Речь его была хаотична, но не бессмысленна. Недурной из него игрок, эффективный. Старая советская школа. Дал мне время на размышление. Явного давления не оказывал. Знал, что и так держит меня за яйца. Охотнее всего, я достал бы пистолет и застрелил обоих на месте.
- Хорошо, - процедил я сквозь зубы, - через десять минут я наблюдаю поручика Поклевского на гарнизонном плаце.
И вышел, захлопнув за собой дверь. Сделанную из добротной древесины, на совесть закреплённую в дверном проёме. Только потому не слетевшую с петель. Сразу после моего выхода от Карского Поклевский, в самом деле, немедленно доложился Курцевичу и побежал принимать руководство третьим взводом. Он вёл себя тихо, как мышь, и старался пока что никому не попадаться под горячую руку. Однако, моего приятеля-танкиста чуть удар не хватил. Он попытался сорвать свою ярость на мне, а потом нашёл Дрецкого и устроил ему такой скандал, что крики слыхать было по всему плацу, несмотря на рёв включенных двигателей. Поклевского он пока что не трогал - вероятно, оставил его себе на десерт.
Я тоже был в ярости, чего там скрывать. Уже вчерашний вечер доставил мне чёртову кучу пренеприятнейших эмоций. Не скрою, я любил мордобой. Любая хорошая драка возбуждала адреналин в крови, уровень которого из-за монотонности казарменной жизни был низок до безобразия. Хотя выезд на полигон предоставлял возможность легально и тактично слинять из поля зрения всевозможных правдоискателей, я отдавал себе отчёт в том, что совершил ошибку, согласившись на командование батальоном. Проигранная стычка с Карским была дьявольски выразительным знамением ожидавших меня впереди неслабых проблем.
Я настолько был взбешён, что в помрачении ударил ногой в поребрик. У меня болел нос, болели зубы, болела голова, а теперь, вдобавок, разболелся и большой палец на ноге. И только тогда я, наконец, вспомнил, что плевать мне на эту войну с Усамой и на командование. Что в гробу я видел армию и военные забавы, а единственная причина, которая побудила меня ввязаться в эту авантюру, совсем иная, не имеющая ничего общего с амбициями стать генералом, подвиги которого запишут золотыми буквами в анналы мировой истории.
Причина, безусловно, была совсем другая, хоть в тот момент я ещё не отваживался её внятно сформулировать. Похоже, старею, глупею. Меня аж передёрнуло.
На подходе к гарнизонному плацу я попытался хоть немного взять себя в руки. Пятьсот солдат, вытянувшись по струнке, внимательно смотрели на меня. Лапицкий мастерски отдал честь, коротко и ясно отрапортовал, что все готовы к отъезду хоть сейчас и ждут только сигнала своего Солнцеподобного Полковника, Который Сейчас Даст Им Команду "Вольно". Вольно. Дабы не упасть лицом в грязь в присутствии "всего лишь майора" Лапицкого, я тоже произнёс напутственное слово солдатам, поведав им в самих общих чертах, что именно нам предстоит. По моей скромной оценке, лаконичностью и чёткостью формулировок я побил эффект речи майора как минимум вдвое. Тем временем подошёл Дрэшер и добавил свои пару слов. Очень трогательно.
- Ну, полковник. Всё, что мне осталось, это пожелать тебе удачи, - обратился ко мне генерал, приветливо улыбаясь в знак искренности своих слов. - Можете трогаться.
- Так точно, пан генерал, спасибо. - Я отдал честь и крикнул так, что эхо отразилось от столовой третьего батальона, если не от штаба дивизии: - Бойцы! По машинам!
Не будет преувеличением сказать, что собранная мною команда погрузилась в танки и транспортеры со скоростью, приближённой к абсолютному рекорду мира. Не иначе, вздумали покрасоваться перед генералом. Я полагал, что ещё успею обменяться с Дрэшером парой слов, но рёв более чем сотни газующих двигателей временно сделал невозможным какое-либо общение. Мне полагалось ехать на предназначенном мне "хонкере" см кондиционером, но сам я решил сесть в идущий во главе колонны транспортёр разведвзвода. Воображая себе, что там буду смотреться столь же живописно и фотогенично, как командиры предыдущей войны, идущие в бой, стоя в открытых люках танковых башен.
