Ти Джей ходил ужинать в большой дом, где Энни приготовила его самые любимые блюда, пошутив, что к тому времени, как он вернется, уже не сможет допоздна оставаться на ногах. Черт, возможно, она не сумеет даже увидеть свои ноги. Когда он со смехом согласился, она треснула его по затылку, а потом обняла на прощание, да так крепко, что ему пришлось проверить, не треснули ли ребра. Кэти и Эмма тоже повисли на нем, осыпая поцелуями, и он потискал обеих, нахально подмигивая братьям.

– Руки прочь от моей женщины! – делано возмутился Стоун и оторвал от него Эмму.

Тогда Ти Джей покрепче стиснул Кэти, и оба расхохотались, когда Кен оттащил и ее.

Потом на кухне он застал Энни и Ника, которые обнимались у стойки. Энни целовала Ника в шею, а он поглаживал ладонью ее живот, и на лице его в этот момент было написано истинное блаженство.

Они даже не заметили, что Ти Джей воспользовался черным ходом. Вернувшись к себе, он закончил сборы и напоследок окинул взглядом гостиную, которую они оборудовали вместе с Кеном и Стоуном. Комната была небольшой, но высокие потолки с открытыми потолочными балками делали ее очень светлой и просторной. Этот же эффект производили большие витражные окна. Но даже такая гостиная была ему не особенно нужна, потому что он редко приезжал домой больше чем на неделю. Да, он считал это домом теперь, а раньше бунгало казалось скорее чем-то вроде постоялого двора при остановке в пути, чем конечной целью.

В дверь тихо постучали. Решив, что это кто-то из Уайлдеров, он крикнул «открыто!», но, к своему удивлению, увидел на пороге Харли.

И сердце его больно толкнулось в ребра.

Харли больше не пыталась объяснить себе, почему ей необходимо увидеть Ти Джея в ночь перед его отъездом. Не было слов, чтобы описать то, в чем она нуждалась, оставались лишь чувства, от которых, как обвинил ее он, она пыталась сбежать. У нее и правда ничего не выходило, как бы ни старалась: слишком давно это началось и много лет длилось.

Она пришла, но, похоже, и на сей раз говорить придется ей. Он стоял в дверях между кухней и гостиной, касаясь дубовой притолоки, и выглядел убийственно сексуальным в старых, потрепанных баскетбольных шортах, доходивших до колен.

Первый ход предстояло сделать ей – она это знала.

Харли давно его не видела и сейчас не могла не заметить, как он изменился: волосы давно нуждались в стрижке и падали на лоб, завиваясь на затылке. Выражение лица, обычно спокойное и непринужденное, веселое или хищное, сейчас было совершенно иным, каким она его не видела: унылым, измученным.

Она подошла ближе, и сердце ее упало.

– Что случилось?

Он невесело рассмеялся и ничего не ответил, даже не шевельнулся.

– Ти Джей?

– Почему ты здесь, Харли?

Она не ожидала такого холодного приема и едва не сбежала, но вовремя напомнила себе, что это не от равнодушия, скорее наоборот, а вот она трусиха.

Но сейчас она все исправит – будет храброй.

Подступив ближе, Харли положила руки ему на грудь. Их глаза встретились. Ее руки скользнули сначала по его ребрам, затем по животу, ниже…

– Ты в порядке?

– Да.

Когда ее пальцы потянули завязки на его шортах, она увидела в его глазах удивление, но вместе с ним и понимание. Обычно он первым касался ее, нет, не обычно, всегда: он всегда касался ее первым. Все дело в ее страхах: страхе получить отказ, страхе выглядеть непристойно, страхе быть раненой…

Но больше никаких страхов!

– Харли, почему ты здесь? – повторил он вопрос.

– Мне предложили работу в Колорадо.

– Поздравляю, – ответил он глухо.

– Ты знал, что так будет, – выдохнула она, больше не опасаясь, что он всегда верил в нее, в отличие от нее самой.

– Знал, – согласился Ти Джей.

– Но я здесь не поэтому.

Он не шевельнулся, по-прежнему опираясь на притолоку, словно не доверял себе, боялся коснуться ее, ожидая со своим бесконечным терпением.

Вот только… оно не было бесконечным. Ей почему-то казалось, что оно достигло своих пределов по отношению к ней.

Она прикусила губу.

– Ты кое-что сказал мне на вечеринке у моих родителей.

