Родительское состояние Я человек также усваивает еще в раннем детстве, наблюдая, как ведут себя его родители, копируя их поведение в играх. Это еще Пушкин знал:

Вот почему, вырастая, мы воспроизводим стиль поведения, который был характерен для наших родителей, даже если в детстве сами от него страдали. И даже давали себе клятвы никогда-никогда так самим не поступать. Но становясь в реальности отцом или матерью, мы как бы против своей воли «выдаем» те же реакции. Открываем рот – а из нас говорит наш отец или мать.

М. К. А взрослое состояние Я чем отличается? Ответственностью и за себя, и за других?

Т. Б. Ответственностью только за самого себя. Это не значит, что человек в этом состоянии думает только о себе и не принимает во внимание интересы других людей. Просто он осознает, что нести ответственность за них не может. Вот у семи нянек дитя без глазу – как вы думаете, почему? Они что – все плохо службу несут? Вовсе нет! Но даже семи пар глаз недостаточно, чтобы помешать ребенку сделать то, что он хочет. Углядеть за ним невозможно!

Но если человек понимает, что ему придется расхлебывать последствия своих поступков, он будет стараться взвешивать свои слова, обдумывать свои действия, семь раз отмерять, прежде чем отрезать. А отрицательной эмоцией, характерной для взрослого состояния Я, является досада. Ну, оступился – что ж, бывает! В следующий раз буду внимательней! Взрослое состояние Я почти бесстрастно. Как у шахматиста или гонщика, художника или сапера. И состояние это не зависит от возраста – ребенок, который переходит дорогу, заботясь о своей безопасности, находится во взрослом состояния Я, а великовозрастный дядя, выскакивающий на железнодорожный переезд перед самым носом поезда, – в детском состоянии Я. Каждый человек таит в себе маленького мальчика или маленькую девочку – несет в себе впечатления детства, которые при определенных условиях могут активизироваться.

М. К. Но эти состояния явно могут присутствовать по очереди и в одном человеке, дежурить по сменам?

Т. Б. Да, они сменяют друг друга, и часто непроизвольно. Но вот что важно: для каждого из состояний Я характерны определенные мысли, чувства и поведенческие схемы, которые запечатлены в нашем опыте. Попал человек в детское состояние Я – будет обижаться, ощущать себя беспомощным, жертвой обстоятельств. Оказался в родительской позиции – будет поучать, контролировать, критиковать, раздражаться.

М. К. Что играет роль триггера? Как эти состояния включаются?

Т. Б. По-разному. Например, родительское состояние Я запускается как раз чувством ответственности за другого, часто ложно понятой. Но если человек в это состояние попал, он будет относиться к другому сверху вниз и употреблять те самые конфликтогены, о которых мы говорили ранее.

И если тот, к кому он обращается сверху вниз, становиться в детскую позицию не собирается, то конфликт неизбежен. Вот как это происходит – жена делает мужу выговор: «Ты почему не сделал то-то и то-то?!» или «Сколько раз тебе говорить – не бросай свои носки где попало?!»

М. К. Опять ботинки посреди коридора поставил – все о них спотыкаться должны? Снова тарелку за собой не убрал? И пепельницу не почистил? Собаке лапы не помыл!

Т. Б. …как будто она его мама. Но и поведение в детском состоянии Я, когда мы ждем от человека взрослых реакций, тоже может быть конфликтогеном. Мы говорим тогда: «Ты что, маленькая?!», «Хватит нюни распускать!», «Ты что, не можешь сделать это сам?!»

Даже забота может быть конфликтогеном, если она осуществляется с позиции сверху вниз. «Не забудь проездной!», «Не читай лежа, глаза испортишь!», «Надень куртку, сегодня прохладно!» – может говорить жена мужу или мать дочери, которая уже давно выросла и даже сама имеет детей. Вот почему раздражение – обычная реакция на такую заботу.

