– Какую?

– Я был слишком молод и несдержан. Уходя, предложил ему не увлекаться персиками. Как говорили древние – sapienti sat – умному достаточно. Этот сударь был так рассержен, что предложил мне убираться, и чем скорее, тем лучше. Мало того – он приказал челяди догнать и убить шевалье де Брега, который каким-то чудодейственным образом узнал его тайну. Увы, но слуги, отправленные в погоню, исчезли без следа, а отец Хьюго, выслушав мой рассказ, так разозлился, что хотел отлучить этого дворянина от церкви, но не успел воплотить свои угрозы…

– Почему?

– Спустя три недели дворянин был найден мертвым. Одна из потолочных балок треснула и рухнула прямо на его ложе, раздавив не только его самого, но и молодую супругу. После этого привидение больше не показывалось, а историю предали забвению.

– Невероятно… – прошептал я.

– Ничего невероятного, мой юный друг, в этом нет! Пусть сие покажется вам греховным, но живые и мёртвые никогда не утратят связи. Знаете ли вы, что на землях сарацин человек не считается умершим, пока цела его могила? Если человек живёт в памяти потомков, то его душа продолжает жить, а зачастую и защищать своих близких. Не удивляйтесь! Этому есть множество свидетельств, кои признаны даже слугами Господа нашего Иисуса Христа. Что касается сарацинских традиций, то я считаю их разумными и достойными подражания.

– Вы говорите ужасные вещи, шевалье!

– Пустое! Меня больше интересует другое… – Орландо де Брег замолчал и нахмурился. Подкрутил усы, а потом положил руки на пояс:

– Как вы думаете, Жак, зачем Святому Трибуналу понадобились остальные гобелены?

– Понятия не имею… – протянул я и покачал головой. – Может быть, в записях графа есть объяснение этому поступку?

– Это выглядит весьма странным, – продолжал рассуждать де Брег. – Если карта состоит из трёх частей, то почему управляющий прятал только один из гобеленов?

– Значит, тому была причина.

– Возможно, в дневниках и записях существует некая тайнопись, о которой неизвестно управляющему. Не думаю, что граф Арно так безоговорочно доверял старцу, дабы передать ему все ключи к этой тайне. Такое доверие, учитывая наши приключения, слишком опасно. Если бы управляющий доподлинно знал о тайне Буасси, то его давно бы доставили в Святой Трибунал, а затем, как это было с Гуарином Грандом, выведали бы все подробности. Под пытками или без оных, но старик рассказал бы всё! Поверьте, я видел множество крепких мужчин, но ни один из них не выдерживал дознания в Святом Трибунале.

– Это значит, что без дневников мы ничего не узнаем, – развёл руками я.

– Поживём – увидим, – сказал де Брег. Он проводил одну из служанок своим кошачьим взглядом и хмыкнул. – Ступайте собирать вещи, а я скоро вернусь…

Собрав свои пожитки, я пожаловал несколько монеток слуге, который прислуживал мне в этом замке, и спустился во двор, бросив взгляд на портрет женщины, которая унесла с собой ещё одну тайну, дарованную нам Божественным провидением. Во дворе суетились слуги, запрягая в карету лошадей и укладывая припасы на повозки. Не увидев де Брега, я пожал плечами и отправился седлать Альто, но не успел сделать и нескольких шагов, как заметил шевалье, который выходил из пристройки, застёгивая на ходу пояс.

– Тьфу ты, Господи… – пробурчал он. – Этих женщин не понять. Их настроение меняется чаще, чем погода в горах. Жак, что вы так уставились? Вы собрались в дорогу? Рад за вас! В таком случае – где Паскаль Жанэ? Не знаете? Тогда какого дьявола вы топчетесь на месте, словно животное известного богослова,[12] которого, к слову, зашили в мешок и утопили за его любовные похождения?

Следом за шевалье из пристройки выпорхнула раскрасневшаяся служанка графини. Она заметила меня, покраснела ещё больше и стремительно унеслась прочь. Судя по беспорядку её наряда, она одевалась весьма и весьма поспешно.

– Вы меня в который раз удивляете… – только и смог выдавить я.

– Чем именно?

– Вашими… – Я не нашёлся с определением и замолчал.

– Грешен, – пробурчал шевалье, – но, по крайней мере, я не уподобляюсь святошам, кои осуждают человеческие пороки, забывая о своих собственных.

– Вы меня укоряете?

– Вас?! Боже меня упаси! Вы, если забыть о загубленных душах, практически безгрешны! Убитые на поединках не в счёт. Их даже на исповеди пропускают мимо ушей, – отмахнулся он, продолжая сражаться с непослушной перевязью. Закончив, Орландо подтянул сапоги, а потом поднял голову, посмотрел мимо меня и довольно оскалился. – Не правда ли, святой отец? Славный выдался денёк, во славу Господню!

Обернувшись, я увидел священника, который подошёл так тихо, что мы не услышали его шагов.

– Не много ли вы себе позволяете, сын мой? – спросил священник и поджал губы.

– Отче, вы о чём? – довольно мирным тоном спросил шевалье де Брег. – О служанке? Но ведь хороша, чертовка! Вы и сами на неё пялились! Ещё немного – и кровь ударила бы вам в голову! Берегитесь! Это может сыграть скверную шутку с вашей святостью.

– Сударь… – почти зарычал священник.

– Нет, я совершенно серьёзно! – добродушно продолжал Орландо. – Слыхал я об одном священнике, который так боролся с искушением, подстерегающим прихожан, что однажды утром проснулся в притоне, в компании трёх гулящих девиц и дюжины пустых бутылок. Я даже не сомневаюсь, что сей пастырь наставлял их на путь истинный, да так умаялся, что и задержался. Всё бы ничего, но из одежды на нём присутствовал лишь нательный крест, а тела девиц, как вы понимаете, тоже не были отягощены одеждами. Знатная была всенощная, полагаю! Знаете, чем она кончилась? Нет? Меньше чем через год девки родили по мальчику, кои, при должном воспитании, могли стать истыми слугами церкви, но… – шевалье развёл руками и притворно вздохнул. – Стали разбойниками! Как-то раз, вечером, они обокрали церковь и убили священника. Мерзавцы даже не могли себе представить, что подняли руку на родного папашу. Такая вот незадача…

– Довольно!

– Вам не понравилась моя история?

– Я напишу о вашем непотребном поведении отцу Раймонду!

– Пишите, святой отец! Не забудьте упомянуть о ваших словах, которые были сказаны одной знатной даме. Напишите про ваши угрозы, и посмотрим, кто первым окажется в немилости у его преподобия! Ой… Отчего вы так побледнели? Не позвать ли кого-нибудь из челяди, дабы выпустили вам немного дурной крови? Нет? Уверены? Вот и славно! Ступайте с миром и помолитесь о всех заблудших, кои истязали себя воздержанием, отвергая любовь женщин.

– Изыди! – Священник попятился, осеняя шевалье крестным знамением, словно увидел перед собой нечистого.

– Вы сердитесь, – шевалье погрозил ему пальцем, – а значит, не правы!

– Вы бесстрашный человек, де Брег! – сказал Паскаль Жанэ, который вышел из дому и стал нечаянным свидетелем этой беседы. – Я бы не посмел разговаривать со служителями Святой церкви таким тоном.

– Полноте! Надо знать, с кем позволительно это делать, а с кем не стоит. Как ваша нога, Паскаль? Сможете сесть на лошадь?

– Да, рана уже не так беспокоит.

– Ну и слава Богу, – кивнул шевалье и вдруг уставился на меня. – Жак, вы ещё здесь?! Вы оседлали своего жеребца? Нет?! Вы меня удивляете своей преступной праздностью!

Наше путешествие, так плохо начавшееся, продолжилось без особых злоключений. Новая карета, в которой ехала Ирэн де Фуа, была весьма простой, но хорошо приспособленной для дальних поездок. Священник, после размолвки с её светлостью, предпочёл передвигаться верхом, показывая, к моему удивлению, изрядное мастерство наездника.

Следом за каретой катили несколько повозок со слугами, сопровождающими графиню, и пятнадцать хорошо вооружённых воинов, готовых отразить любое нападение. Маленький Теодоро остался в замке Вердан-Фуа.

Рядом с каретой ехали мы: Орландо де Брег, Паскаль Жанэ и я – ваш покорный слуга. Увы, рана Паскаля дала о себе знать, и после нескольких дней пути сержант перебрался на повозку, откуда тотчас донеслись солёные шутки и заливистый смех служанок.