– Да, помню.

– Я знаю, ты не поверишь, но мне хочется попрощаться так, как ты говорил.

– Я думал, ты не прощаешься.

– Раньше никогда.

Харли привстала на цыпочки и поцеловала его в губы, а почувствовав, как напряглось его тело, провела по губам языком, потом чуть прикусила нижнюю.

– До тебя, – выдохнула в уголок его губ. – До тебя, Ти Джей Уайлдер. Я не могу не попрощаться с тобой. Пыталась, но не могу.

Другой уголок его губ…

– Если только ты не передумал.

– Нет.

В его голосе прозвучала усмешка, но она подозревала, что к ней это не имеет отношения, хотя, к сожалению, он так и не двинулся с места.

– Ты мне нужен, Ти Джей.

Он издал какой-то нечленораздельный звук и переспросил:

– Что ты сказала?

Она уставилась на него:

– Хочешь заставить меня произнести это снова?

– Да.

Она выдохнула.

– Прекрасно. Ты мне нужен, понял? Ты. Мне. Нужен.

– Посмотри-ка: даже не споткнулась.

– Дай мне привыкнуть. Все это так ново для меня. И это не я не нуждаюсь в ком-то, а они во мне, но ты, Ти Джей… – Она прижала руку к ноющему сердцу.

– Ты действительно мне нужен. И я надеюсь, что на сей раз ты поймешь, потому что мне нелегко это повторять.

Он сжал ее подбородок, отчаянно выискивая взглядом в ее лице и глазах подвох, неискренность, а когда ничего не увидел, со вздохом облегчения прижал ее к себе.

– Ты тоже нужна мне, Харли. Так нужна!

Она почувствовала, как в нем что-то расслабилось и его пальцы нежно сжали ее бедра.

Но она нуждалась в большем, поэтому провела пальцами по его груди, ощутив, как вздрагивают мышцы, ниже, мимо пупка к поясу шортов, сидевших на бедрах так низко, что это казалось восхитительно неприличным. При мысли о том, что так распирало тонкую ткань, она едва не задохнулась.

– Как бы не лопнули по швам, – пробормотала Харли.

Он издал сдавленный звук: полусмех-полустон – и опустил голову, зарывшись в волосы, словно не мог себя контролировать.

– Ты опять стоишь по стойке «смирно»?

– Да, – раздался его хриплый голос, от которого в трусиках становилось влажно.

– Поцелуй меня, – прошептала она и тут же взяла дело в свои руки, притянув к себе его голову.

Он положил руку ей на поясницу и притянул к себе. Ладонь сжала ягодицу, но даже столь незначительная преграда, как легкий прозрачный сарафанчик, удобный и простой, раздражала, поэтому он нетерпеливо скомкал подол, нырнул в ее трусики и обхватил голую попку теперь уже обеими руками.

– О боже, Харли! – пробормотал он хрипло, когда его пальцы скользнули еще ниже, между бедрами, и обнаружили горячую влагу.

Она вздрогнула, и он поднял ее, прижав к стене, касаясь губами шеи.

– Я собирался прийти к тебе сегодня. Подождал бы еще десять секунд, и пошел, даже зная, что ты не захочешь…

Она сжала его лицо в ладонях:

– Я хочу, очень хочу!

Между ними было так мало пространства, что губы соприкасались при каждом слове.

– Я хочу тебя, – прошептала она. – Ты мне нужен.

Он раздвинул ее бедра своими и поднял так, что они оказались рот ко рту.

– Тебе нужно это?

– Больше всего на свете!

Слова едва сорвались с ее губ, как он завладел ее ртом, грубо и требовательно. Она отвечала ему с каким-то исступлением, сотрясаясь всем телом, уже на краю. Он сам едва держался, но продолжал целовать, лаская ее бедро.

Она развязала его шорты и спустила с бедер. Да, как обычно, под ними ничего не было, и у нее едва не случился оргазм только от того, что предстало ее взору, а он сорвал с нее трусики…

Все еще целуя ее, изнемогавшую от желания, он задрал сарафан и ворвался в горячую глубину. Стоны наслаждения наполнили комнату, и оргазм у нее наступил через два выпада. Он недалеко от нее ушел – на таком был взводе, что оставаться на ногах не было сил. Сотрясаемый волнами оргазма, он опустился на пол, не покидая ее глубин, ощущая ее мощные сокращения.