Утром я в точности выполнил все указания Холмса. Кеб был нанят таким образом, что у преступников не было шанса усадить меня в подставной экипаж, так что сразу после завтрака я поехал к Лоутеровскому пассажу, пробежал по нему со всех ног и выскочил в противоположном конце прямо к бруму с крупным возницей в темном плаще. Как только я сел в экипаж, возница стегнул лошадей и мы понеслись на вокзал. Когда я вышел, он развернул свой экипаж и, даже не удостоив меня взглядом, умчался прочь.

Пока все шло отлично. Багаж дожидался меня на вокзале, вагон, о котором говорил Холмс, я нашел без труда, тем более что это был единственный на весь поезд вагон, на котором висело объявление «Заказано». Единственное, что меня теперь волновало, – это отсутствие самого Холмса. Часы на платформе показывали, что до отправления поезда осталось семь минут. Тщетно я старался рассмотреть среди толп путешествующего люда и отпускников своего друга. Его нигде не было. Несколько минут ушли у меня на то, чтобы помочь благообразному итальянскому священнику, который на ломаном английском пытался втолковать носильщику, что его багаж транзитом едет в Париж. Потом, еще раз окинув взглядом платформу, я вернулся в вагон, но там обнаружил, что вокзальный работник умудрился посадить этого несчастного старого итальянца в наше купе, хотя билет у него был совсем на другое место. Попытаться втолковать ему, что его присутствие здесь нежелательно, оказалось делом бесполезным, ибо мой итальянский был намного хуже его английского. Поэтому в конце концов мне осталось лишь обреченно пожать плечами и продолжать ждать Холмса. По спине у меня пробежал холодок, когда я подумал, что его отсутствие может объясняться тем, что ночью с ним все-таки что-то случилось. И вот двери вагона закрылись, был дан свисток, как вдруг…

– Что же это вы, дорогой Ватсон, – произнес знакомый голос, – даже не здороваетесь.

В страшном изумлении я повернулся. На меня смотрел престарелый священнослужитель. Внезапно его морщины разгладились, длинный, чуть ли не до подбородка нос словно стал короче, нижняя губа перестала выпячиваться и дрожать, в выцветших глазах вспыхнул былой огонь, плечи расправились, а спина выпрямилась. Все это превращение длилось не дольше секунды, и в следующий миг передо мной снова сидел старый итальянский священник. Холмс исчез так же быстро, как и появился.

– Боже правый! – не веря своим глазам, воскликнул я. – Как же вы меня удивили!

– Крайняя осторожность все еще необходима, – шепотом ответил он. – У меня есть основания полагать, что они идут по моему следу. О, а вот и Мориарти собственной персоной.

Когда прозвучали эти слова, поезд уже тронулся. Посмотрев в окно, я увидел, что сквозь толпу яростно пробирается высокий человек. При этом он махал рукой, словно требовал остановить поезд. Однако было уже слишком поздно, мы стремительно набирали скорость, и через пару секунд платформа скрылась из виду.

– Как видите, несмотря на все предосторожности, еще немного, и мы бы от него не ушли, – засмеялся Холмс. Он встал, сбросил с себя черную сутану и шляпу и уложил их в сумку.

– Утренние газеты видели, Ватсон?

– Нет.

– Так вы ничего не знаете про Бейкер-стрит?

– Про Бейкер-стрит? А что там произошло?

– Вчера вечером они устроили пожар в нашей квартире, но, к счастью, особого вреда не причинили.

– Господи, Холмс, это уже переходит все границы!

– Похоже, когда их громила с дубинкой был арестован, они потеряли мой след. Иначе не подумали бы, что я вернулся к себе. Однако они позаботились о том, чтобы приставить хвост к вам, поэтому Мориарти и оказался на вокзале. Вы сделали все так, как я говорил?

– Выполнил все в точности.

– Брум нашли?

– Да, он ждал меня.

– Вы узнали кучера?

– Не т.

– Это был мой брат Майкрофт. Мне повезло, что в таком деле я могу не посвящать в свои планы посторонних людей. Однако теперь надо решить, как быть с Мориарти.

– Но это же экспресс, и паром отходит, как только мы подъезжаем. Мы от него отделаемся.

