Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Обезьянки.

Тигрица набирала полный баул всякого хлама и тут же звонила домой, кричала в трубку, счастливая до ушей:

– Мам! Я тебе полотенце купила! Мам, такое огромное полотенце за восемь евро! Мамуль, ты слышишь? Я тут в городе нашла такое обалденное белье! Мамуль, французское! Не дорого, у меня есть деньги! Ну, что ты говоришь, зачем тебе французское белье! Я знаю, что у тебя никого нет, ну и что? Мамуль, ну будет, будет. Тебе нужно французское! Мамочка, ты у меня молодая, все пригодится. Пришли размеры, прямо сейчас смеряйся и пришли мне на этот номер эсэмэской…

Тигрица притормозила у яркого прилавка с кружками, зажигалками, пепельницами, майками и прочей дрянью.

– Магнитики! – она увидела.

И все запрыгали, запищали, и Макс, и Сашуля, и девочки:

– Магнитики! Магнитики!

Магнитики Алена сторговала не за евро пятьдесят, а за один евро. Ерунда, но ей было чем гордиться, пятьдесят процентов экономии, нешуточное дело. Алена этих магнитиков набрала штук тридцать, вернется в клуб, а там у нее и девочки, и официантки, и диджеи, и охранники, все получат по магнитику, уснуть не смогут, если кому-то не достанется от Алены сувенирчик.

Мама Сашулина вместе с девочками зашла поковыряться в куче шифоновых парео. Она пощупала с некоторым сомненьем эту гадость из ядовитой прилипающей к телу синтетики. И вроде бы не нужен был ей этот лоскуточек, но захотелось.

Сашуля наклонился к маме, обнял ее за плечи.

– Что ты смотришь? – он спросил. – Косыночку увидела?

– Да вот, – она засмущалась, – вот вроде бы синенькую… под купальник…

– Купи, – Сашуля улыбнулся ей, как дочке, – купи себе тряпочку. Синенькую хочешь? Возьми синенькую.

Не знаю… Может, меня и продуло немножко, этими ветрами островными, а может быть даже, я слегка перемерзла в холодной воде, но мне показалось, что все они, все поголовно в этой компании были повернуты на своих мамочках. И Макс, разумеется, Макс в первую очередь. Хламья он своей маме не покупал, нет. Он еще утром съездил на местный ювелирный завод и купил своей маме в подарок какую-то дребедень из золота и черного жемчуга.

5. Ресторан

Ресторан выбирала я, он был у причала, оттуда хорошо просматривалась вся береговая линия, стекло сверкающих отелей, пляж и яхты. Яхты молчали, на каждой голубеньким было написано ее испанское имя. «Донна Роза», «Кончита», «Санта-Мария»…

За столом были мама с Сашулей, Макс, Алена и я. Иногда с нами обедала голодная Тигрица. Остальные девочки кушали в арабской пиццерии, у них там получился кружок по интересам с местными мальчишками.

Официант знал по-русски три слова: «спасибо», «пожалуйста» и «спокойно». «Спокойно!» – и ладонь вперед, это у него хорошо получалось. Красавец, все испанские мужики красавцы, он танцевал вокруг нашего столика, а я тащилась, мне для счастья много не нужно.

– О! Как ему идет этот фартук! И маечка в обтяг! А пальчики какие длинные!

У испанца все блестело: волосы, глаза, улыбка… А я же из России девушка, для меня все блестящее – красота.

Макс улыбался и барабанил на развернутом меню.

– Ирочке понравился мальчик, – он сказал.

– А тебе не понравился?

– Я замужем уже три года, – он доложился.

– А я пятнадцать, – говорю.

Макс посмотрел на меня внимательно, даже очки свои очередные снял. Ну, думаю, сейчас начнется диагностика. Он потрогал мой лоб, подбородок и сделал медицинское заключение:

– Лицо мне нравится… Линия лба и носа интересная… Я бы только вот тут вот немножко над бровями ниточку пропустил… И вот здесь… – он нажал мне на скулы, – здесь тоже можно… А в целом все пока еще в порядке…

– Слава богу!

Я тоже рассматривала Макса. Ничего бабского я в нем не обнаружила, несмотря на перманентные стрелки. Нос прямой, лоб высокий, взгляд острый, губы сильные – сволочная рожа, вот и все.

– Сколько тебе лет? – спросил Макс.

– Тридцать пять, – я усмехнулась. – Вот так вот, значит, ты на женщин смотришь. Все ищешь, где у нас что не так.

