы, в самом деле, чёрт возьми? Все онемели?

Я оглядел собравшихся и мне не слишком сильно понравилось то, что я увидел. Курцевич смотрел прямо перед собой в никуда и о чём-то интенсивно размышлял. Савицкий - командир транспортников - как обычно сидел с бездумным выражением лица. Остальные уставились взглядом в пол. Один Войтынский из ГРОМ-а смотрел на меня с лёгкой улыбкой. А, может быть, мне это только казалось. Да майор Лапицкий старался подбодрить меня взглядом.

Но никто так и не осмелился отозваться.

- Пан полковник. - Радиоператор Цупрысь на мгновение оторвался от клавиатуры. - Третий патруль докладывает, что в каких-то полутора километрах отсюда лес заканчивается. В четырёхстах метрах за лесом идёт дорога. А по той дороге движется на восток моторизированная колонна. Они говорят, что не уверены точно, но те типы выглядят как немцы из "Четырёх танкистов и собаки": танки, грузовики, такие же бронетранспортёры, вроде того, что сожжён здесь, артиллерия - всё старое и с немецкими крестами. По меньшей мере, батальон. А над ними пролетела группа из двадцати бомбардировщиков. Голову дают на отсечение, что это "штукасы". Летят не на нас, а прямо на восток.

- Сукины дети! - услышал я как Галясь бормочет что-то себе под нос. - Всего две зенитки...

Я вновь оглядел лица собравшихся. Доклад Цупрыся вызвал вполне объяснимое волнение. Часть из нас всё ещё обманывали себя, что недавняя атака была всего лишь какой-то воистину трагической - однако, эпизодической ошибкой.

- Галясь, что ты там бормочешь?

- Разрешите доложить, пан полковник, что у наших там всего две сороковки "бофорсов" на эти "штукасы" и неплохо было бы им немного помочь.

Только теперь я отразил, что Галясь уже в течение продолжительного времени вертится как-то неспокойно, а сейчас даже осмелился подать голос в присутствии офицеров. Конец света! Интересно, что может поведать капрал-сверхсрочник Юзеф Галясь, мой личный Санчо Панса.

- Тише, тише, спокойно, - унял я его. - Какие ещё "сороковки"? Какие "наши"? Кому помочь?

Он думал о чём-то напряжённо и отвечать не спешил. Наконец, громко выдохнул и совершенно серьёзно, без обычной иронической улыбки, сказал: