М. К. Отчаяние – это еще не самое ужасное, оно не так кошмарно хотя бы потому, что из него хочется выпрыгнуть, в нем скрыт толчок к действию, а вот равнодушие – это и в самом деле болото.

Т. Б. Равнодушие – это когда каждый сам за себя? Никто никому не сочувствует, не оказывает поддержки? Не семья, а общежитие? Но когда чувства как основание для совместной жизни отсутствуют, что-то же удерживает людей вместе. Экономические интересы, бытовое удобство, например. Кому-то такой вариант жизни подходит. И до полного равнодушия тоже надо дойти.

Функционирование семейной системы значительно сложнее, чем это видится поверхностным взглядом. В ней действует одновременно много разных векторов и сил, которые сильно усложняют понимание и взаимодействие людей друг с другом. Например, у каждого члена семьи могут быть свои сценарные игры – скрытые, повторяющиеся манипулятивные воздействия, цель которых – получить психологическое преимущество. Например, такая игра:

Субботним утром жена дает мужу список покупок, которые он должен сделать на рынке. Муж на рынок ходить не любит, но и отказаться прямо не может. Возвращается. Жена заглядывает в пакет:

– Ты что принес? Это что – картошка? Она же вся гнилая! А капуста? Где были твои глаза? Она же мороженая!

Муж, как бы не понимая:

– Вот список. Картошку купил? Купил. Капусту, которую ты просила, принес? Принес! Что тебе еще надо?

В следующую субботу история повторяется. Но диалог уже заканчивается долгожданной фразой жены:

– Ничего тебе поручить нельзя!

И в следующий раз жена идет на рынок сама, а муж «с чистой совестью» лежит на диване и смотрит телевизор – его же ни о чем не попросили! Он ведь помогать не отказывается!

И таких игр предостаточно. Некоторые из них могут быть очень разрушительными, как, например, упоминавшаяся ранее игра «Алкоголик». Другие – более безобидны.

Но давайте пойдем дальше. Оказывается, очень важно, как именно люди описывают то, что с ними происходит. Например, если человек говорит «мне обидно» вместо «я обижаюсь», он теряет возможность понять, как он в этой обиде оказался. Заменяя глагол на безличный предикатив, люди превращают активные, деятельные части своего опыта в статичные. И видят итог процесса, который от них скрыт.

И еще если я говорю «он меня раздражает» – вместо «я раздражаюсь», то я назначаю кого-то ответственным за мои чувства. Я кажусь себе жертвой его действий.

М. К. Раздражает он, значит, я ничего не могу с этим сделать, я не виновата и бессильна?

Т. Б. Да. Оказывается, люди не могут изменить свою жизнь, если они представляют процессы своего жизненного опыта как статичные и фиксированные. И если они не могут переквалифицировать свой опыт, используя глаголы, то надежды на изменение почти нет.

М. К. То есть человек должен понять, что он не жертва, что эта ситуация – его рук дело?

Т. Б. Не только. Он должен понять, как именно он попал в то или иное состояние, какие его действия – внутренние, психические – туда привели. А если человек видит, каким путем он попадает в состояние, в котором находиться не хочет, то может выбрать и другой путь – который туда не ведет…

Например, многие сценарные ходы, которые как по нотам приводят к конфликтам, основаны на использовании конфликтогенов.

М. К. Итак, Конфликтов Гена. Что за зверь?

Т. Б. Конфликтогены – это то, что провоцирует конфликт.

Конфликту обычно предшествует скрытое напряжение, вызванное ущемлением интересов – односторонним или взаимным. Пока оно скрыто, мы говорим о наличии конфликтной ситуации, которая может длиться очень долго, а может доли секунды – как в анекдоте про ковбоя.

Помните? Ковбой сказал «Раз!», когда его кобыла споткнулась, а когда она споткнулась второй раз, то он, не говоря больше ни слова, пристрелил ее.

Так вот, конфликтогены – это слова, действия и даже бездействие, которые делают скрытое напряжение явным, с которых начинается ссора. Можно сказать, что конфликтная ситуация – это тлеющие угли, а конфликтоген – порыв ветра, который раздувает пламя.

Основными конфликтогенами являются:

демонстрация превосходства

проявление агрессивности

проявление эгоизма

М. К. Но один и в самом деле может в чем-то другого превосходить, превосходство – дело естественное.

Т. Б. Вот именно. Превосходство как таковое – вещь вполне объективная. Мы говорим о превосходстве в силе, скорости бега, выносливости и т. д., сравнивая людей по каким-либо параметрам. Кто-то может быть старше, кто-то лучше знает английский. Но демонстрация превосходства – это стремление показать другим, что они хуже, ниже, слабее, чем я. Иногда, и даже чаще всего, без всяких на то объективных оснований. Можно сказать, что это стремление унизить другого. Прямыми проявлениями демонстрации превосходства являются приказ, угроза, насмешка, навешивание ярлыков – «ты такой-то!», издевка, сарказм, которые позволяет себе человек, присвоивший себе право судить или учить других. Демонстрация превосходства может быть явной или замаскированной – в случае снисходительного, сверху вниз, отношения, навязывания советов, перебивания собеседника, высказываний категоричным тоном.

Надо сказать, что большинство этих проявлений автоматически появляются в поведении человека, если он находится в родительском состоянии Я.

М. К. Значит ли это, что даже если ты родитель, не стоит находиться в родительском состоянии Я по отношению к своим детям? В каком же тогда состоянии следует находиться?

Т. Б. Отличный вопрос! Конечно, во взрослом.

Вообще в процессе общения человек может находиться в одном из трех возможных состояний: детском, родительском и взрослом.

Детское состояние Я соответствует тому мироощущению, которое характерно для детей в раннем возрасте, когда они беспомощны, зависимы от родителей, наивны и безответственны. Они не отвечают за самих себя. В детском состоянии Я много позитивного, но основные негативные эмоции, присущие этому состоянию, – страх, обида, беспомощность, жалость к себе, уныние, отчаяние, чувство вины, стыд.

Кстати, в детском состоянии Я можно чувствовать себя виноватым, но раскаяние в нем невозможно, потому что невозможна критическая оценка своих поступков. Даже когда ребенок говорит: «Прости меня! Я больше так не буду!», он просит вернуть ему любовь, которую родитель «отобрал», когда рассердился на него. А обещание не делать так больше – часто не более чем фигура речи, необходимая часть «формулы».

Одна моя знакомая поставила своего трехлетнего сына в угол – в темный туалет. И сказала, что не выпустит его оттуда, пока он не поймет, в чем именно провинился. Проходит около часа – ребенок не выходит из туалета. Устав ждать, она открывает дверь и говорит сынишке: «Ну, подумал? Понял?» Тот не отвечает. Тогда, разозлившись на его «упрямство», она говорит:

– Ах, так! Будешь стоять здесь до тех пор пока не скажешь: «Мама, так-то и так-то, то-то и то-то!»

Через минуту сынишка выходит из туалета и радостно произносит:

– Мама, так-то и так-то, то-то и то-то!

А в родительском состоянии Я человек находится тогда, когда он считает, что несет ответственность за другого. В позитивном аспекте родительское состояние проявляется в заботе, защите, одобрении. Но если тот, за кого мы взяли на себя ответственность, ведет себя не так, как мы считаем правильным, мы гневаемся, раздражаемся, наказываем. «Родитель» стремится контролировать поведение подопечного, он говорит, как надо тому думать или действовать.