– Хочешь вина?

– Что ты! Меня муж поедом ест за это! – Тоня хихикнула, признавая всю нелепость повода. – И так «орбит» жую, чтобы запах отбить…

– Специальные таблетки есть, – заметил Слава. – «Антиполицай».

– У тебя с собой?

– Нет.

– Жаль.

Она явно не стеснялась вчерашнего. Сидела, полуодетая, укладывая волосы строгой, «учительской» прической. Ярослав подумал, что через полчаса, при подходе к Саратову, Тоня уже преобразится. Будет спокойной и серьезной – верная жена для мужа и занудливая учительница для школьников. Словно два разных человека. Все мы разные – ночью и днем.

Может, потому он всегда любил сумерки…

– А в общем, у нас еще есть немного времени, – задумчиво сказал его двойник. Тоня аж тонко взвизгнула от наигранного возмущения.

– Нет-нет-нет! Меня муж встречает, понимаешь? Он ревнивый!

– Бедненький, – вздохнул Визитер.

– Славик, вы, писатели, все такие?

– Ага, – серьезным тоном подтвердил двойник. – Понимаешь, когда пишешь, нельзя сексом заниматься. Чтобы не терять творческую энергию.

– Бедненькие. Ярик, а ты меньше пишешь, да?

– Я в детстве болел много, – с некоторым усилием заставил он себя отозваться.

– Бедненький мой. – Тоня привстала, быстро чмокнула его в губы. – Все равно и ты хороший.

– Спасибо.

– Не куксись! – Тоня продолжала одеваться. – Я теперь везде буду ваши книжки искать. И мужу почитать дам, вот будет смешно, если ему понравится.

Ярослав закрыл глаза. Тоня еще долго стрекотала, переключив все внимание на Славу, и он был благодарен Визитеру за охотность ответов.

Кто из них настоящий, а кто копия? Кто более адаптирован, лишен комплексов и сомнений? Кто настоящий писатель, а кто халтурщик от литературы?

…Она заранее вышла в тамбур, и Ярослав помог ей донести чемодан. Проводник, покуривающий какие-то невыносимо вонючие сигареты, быстро и хитро подмигнул ему. Ярослав сделал вид, что не заметил этого.

– Все-все-все. – Тоня отобрала чемодан. – Убегай. – Покосилась на проводника, но все же поцеловала Ярослава. – Будь повеселее, Ярик! Ладно?

– Я постараюсь.

– Ну и молодец. – Она качнула головой и словно преобразилась. Стала строгой и собранной. Ярослав даже залюбовался этим мигом, переходом от веселой девчонки без тени комплексов к серьезной «мужниной жене».

– Прощай, Тоня, – сказал он. – Удачи тебе.

В коридоре уже дергающегося, тормозящего поезда он поймал себя на том, что почти бежит. Моралист сраный… Ярослав дернул дверь купе, вошел с твердым намерением высказать Визитеру что-нибудь злое и обидное.

Тот сидел, обхватив лицо руками, слегка покачиваясь взад-вперед.

– Что с тобой?

– Девчонка… Дурак я…

– Стыдно стало?

– Я не о том, – полушепотом отозвался Слава. – Я не о Тоне.

– Не понял.

– Анна – Мария. Посланница Добра. – Слава захохотал, не отрывая рук от лица. – Ох и идиот же я! Кретин! Еще предполагал ее в союзницы…

– Что случилось?

– Что? Знаком я ошибся… И не я один. Ярик, если мы сможем остановить эту девочку, то нас бы стоило при жизни канонизировать.

– Ты объяснишь толком? – Ярослав схватился за полку, когда поезд дернулся в последний раз и замер.

– Нет. Пока нет… Слушай новый расклад. Убит Посланник Силы. Посланницей Добра… – Он снова засмеялся. – Его прототип заключил альянс с Посланником Власти. В колоде объявился джокер. Кто-то седьмой. Я его пока не вижу… так бывает. Он устранил профессора… прототипа. Посланник Знания ушел и вступил в альянс с мальчишками. Возможно, это даст им шанс.

– Ты же предпочитал говорить «Визитеры», – зачем-то заметил Ярослав.

– Визитеры? Это я – Визитер. Шестерка, которую побьет любой.

– Успокойся, а!

– Да я спокоен. – Слава отнял ладони от лица – глаза были сухими. – Выйди купи водки, а?