Он пригубил вино и хихикнул:

– Ага.

Это у него профессиональное, у меня с мужчинами такая же история. Макс смотрит и думает, что в женщине можно исправить, а я смотрю на мужчину и думаю, что в нем можно сохранить. Слушаю Макса и автоматически соображаю: «Вот эта его реплика мне подойдет, вот это движение, пальцами барабанящее, я оставлю, а вот эти стрелочки вокруг глаз можно и убрать, перманентный макияж в наше время ничего не решает…» Взять живого мужчину, прикончить, выпотрошить и набить опилками – это интересно. Я такое однажды проделала даже с тем, кого мне было очень жалко потрошить. Но все равно проделала. Поэтому рядом со мной и нет живых мужчин, только персонажи.

Вот вам, пожалуйста, Сашуля. Несколько раз в год Макс вывозит его в европейские рестораны на дегустацию. Сашуля не просто так обедает, а в целях повышения квалификации. Он у нас шеф-повар.

– Сначала изучаю внешний вид, – так он объяснил свою неспешность. – Смотрю: какая цветовая гамма и что ее создает. Потом оцениваю общий вкус, потом слушаю, как звучат отдельные ингредиенты.

Все по науке было у Александра, ножом и вилочкой. Он трудится в модных ресторанах, сменил уже несколько мест, потому что ищет свой идеальный ресторан, в котором будет обязательно шефом. Только шефом. «Я лидер, я лидер», – он об этом говорит постоянно. Как раз сейчас открылся новый ресторан, и очень неплохой, и открывал его именно Сашуля, но на кухне он пока еще не самый главный. За должность шефа с ним бьется одна амбициозная бабенка, но, видно, не справляется. На почту к Сашуле весь отпуск сыплются рекламации от недовольных клиентов, и это ему аппетит портит.

– «В греческий салат положили пекинскую капусту», – он все читает вслух и сразу начинает заводиться. – Пекинскую! В греческий! Я повешусь!

Максим его успокаивал, терпеливо и рассудительно, поправляя очередные стильные очки.

– Все хорошо. Ее ошибки тебе только на руку. Удачно, что ты уехал именно сейчас.

– Сашуль, не говори! – мяукнула Тигрица. – Везде одно и то же. Кругом орудуют профаны. Все наши лучшие девочки работают за границей. А эти? – Она кивнула в сторону пиццерии. – Разве это уровень? Максюш, скажи?

Максюша соглашался молча, перемешивая безупречный греческий салатик испанского производства.

– «Мясные ножи испортились. Где второй комплект?» – Сашуля тут же начал отвечать: «В кладовке, в третьем шкафу».

– Подожди… – Макс его останавливал, – ответишь после обеда. Пусть они оценят твою значимость.

– Новые ножи! Титан! Что она с ними сделала, я не могу понять? Как она их испортила? Что она ими резала? Куда она их вставляла?

– Пусть поплачут без нас! – Алена потирала крепкие ладошки. – У меня в клубе сейчас тоже черт-те что творится! Девочки подрались, Сюзанна пробила Надин голову. Стрипом!

Алена листала меню дольше всех. И возмущалась.

– Двадцать евро за рыбий хвостик! Обдираловка! Я возьму курицу!

– Если они поставят шефом эту дуру кривоногую, – нервничал Сашуля, – она им за полгода из ресторана общепит сделает.

Нам приносили горячее, заканчивалась первая бутылка холодного белого вина, и как раз в этот момент высокие пальмы ложились на песок четкой тенью. Я всегда садилась так, чтобы мне было видно и эти длинные тени, и мачты. Мне нравится белый штакетник на сверкающем синем. И море само собой, море обязательно нужно видеть, иначе невкусно.

Сашулина мама расстегнула пуговку на животе и млела. Я у нее спросила:

– Это вы научили сына готовить?

– Нет, он сам… – она улыбнулась.

Женщина была обстоятельная, рассказ начала с детства. С первого класса, когда Сашуля приходил домой из школы.

– Я ему оставляла в холодильнике обед. Звоню с работы, спрашиваю, «Сашуль, ты съел котлеты?» Нет, отвечает, мам, я себе яичницу приготовил…

Сашуля начал шевелить бровями, сначала на меня, потом на маму. А я чего? Я только спросила, кто научил ребенка готовить, а дальше она сама и про блинчики, и про лапшу.

5
{"b":"542665","o":1}