Это правда: более 60 % этого долга распределены внутри страны и принадлежат ФРС[8], банкам и пенсионным фондам. В то время как эти институты становятся все богаче благодаря процентам, американцы начинают постепенно осознавать, что все меньший процент выручки США будет идти на правительственные операции, трансфертные платежи (программа социальной защиты, страхование здоровья престарелых, «Медикейд») и социальные программы, например образование. Избранным представителям власти нельзя позволять уходить от разговора об этом. Движение «Чаепитие» смогло заручиться поддержкой большого количества людей, настаивая на сокращении затрат бюджета, однако до сих пор ведется обсуждение того, что именно необходимо урезать.

В 2010 году была предпринята смелая попытка официально решить эту проблему: комиссией Симпсона – Боулза был представлен новый план по сокращению дефицита бюджета, который предполагал сокращение дефицита на $ 4 трлн. в ближайшие годы. Однако план не нашел поддержки и в жизнь было воплощено лишь его жалкое подобие. В 2013 году удалось сократить дефицит примерно на $ 85,4 млрд. (против $ 42 млрд. денежных расходов). Однако, несмотря на эти сокращения, Бюджетное управление Конгресса подсчитало, что федеральные денежные расходы продолжат расти в среднем на $ 238,6 млрд. в год в течение следующих десяти лет{172}.

А как насчет опасности инфляции? Несмотря на то что базовая инфляция осталась под контролем, цены на еду, энергию, медицинские услуги не включены в соответствующий индекс. Все эти и другие неиндексированные единицы товара давно превысили базовую инфляцию. Многие люди считают, что чем выше инфляция, тем невозможнее выплатить долговое бремя, которое является результатом масштабных расходов правительства и низкой налоговой нагрузки.

Сильные опасения в отношении растущего неравенства доходов существуют до сих пор (см. главу 2). В 2012 году доходы 1 % самых богатых людей выросли на 20 %, в то время как доходы остальных 99 % населения выросли всего лишь на 1 %. 5 % самых богатых семей заработали 22,3 % всего дохода нации в 2012 году. Доход этих самых богатых американцев полностью восстановился после кризиса, в то время как доход медианной американской семьи упал на 8 %{173}.

Средний класс, привыкший к дискреционному доходу и хорошим кредитам, теперь вынужден признать, что стоимость медицинских услуг и высшего образования слишком высока для его заработка. Поэтому он стал более осторожен в своих тратах. Многие люди переживают, что они могут перейти из среднего класса на более низкий уровень. Средний класс всегда являлся опорой капитализма. Или же средний класс с 1945 по 1970 год был всего лишь отклонением от нормы в истории капитализма? Капиталистам стоит задуматься о сокращении среднего класса и тех угрозах, которые этот процесс в себе таит, – сокращение привилегий состоятельного класса.

Личные сбережения в Соединенных Штатах возросли до 4,6 % в августе 2013 года. Увеличение сбережений в совокупности с сокращением потребительской активности обусловили отсутствие роста рынка и числа рабочих мест.

Потребительские расходы отвечают за 70 % экономической активности. Учитывая их сокращение, ФРС подсчитала, что в 2013 году рост ВВП составит около 2 %⁸. Несмотря на три операции по количественному смягчению после 2008 года, расходов внутри страны все равно недостаточно, чтобы достичь здорового, по мнению ФРС, роста ВВП в 2,5 %.

Приходится признавать два факта. Первый факт гласит, что Соединенные Штаты, которые были крупнейшим кредитором мира в 1970 году, сейчас являются крупнейшим должником на планете. Второй факт заключается в том, что экономика США претерпела радикальные изменения, превратившись из страны-производителя с большим числом работников, получающих достаточно высокую зарплату, чтобы относиться к среднему классу, в экономику, двигателем которой является финансовый сектор, притягивающий наряду с Уолл-стрит большую часть доходов и капитала. Эти финансовые сектора растут, в то время как численность среднего класса сокращается. Банки, брокерские компании, инвестиционные банки, страховые компании, хедж-фонды и другие, подобные им, сегодня определяют будущее направление экономики США.

В 1970 году производство давало 26 % всех рабочих мест, в 2010-м уже только 9 %. Должности в торговле, транспортной сфере, сфере коммунальных услуг сократились с 21 до 16 % от общего числа рабочих мест. Называя оба эти сектора рабочими, мы видим общее снижение рабочих мест в этих сферах с 47 до 25 %. Даже рабочие места в правительстве сократились почти на 2 %, однако мы не будем останавливаться на этом подробнее.

Совсем иначе дело обстоит в других секторах. Число рабочих мест в сфере финансового обслуживания увеличились с 15 до 22 % за тот же период времени; рабочие места в сфере профессиональных услуг и бизнес-обслуживания выросли с 5 до 12,5 %; в то же время резко увеличилось число рабочих мест в сфере здравоохранения – с 4 до 8 %. Давайте назовем эти последние три области профессиональным сектором. Итак, с 1970 по 2010 год профессиональный сектор вырос с 24 до 42,5 % (который характеризуется крайне малым числом профсоюзов){174}.

Разница между 47 % «рабочих» должностей, большинство из которых подразумевают членство в профсоюзе, и 42,5 % «профессиональных» должностей, как правило, не связанных с профсоюзами, говорит нам о грядущем перераспределении доходов и потребительских возможностей, а также о социальном неравенстве. Однако разница в доходах рабочего сектора гораздо меньше разницы в доходах в финансовой сфере, сфере бизнес-услуг и в профессиональном секторе. Может показаться, что «профессиональный» звучит как характеристика для более высоко оплачиваемых работ, однако среднестатистический доход в этом секторе ниже, чем в «рабочем» секторе производства, торговли, коммунальных и транспортных услуг; а следовательно, на «профессиональный» класс приходится и меньше потребительских расходов{175}.

5 % самых богатых семей, заработавших в 2012 году 22,3 % от всего национального дохода, все расположились в профессиональном классе, не в рабочем. 1 % людей с самым высоким заработком (минимальный доход – $ 350 000) вышли из класса инвесторов, а не из класса потребителей{176}. Большая часть их дохода вкладывается в управление состояниями, а не идет на покупку потребительских товаров и услуг. Представители этого класса имеют несколько вилл и яхту, однако эти затраты на них не сравнятся с тем, что они расходуют, инвестируя в финансовые продукты. Очень мало от этих 22,3 % идет на настоящую потребительскую экономику.

В то время как многочисленный бедный и средний классы тратят свои доходы на 70 % экономики США, богатые на потребление отдают относительно мало. Эта трансформация отражается в следующих трех чертах: (1) сокращение медианного дохода; (2) историческое снижение годового роста ВВП и (3) сокращение процента рабочей силы по отношению к населению.

Приведенные выше числа также демонстрируют структурный парадокс, который заключается в том, что страна существует в условиях неравенства доходов и пытается при этом увеличить национальный ВВП. Каким образом такое большое количество семей, имеющих более низкий доход, чем в прошлом, должны начать тратить больше, чтобы увеличить ВВП? Разгадка тайны ВВП кроется в потребительских кредитах и личном долге большинства семей, в то время как 1 % самых богатых членов общества инвестируют огромные деньги в финансовые структуры. Оба этих вида денежной циркуляции характеризуют основную деятельность растущего финансового сектора.