– Пошел на хер! – Ярослав тряхнул его. – Хватит! Соберись. Ты тоже кое-что можешь – не думай, что я не заметил твоих опытов в Актюбинске!

– Этого мало, Ярик… так мало для нашего мира.

– Ты что, хочешь сдаться?

– А ты когда-нибудь сдавался?

– Нет.

Слава кивнул:

– Значит, будем идти до конца. Только, если я струшу, не останавливайся. Пути назад нет, Ярик. Нет. Хреновый расклад выпал в этот раз.

Визард не спал. Не стариковское это дело – спать в поездах.

На вокзале Алпатьева они вышли глубокой ночью. Кирилл быстро взбодрился от свежего воздуха, а Визитер дремал на ходу. Им повезло – уже через полчаса они садились в скорый до Москвы. На этот раз в купе они были не одни – какой-то зарывшийся в простыни мужчина подозрительно глянул на них, стянул с вешалки пиджак, уложил его между собой и стенкой и уснул.

Мальчишки забрались на верхние полки, Визард лег внизу.

Вот он, его альянс… Первый и, наверное, последний в этой игре. Умирающий старик и двое беспомощных детей. Разве этого он хотел?

Знание умирает. Знание служит силе и власти. Знание не способно изменить мир.

Разве не убеждался он в этом раз за разом? Становясь все сильнее с каждым своим появлением… и вновь и вновь не умея воспользоваться этой силой…

Вот сейчас в его власти уничтожить Посланника Развития. Нет, он не сделает этого, и мораль здесь ни при чем. Его удерживает легкая тень надежды, что Визитер станет чем-то близким к нему, соединит обе линии. Конечно, если Знание сможет что-то дать в поединке.

Что…

Поезд громыхал, приближаясь к Москве. Бессмысленная поездка, отчаянная уловка обреченных, попытка выйти из-под контроля…

Надо уснуть. Надо позволить Знанию коснуться его, узнать, что случилось за этот день. Собрать крохи могущества, которые способно дать Знание. Его прототип – он держался до конца, ухитрился заговорить убийцу, убедить того оставить оружие. Надо быть достойным старика.

Если нет ничего, кроме достоинства, то и оно становится силой.

Карамазов метался по квартире. Ярости требовался выход. Но никого рядом не было, кроме него самого.

Что за клиенты ему попались? Даже пацан ушел, исхитрившись расквасить ему нос! Жирная свинья Хайретдинов взял в руки пистолет и пошел на него. И ведь Илья не убил наглеца. Глупо списывать это на ополоумевшего охранника – Карамазов не смог бы выстрелить в мишень. Перед ним был не просто человек, назначенный Тьмой на заклание. За клиентом тоже стояла сила, непонятная и пугающая. Может быть, не равная Тьме, но превосходящая Илью. Хайретдинов сам был силой, а Илья – лишь слугой. В этом-то и беда. И за стариком была своя сила, и за мальчишкой, пусть он не ощутил их так явственно, но они были, они защищали себя, свои человеческие воплощения.

И защитили…

Проклятый стимулятор. Еще утром это казалось такой удачной мыслью – не спать, ускользнуть от Тьмы, сделать половину работы без ее указаний. Теперь попытка казалась наивным безумием. Он не справится сам. И не справится, получая советы.

Ему нужна настоящая сила. Равная той, что стоит за клиентами.

Илья ударил рукой по стене, не почувствовав боли. Постоял, глядя в пожелтевшие газеты советских времен, аккуратно наклеенные на бетон. Всех, кто бывал у него в гостях, безумно веселили эти стены, подошедшие бы жилищу хронического алкоголика. Никто из них не думал, как важен для Карамазова его образ – чудаковатого редактора, работающего в странном издательстве, бережливого и замкнутого, способного вечерами сидеть под сиянием голой лампочки и аккуратно править тексты. Корректор… Что ж, прозвище не хуже иных. Да, он аккуратен. Он очень кропотлив в работе. Он ценит свое здоровье. Он романтик и потому одинок.

Какая прекрасная обертка, прикрывающая его основную работу.

Илья тихонько, по-детски заныл, колотя стену.

Уснуть надо! Уснуть! Услышать Тьму!

В прихожей задребезжал звонок. Илья вздрогнул, метнулся взглядом по комнате. «Кедр», вычищенный и перезаряженный,

когда я успел?

лежал на столе поверх какой-то рукописи.