Мы дарим друг другу любовь. И чем больше дарим, тем больше к нам возвращается. Иногда любовь не возвращается к нам сразу, а передается – как олимпийский факел – еще кому-то, вызывая цепную реакцию любви. Но обязательно возвращается к нам. Часто – когда мы этого не ждем и откуда получить не ожидали…

М. К. Да, такую любовь проявить можно. Но я говорила, скорее, о том, что кому-то оказывается подарен именно тот человек, а кому-то нет, и что же делать тем, кто остался без подарка? Вы отчасти ответили, что подарок этот мы сами можем себе сделать. Возможно. Любовь – это отношения, движение навстречу другому, которое от наших усилий зависит, успокоимся на этом?

Т. Б. Мне думается, что каждому подарен именно тот, которого ему и надо полюбить. Полюбить, а не получить с него то, что тебе самому мама недодала. Но не все своими подарками довольны. Некоторые отказываются и ропщут – не того дали! И от подарка отказываются. А потом говорят: «Почему мне никого не подарили?!»

М. К. Наша третья остановка, она же конечная – счастье. Итоги понятны и почти банальны: путь к счастью труден, и happy, извините за каламбур, end отнюдь не гарантирован. Людей счастливых в мире единицы, несчастных или не слишком счастливых – подавляющее большинство. Возникает вопрос: да может быть это оттого, что человек все-таки рожден не для счастья?

Т. Б. Не думаю, что людей счастливых мало и что счастье – так уж труднодостижимо. Счастье – не обязательно восторг и упоение! Не наслаждение или удовольствие, к которым люди так стремятся. Это вовлеченность в происходящее, которую мы ощущаем как поток энергии, протекающей через нас. Это происходит, когда мы отдаемся происходящему, говорим миру – ДА. А сказав миру НЕТ, мы замыкаемся и оказываемся в пространстве, в котором холодно, пусто и одиноко. В этом состоянии счастья точно нет. Но если так понимать счастье, то думаю, человек призван к нему – к выходу за пределы своей ограниченности, к единению с миром, гармоничному слиянию с ним. Размыкая темницу своей души, мы делаем шаг навстречу счастью.

М. К. Думаете, нам удалось объяснить, как ее разомкнуть?

Т. Б. Не знаю. Да и нужны ли непременно объяснения? Ребенку вот никто не объяснял, как надо ходить. Он видел, как ходят другие, и хотел ходить! Он пробовал. Падал, вставал и снова пытался. Всему, чему научился человек, он научился именно так. Можно сколько угодно объяснять человеку, что руль надо держать так, а не иначе, но пока он не поймал равновесия, ездить на велосипеде не научится. И так – во всем.

М. К. Значит, тренироваться надо быть счастливым?

Т. Б. Можно сказать и так. По крайней мере, нужно захотеть изменить свою жизнь и двигаться в эту сторону… Счастье, я думаю, не цель, а показатель, свидетельство того, что с нами, с нашей жизнью всё в порядке.

М. К. Последний вопрос. Реальность, любовь, счастье – это то, что показалось важным в нашей книге мне. Что было самым важным в нашей книге для вас?

Т. Б. Так получилось, что наш разговор был так или иначе о том, что делает человека несчастным. О том, какие завалы, пропасти и обрывы могут лежать на его пути к счастью. Не обо всех удалось рассказать, но если получилось показать, что преодолеть эти завалы можно, то свою задачу я бы считала выполненной.

Счастье – не дар, а награда. И путь к счастью – это поиск ключиков к решению собственных проблем. Ключи эти – вовсе не на дне моря, а в глубинах собственной души.

Лето. Тот же, что и в Прологе, парк. Но теперь всё распустилось, всё в яркой зелени, жасминовые кусты сыплют белый цвет.

Т. Б. и М. К. плывут в лодке по пруду. В зеленой воде плещутся утки, цветут кувшинки. Слышится щебет птиц, вдали кукует кукушка.

М. К. гребет.

М. К. Хорошо-то как! Птицы. Сиренью пахнет и липой и немного сыростью – чувствуете? Точно будет дождь! Как же долго мы с вами разговаривали, некогда было и вдохнуть, оглянуться вокруг.

Т. Б. Девять месяцев разговоров! Кто-то уже успел ребеночка родить.

М. К. Может, и двух. Если двойня.

Т. Б. А мы – нашу книжку.

М. К. Сколько всего за это время со мной произошло!

Т. Б. Хорошего?

М. К. И хорошего. Всякого. Экспериментов, ошибок, озарений. Даже счастье заглядывало в гости. А у вас?

Слышны далекие раскаты грома.

Т. Б. Слышите? Не гроза ли? У меня вот внучка за это время выросла, осенью в школу пойдет.

М. К. А у меня дочка. Тоже окончила детский сад. Еще, пока слушала вас, поверила в поток жизни. В его правоту, тайный свет. У жизни – своя логика, своя правда, если расслышать ее и отпустить весла… Раньше я думала, тут же и потонешь, засосет – нет! Все получается очень…

Т. Б. Осторожно!

Едва не сталкиваются с другой лодкой, в которой те же самые парень и девушка, что дурачились в осеннем парке. Девушка улыбается рассеянно, у нее – животик. Парень делает извиняющиеся жесты.

М. К. (аккуратно меняя направление лодки). Поглядывать по сторонам, тоже, конечно, не лишнее. Плыть лучше с открытыми глазами.

Т. Б. Плыть и петь. Знаете, мы с вами столько говорили о счастье, но теперь, я думаю, всё еще проще. Счастье – это когда душа поет. А петь она может разные песни – веселые, горькие, быстрые, плавные. Главное – поет.

М. К. Споём?

Т. Б. Какую же песню?

М. К. Прощальную, конечно. Книжка-то кончается. И берег – уже вот. Вам цветочек (срывает кувшинку, дарит Т. Б.).

Т. Б. А вам желудь. Так и храню его с осени – помните, как мы познакомились? Вот из этого желудя и выросло наше с вами творение.

М. К. О, да это реликвия! Сберегу.

Лодка упирается в берег, Т. Б. и М. К. выходят, начинает звучать музыка.

Это, безусловно, первые такты «Лета» Вивальди, полные грусти.

Т. Б. и М. К. идут в зрительный зал, навстречу зрителям. Гремит гром, обрушивается ливень. Вдали раздается младенческий плач, и тут же – с другой стороны – детский смех, птицы пытаются перекричать и шум дождя, и Вивальди, пока все звуки не сливаются в общую торжественную симфонию.

Занавес.