– Милый Ватсон, вы, очевидно, не поняли меня, когда я говорил, что человек этот наделен такими же умственными способностями, как и я. Вы же не считаете, что, если бы я был преследователем, меня бы остановило такое пустяковое затруднение. Почему же вы так плохо думаете о нем?

– Но что он может сделать?

– А что бы на его месте сделал я?

– Что бы вы сделали?

– Я бы заказал дополнительный поезд.

– Но все равно опоздали бы.

– Ни в коем случае. Наш поезд останавливается в Кентербери, и кроме того паром всегда опаздывает как минимум на четверть часа. Там Мориарти нас догонит.

– Можно подумать, что это мы – преступники. Да пусть его там же и арестуют.

– Это свело бы на нет все мои усилия в течение трех месяцев. Мы бы поймали крупную рыбу, но мелкая рыбешка выскользнула бы из сетей. В понедельник мы возьмем их всех. Нет, об аресте не может быть и речи.

– Что же делать?

– Сойдем в Кентербери.

– А потом?

– А потом прокатимся в Ньюхейвен, и оттуда – в Дьеп. Мориарти поступит так же, как поступил бы я. Он приедет в Париж, найдет наш багаж и прождет два дня на вокзале. Мы же тем временем купим пару саквояжей и, поддерживая производителей и торговлю тех стран, через которые будем проезжать, совершим увлекательнейшее путешествие в Швейцарию, заглянув по дороге в Люксембург и Базель.

Итак, мы высадились в Кентербери, до поезда в Ньюхейвен оставался час.

Я все еще с тоской провожал взглядом уносящийся вдаль багажный вагон, в котором лежал чемодан со всем моим гардеробом, когда Холмс дернул меня за рукав.

– Уже! Смотрите, – сказал он.

Вдалеке из глубины густых кентских лесов поднималась тонкая струйка дыма. Через минуту из-за деревьев показался поезд, состоящий из паровоза и всего одного вагона. Он на всех парах приближался к станции. Мы едва успели укрыться за кучей чемоданов и дорожных сумок, когда он с грохотом и лязгом пронесся мимо, обдав наши лица горячим воздухом.

– Это он, – сказал Холмс, провожая взглядом подскакивающий и покачивающийся на рельсах вагон. – Выходит, интеллект нашего друга все-таки не безграничен. Если бы он просчитал то, что просчитал я, и стал бы действовать соответственно, это был бы по-настоящему мастерский ход.

– А что бы он сделал, если бы перехватил нас?

– Нет ни малейшего сомнения, что он попытался бы меня убить. Однако в этой игре шансы на победу имеют оба противника. Сейчас меня больше занимает другой вопрос: будем ли мы завтракать здесь или поголодаем до Ньюхейвена?

К вечеру мы уже были в Брюсселе, где остановились на два дня, после чего продолжили путешествие и направились в Страсбург. В понедельник утром Холмс отправил телеграмму в лондонское управление полиции, и вечером в гостинице нас уже ждал ответ. Мой друг нетерпеливо вскрыл конверт и, пробежав послание глазами, выругался и швырнул его в камин.

– Мне нужно было это предвидеть! – простонал Холмс. – Они его упустили!

– Мориарти?

– Взяли всю банду, кроме него. Он обвел их вокруг пальца. Конечно, после того, как я уехал из страны, никто уже не мог с ним совладать. Но я-то полагал, что загнал зверя в ловушку и полиции осталось только захлопнуть крышку. Вам, пожалуй, лучше вернуться в Лондон, Ватсон.

– Почему?

– Потому что теперь я – опасный спутник. В Лондоне вам бояться нечего, он туда не сунется, это для него слишком опасно. Если я правильно понимаю этого человека, всю свою энергию он теперь направит на то, чтобы отомстить мне. Во время нашей короткой встречи Мориарти сказал это открытым текстом, и, я думаю, не шутил. Да, Ватсон, прислушайтесь к моему совету, возвращайтесь к своим больным.

Но для старого соратника и друга последовать такому совету, разумеется, было неприемлемо. Мы полчаса просидели в sale-а-manger[116] страсбургской гостиницы, обсуждая этот вопрос, потом решили продолжить наше путешествие и уже вечером подъезжали к Женеве.