- Санчес? - Мой разговорчивый собеседник аж скривился от раздражения. - Им что, своих не хватает? Приходится уже мексиканцев брать?

- Капитан Санчес американец, - промолвил я с назиданием. - Пусть вас это не беспокоит, капрал.

Приказом командования нас выгнали на аэродром задолго до семи утра. Около восьми мы получили сообщение с башни КП, что самолёт, который мы ожидаем, несколько задерживается. ("Несколько" - именно так сформулировали фразу типы из контроля полётов). Теперь время подходило к одиннадцати, а я полагал, что звук, который услышал Галясь, был, скорее, жужжанием мух, чем долгожданным бортом. Отсюда эти ленивые пересуды - просто, нам реально нечего было делать на этой мёртвой бетонной площадке.

В свою очередь, большим свинством было держать людей столько часов на палящем солнце. Особенно, если не последним из тех несчастных, которых приказ командования бросил в это адское пекло, был я сам: Ежи Гробицкий, майор Войска Польского. 36-ти лет. Делегированный командованием бригады для выполнения Особо Важного Служебного Задания, Заключающегося В Торчании На Чёртовом Аэродроме Неизвестно Как Долго.

Кевларовый шлем, в который была заключена моя голова, обладал многими достоинствами: был в меру легким, сверхстойким к механическим повреждениям и удобно сидел на черепушке. Но все эти достоинства перечёркивал один недостаток: он не был спроектирован как заменитель соломенной шляпы. После трёх часов нагрева под лучами солнца, почти как на экваторе, он раскалился и превратился в дополнительный - дешёвый и эффективный источник энергии. Готов поспорить, что если бы я сейчас оставил его в выстуженном доме в горах, то через пару часов там было бы вполне тепло и комфортно.

Недооценённый мной капрал, Соколиный Глаз и Шерлок Холмс в одном лице, тем не менее, оказался прав: союзники, в самом деле, летели. На горизонте показалась маленькая точка, которая, энергично мурча, довольно скоро увеличилась в размерах и, в конце концов, обрела гигантские габариты транспортного самолёта C-5 "Гэлэкси". В пристроенном в моём ухе микрофоне (являющемся конечным элементом прикрепленной к поясу суперсовременной цифровой системы связи) что-то затрещало, как в древнем полевом телефоне, после чего среди гудения и тресков послышался слабый голосок:

- "Орёл 1", это башня КП, борт идёт на посадку.

Опомнились, наконец. Уверен, что истребитель, разбившийся об эту чёртову башню, угодил бы в их рапорт как "потенциальная угроза незначительной аварии".

Так или иначе, транспортный самолёт, в самом деле, заходил на посадку. Пилот осторожно сделал круг над аэродромом и, аккуратно зайдя с подветренней стороны, приземлил свою чудовищную махину на слегка изогнутую и чересчур короткую взлётную полосу аэродрома.

Американец знал своё дело. Самолёт затормозил и остановился почти напротив моего небольшого отряда. Обороты двигателей замедлились, шум перешёл в диапазон, приемлемый для человеческих ушей. С лёгким скрипом начал опускаться грузовой люк - и прежде, чем он завершил свое непродолжительное движение вниз - на его плоскости показалась группа людей, неспешно покидающая самолёт.

Когда, наконец, люк был крепко зафиксирован на бетонной полосе аэродрома, а пешая группа уже покинула самолёт, изнутри его раздался мощный гул заведённого дизеля и на бетонную полосу скатился огромный восьмиколёсный грузовик.

Командование не сочло нужным проинформировать меня о содержимом борта и потому потрясение, которое я испытал, оказалось вполне адекватно моему неведению. Я в жизни не видал подобной машины. Широченная, с маленькой кабиной и гигантским контейнером на прицепе. На крыше контейнера возлежала плашмя солидная антенна - если это, конечно, была антенна - занимающая всю ширину и большую часть протяженности транспорта в длину. Краска оливкового оттенка не отражала солнечных лучей, отчего вся машина неплохо вписывалась в окружение.

Тем временем, пешая группа приблизилась к нам - и тогда я поразился ещё более.

