Многие творческие люди считают, что их подлинная сущность проявляется лишь тогда, когда они полагаются лишь на чувства. Наше мышление может сыграть с нами злую шутку, но чувства заслуживают полного доверия. Нас учили выбирать достойный, социально приемлемый и изрядно утоптанный путь, по которому идут остальные. Но я советую выбирать тот путь, который представляется правильным именно вам.

Вы склонны слишком много думать? Попытайтесь вступить в противоречие с самим собой.

Музей Гуггенхайма в испанском городе Бильбао полон сюрпризов. Его внешние стены покрыты переливающимися титановыми плитками. Возникает ощущение невесомости. Крепежные зажимы образуют в каждой плитке неглубокую вмятину, в результате чего создается эффект легкой ряби и воздушности, а само здание кажется покрытым рыбьей чешуей. Внутри воображение поражают сложные скульптурные формы, расположенные в атриуме высотой около 50 метров. Свет, рассеивающийся сквозь стеклянные вставки в изогнутых стенах, создает постоянно меняющиеся тени невероятных форм. Это здание словно автокатастрофа – и в данном случае это комплимент. Искаженные и перепутанные зоны создают динамичные и неожиданные сближения. Металл врезается в камень, рукотворное – в созданное природой, а летящие формы – в жесткие угловатые структуры. Здание Музея Гуггенхайма – великое заявление о приоритете хаоса над порядком. Обычная прогулка по нему приводит зрителей в восхищение и наполняет энергией.

Фрэнк Гери – один из великих провидцев в мире архитектуры. Его изобретательные формы, нетипичные и странные, ломают представления о конструкции. Затейливые и чувственные структуры Гери всегда вызывают споры. Значительная часть его работ относится к так называемому деконструктивизму – стилю, который характеризуется непредсказуемостью, хаосом и фрагментацией. У здания Музея Гуггенхайма невероятно дерзкий дизайн, потрясший архитектуру до самых основ. Оно было открыто в 1997 г. и считается одним из величайших для своего времени. Потрясающий успех Музея Гуггенхайма, его культурное и экономическое значение для прежде мало кому известного испанского города сложно переоценить.

Успех Музея Гуггенхайма обусловлен настойчивым требованием Гери: взгляд архитектора должен доминировать в ходе строительства. Обычно во время этого процесса художественное видение отходит в сторону, а основное внимание уделяется практичности. В случае Музея Гуггенхайма не было никаких компромиссов. Обычно строители требуют от архитекторов предоставлять им детальные чертежи – Гери игнорировал подобные требования. Точность и детализация разрушают креативность. Архитектору приходится думать с точки зрения практичности, а это приводит к появлению предсказуемых и банальных результатов. Подрядчики, нанятые для строительства Музея Гуггенхайма, получили вместо чертежей небольшую модель, созданную Гери. Им приходилось работать, руководствуясь пропорциями этой модели. В результате в процессе строительства начали появляться неточности – к восторгу Гери. Отсутствие детальных планов превратило Музей Гуггенхайма в великолепную архитектурную среду с хаотическими вывертами, вынуждающими вас постоянно удивляться и восторгаться.

Почему же тогда наша культура настолько одержима порядком? Множество городских зданий, построенных за последние 60 лет, спроектировано в соответствии с жесткими нормами архитектурного направления Баухаус, делавшего ставку на рациональность и функциональность. Мы живем в городах, состоящих из строго геометрических форм – прямоугольных коробок. Эти формы создают среду, недружелюбную для человека, и вынуждают людей вести себя как машины, перемещающиеся из одного здания, напоминающего коробку, в другое, где они заходят в коробкообразные комнаты и укладывают свои вещи в коробки меньшего размера. Форма офисов и студий влияет на то, как мы себя ведем. Ортодоксия упорядоченности уничтожает творческий дух.

Упорядоченное окружение вынуждает нас думать упорядоченно. Креативное мышление – мышление нетрадиционное, расцветающее в беспорядке. Проведенное в 2013 г. в Школе менеджмента Карлсона при Университете Миннесоты исследование (его авторы – Вос, Редден и Рахинель) показало, что участники эксперимента, расположившиеся в комнате, где царил беспорядок, предложили значительно более интересные решения, чем те, кто работал в убранной и чистой комнате.

То, что справедливо в отношении испанского архитектурного шедевра, справедливо и для наших рабочих мест. Можно считать это пощечиной принятой точке зрения, но производительность труда в хаосе, царящем в студии или офисе, повышается. Хаотические организации более креативны, чем хорошо организованные. Не верьте, будто следует стремиться к порядку. Порядок ограничивает.

Вдохновило? Попытайтесь придумать импровизированное решение имеющейся проблемы.

Не вдохновило? Познакомьтесь с более методичным творцом.

Один студент Стэнфордского университета открыл для себя рассказы Джона Чивера. Он решил перепечатать их слово за словом, страницу за страницей. Таким способом он как будто влез в шкуру автора и почувствовал, что значит «написать» его слова. Чем-то напоминая да Винчи, рассекавшего сердце в попытках понять, как оно работает, студент пытался проникнуть в мозг Чивера. Через некоторое время он стал знаменитым писателем-фантастом Итаном Канином; по его сюжетам снято четыре голливудских фильма. «Это очень интересно, потому что вы учите нечто новое, – пояснял Канин. – Один из секретов уникальности Чивера в том, что его абзацы значительно длиннее, чем у любого другого писателя. Длиннее и предложения. Он будто откладывает все еще дальше, чем это сделал бы я сам». Уяснив суть этого «откладывания», Канин перестал следовать в своей работе общепринятым правилам. Он многому научился, усвоив приемы Чивера и особенности его мышления, – понял, как именно Чивер думал о разных вещах. Однако Канину так и не удалось сымитировать стиль Чивера. Все же люди – не копировальные аппараты. И в тех местах, где он не мог повторить Чивера, начал проявляться его собственный стиль. Именно там он становился ни на кого не похожим. Ему удалось усилить оригинальность, подмеченную у другого автора. Вы можете одолжить у кого-нибудь муку, однако хлеб вам придется испечь свой.

Копирование как упражнение – не то же самое, что плагиат. Плагиат возник бы, если бы вы подписали картину, созданную другим человеком, или как-то еще притворились, что автор какой-то работы не другой человек, а вы. Любое творчество подвержено чьему-то влиянию. Причина, по которой великие художники собирались вместе, в том, что они могли учиться друг у друга. Жак Липшиц говорил об этом: «Я помню день, когда Хуан Грис рассказал мне о виноградной грозди, которую увидел на картине Пикассо. На следующий день этот виноград появился на картине самого Гриса, но на этот раз в вазе; а еще через день эта ваза появилась на картине Пикассо».

Многие люди чувствуют страсть к творчеству, однако им нечего сказать. У них нет идей, а даже если бы и были, они бы не знали, как их выразить. Поэтому, чтобы хоть как-то начать процесс, они воспроизводят идеи других. Почему нет? Это отличная стартовая площадка. Копирование неправильно понимается нетворческими людьми. В значительной степени наше поведение связано с тем, что мы перенимаем у других. Это происходит примерно по такой же схеме, как и развитие основных способностей – ходьбы и речи. Позднее мы начинаем заниматься тем, что психолог Альберт Бандура называет моделированием. Мы склонны курить или неправильно питаться, если это делают наши друзья. Вы становитесь теми, кого имитируете. Поэтому внимательно относитесь к тому, на кого из творческих людей хотите быть похожими.