Дрэшер всё же умудрился прервать мои торжественные проводы. Просто наклонился ко мне и высказал прямо в ухо:
- Помните, пан полковник, я не случайно выбрал командиром батальона именно вас - и что бы ни случилось, вы можете на меня рассчитывать. Сосредоточьтесь на задании и не думайте о проблемах.
Я внимательно посмотрел на него, но он и намёком не дал мне понять - ради чего была произнесена та последняя фраза. Некоторое время я полагал, что до него дошли слухи о вчерашних приключениях бравых ресторанных рыцарей и он пытался дать знать, чтобы я особо не заморачивался этим, что он всё знает, понимает, не осуждает и уж наверное не облегчит соответствующим органам их поисков. Спустя всего сорок восемь часов я скрежетал зубами от такой своей наивности.
Я попрощался с генералом, взял у него толстую папку со списком задач, директивами и регламентами, и ловким прыжком очутился на башне БРДМ-а. Поискал взглядом Нэнси, но она находилась среди своих людей. MDS занимал место в середине колонны и момент был явно неподходящим, чтобы общими усилиями анализировать вчерашние происшествия.
Сам не знаю почему, я рассмеялся, как идиот, хлопнул пораженного Станьчака по плечу и жестом показал ему, что пора отправляться. Водитель скрежетнул рычагом переключения скоростей, машина дёрнулась вперёд - и мы тронулись. Вся колонна, к удивлению, безупречно выехала с территории гарнизона и через пять минут мы были уже на шоссе.
2.
- Стоооооооой! - ни дать ни взять, как безумный танкист Удбол из "Золота для лихачей", молодецки рыкнул я в микрофон, наслаждаясь простым фактом, что все командиры меня слышат. Поднял руку вверх. - Паркуйтесь аккуратно и чтобы никто мне потом палаток на поразъезжал. Вы, капитан Витэска, будьте добры, посадите свой ржавый утиль на таком расстоянии, чтобы дуновение ветра от лопастей не потрепало наших причёсок.
Разумеется, это были шутки - место парковки машин, как и место посадочной площадки для вертолётов, были заранее старательно определены и командиры хорошо знали об этом. Тем не менее, в ответ я услышал какие-то нецензурные трески, которые счёл за лучшее списать на счёт атмосферных помех. Скорбя в душе по поводу падения дисциплины, я спрыгнул с башенки транспортёра и обратился к вытянувшемуся по уставу Галясю:
- Напомни командирам, чтобы сразу же долили горючего в баки. Завтра с самого утра не будем терять времени. Кухня пусть начинает готовить ужин. И пусть немедля подходят на инструктаж.
- Повара? - издевательски ухмыльнулся Галясь, на что я одарил его самым свирепым взглядом из репертуара командира батальона в ранге подполковника. Капрала, как ветром сдуло, с глаз моих в какой-то неуловимый отрезок секунды. Даже уставного "так точно" не успел сказать. Я облегченно распрямил плечи и огляделся вокруг.
От прекрасной солнечной погоды, которая сопутствовала нам во время марша, остались одни воспоминания. Затянутое тучами небо и душный, насыщенный влагой, воздух предвещали приближающуюся грозу. И я уже слышал даже отдалённые раскаты грома. Возможно, от того симпатичная лесная поляна, наша база, приобрела несколько угрюмый колорит. Вокруг неё располагался сосновый лес, наполненный чудесным ароматом, тишиной и спокойствием. Когда бы не эти несколько тысяч тонн металла, нарушившие своим присутствием гармонию природы, я мог бы всецело предаться наслаждению жизнью в отрыве от цивилизации. Но и без того, я с беззаботной улыбкой и добродушием наблюдал за действиями моих подчинённых.
Танки со скрежетом сползли с транспортировочных прицепов и выстроились в короткий ряд. Шестнадцать приземистых широкоплечих силуэта, покрытых камуфлирующей раскраской почти совершенно слились с окружающим фоном. Рядом примостились бронетранспортёры. Более неуклюжие, меньшие, чем танки, они смешно топорщились тощими стволами своих "тридцаток". Далее стояли гаубицы "краб", миномёты AMOS, немного напоминающие технику из "Звёздных войн", ракетные установки, зенитные орудия, множество грузовиков, цистерн, штабных автомобилей, радаров, инженерной и прочей тяжёлой техники. Даже удивительно, как все они поместились и никто никого не переехал. Машины встали в виде правильной буквы "U", разомкнутой в сторону дороги, по которой мы только что прибыли.