Команда эта была одета в мундиры морской пехоты США и навьючена так, словно бы собиралась в путешествие по дикому бушу. Все, включая идущего во главе группы офицера, вооружены были штурмовыми винтовками M-4, более лёгкой и компактной версией знаменитой M-16. Тяжёлые рюкзаки, по-видимому, вмещали в себя всё необходимое для выживания в далёких и диких странах: запасные боеприпасы, таблетки для обеззараживания воды, безделушки и бисер для туземцев, презервативы для защиты от СПИД-а и тому подобные аксессуары.

Впрочем, я не был уверен, имелись ли в презервативы в рюкзаке старшего офицера группы. Поскольку этот офицер при ближайшем рассмотрении оказался женщиной. Вдобавок, симпатичнейшей из всех женщин, каких я только встречал в своей жизни. Мешковатый мундир скрывал детали фигуры, но и так можно было разглядеть, что силуэту пани офицерши могла позавидовать не одна актриса. Белокурый локон, выбивающийся из-под шлема, голубые весёлые глаза, немного несимметричные черты лица, и губы, словно бы созданные для поцелуев - всё это сливалось в образ, от которого перехватывало дыхание в груди. Я остолбенел, опасаясь, что малейшее движение заставит рассеяться этот мираж.

Американка также выглядела потрясённой. Ничего удивительного - после долгого путешествия увидеть бравых, одетых в новенькие мундиры молодцов из третьего отделения под командованием симпатичного и энергичного майора - для янки, безусловно, зрелище ещё то!

Несмотря на то, что лидер американской команды несколько задержалась на финише, наступил, наконец, момент приветствия. Ладони американки были миниатюрными, с длинными пальцами, но её рукопожатие оказалось неожиданно сильным и решительным. В конце концов, в морской пехоте худосочные барышни, склонные к обморокам, едва ли приветствуются.

- Капитан Нэнси Санчес. - Наделённая от природы приятным слуху сопрано, она говорила по-английски с певучим акцентом крайнего юга Соединённых Штатов. - Рада приветствовать вас.

- Санчес? - запинаясь произнёс я. - Нэнси... Санчес? Гммм... я тоже рад приветствовать вас, капитан Санчес. Майор Ежи Гробицкий. Имею поручение доставить вас в целости и сохранности на нашу базу.

После первоначального потрясения она удивительно быстро обрела уверенность в себе - чего, увы, нельзя было сказать обо мне. Американка усмехнулась, я также скривил гримасу, которую с натяжкой можно было бы назвать улыбкой. Со стороны это, должно быть, выглядело несколько странно: два офицера союзнических армий, увидевшиеся впервые в жизни, разглядывают друг друга совершенно не соответственно профессиональным стандартам.

Затягивать далее церемонию приветствия не было времени. С самолёта на плиты аэродрома съехали два внедорожника-"хаммера", оборудованные закреплёнными над кабинами шестиствольными пулемётами "миниган", а также грузовик с запасным имуществом. Двенадцать морских пехотинцев быстро заняли места в "хаммерах", несколько членов экипажа автомобиля-радара уселись в него через дверцу в боку контейнера, мои люди также вскочили в бронетранспортёры.

- Ну, что ж, капитан... Санчес, - сказал я. - Похоже, что мы можем выдвигаться. Я поеду в головном бронетранспортёре. Второй займёт место в хвосте колонны. Не хотите составить мне компанию?

- Благодарю за предложение, майор, но я останусь со своими людьми. - Она смягчила свой отказ лучезарной улыбкой. - Я должна проследить за ними. Они в первый раз в Польше и мне не хотелось бы, чтобы они попали впросак уже на пороге...

- Хорошо. - Я сделал вид, что принимаю за чистую монету это надуманное объяснение. - Тогда в путь.

Я обернулся кругом и быстрым шагом направился к бронетранспортёру.

- Галясь! - крикнул я, злой как чёрт. - Вы готовы?

Капрал выглянул из башни бронетранспортёра.

- Разрешите доложить. Так точно, пан майор. Мы готовы: кони запряжены, пушки заряжены, а ручонки поверх одеял, пан майор.

Несмотря на мои суровые выговоры и наказания, капрал органически не способен был перейти на более официальный стиль.