М. К. Подождите, как мать и как женщина хочу сказать. Но если муж или дочь не наденут куртку, они могут заболеть! На улице-то холодно. Пусть болеют?

Т. Б. Ну, муж точно не мальчик! Может – и должен – позаботиться о себе сам. Или ему нужна нянька? Спросить, не будет ли ему холодно без куртки, – одно дело, настаивать, чтобы он непременно ее надел, – совсем другое.

А как быть с дочерью, зависит от того, в каком она возрасте. Даже если ребенок маленький, нужно прислушиваться к нему – дети ведь бывают очень жаркими! Меня, например, мама в детстве всегда кутала потому, что сама мерзла. Все дети уже в кофточках ходят, а меня заставляют надеть пальто. Приходилось скандалить. Мама угрожала: «Не наденешь пальто – не пойдешь в школу!», но я была упряма. «Хорошо, не пойду!» – говорила в ответ. И мама сдавалась.

И всё же – как, будучи родителем, не попасть в родительскую позицию, то есть не действовать по запечатленному в детстве сценарию? Нужно понимать, за что на самом деле несет ответственность мать. Или отец. За то, как они осуществляют свои родительские функции, а не за мысли, взгляды или поступки своих детей.

Что заставляет родителей настаивать, чтобы ребенок, даже совсем взрослый, оделся теплее? Страх. Что тот заболеет. Но если мать доверяет способности ребенка, вышедшего из младенческого возраста, определить, холодно ему или нет, она позволит ему на собственном опыте убедиться, что в такую погоду без куртки ходить не стоит…

М. К. Из того, что вы сказали, ясно следует: самое правильное состояние – взрослое. Почему, какие у него преимущества?

Т. Б. Пребывание во взрослом состоянии позволяет человеку вести себя не по программе – разворачивать ситуацию в нужную ему сторону, используя все содержащиеся в ней возможности, сохраняя самообладание и чувствуя себя хозяином положения. Человек ощущает себя не объектом чьего-либо воздействия, а субъектом взаимодействия – он осознает объективные условия возникновения конфликта, в том числе и собственных ошибок.

Но и в детском состоянии Я – в его позитивном спектре – есть много хорошего, от чего вовсе не надо отказываться. Искренность, любознательность, открытость новому, спонтанность, способность играть, флиртовать, в частности, способность творить – исходят из детского состояния Я. Ребенок – это творец, тот, кто может мечтать, придумывать. А Взрослый – конструктор, технолог, инженер. Тот, кто может обеспечить осуществление замысла. И оба эти состояния необходимы человеку. Главное – их уместность в ситуации.

Но вернемся к конфликтам.

Люди могут общаться бесконфликтно сколь угодно долго, если их позиции – состояния Я, в которых они находятся в процессе общения, – взаимно дополнительны. Один в позиции родителя, другой – в позиции ребенка. Но если они не соответствуют друг другу – один берет на себя роль начальника или мамы, а другой подчиненным или деткой себя не считает и не собирается им быть – ссоры вряд ли удастся избежать.

В конфликте каждый проявляет агрессию. При этом каждый видит агрессию другого, но не замечает свою. А если и замечает, то считает ее оправданной – не я первый начал!

На конфликтоген мы стараемся ответить более сильным конфликтогеном, часто максимально сильным среди возможных. Поэтому нередко дело может дойти и до мордобоя. В интеллигентных семьях, конечно, когда становится совсем «горячо», люди просто перестают общаться, разбегаются в разные углы, чтобы не перейти грань. Напряжение, обида, гнев при этом никуда не деваются, они хранятся под спудом до нового конфликтогена, и ссора вспыхивает вновь. В родительском и детском состояниях Я человек фактически не имеет выбора, как ему реагировать. Можно сказать, что он запрограммирован на определенное поведение. И это, возможно, самая главная причина того, что взаимодействие между супругами становится сценарным. А потому и предсказуемым.