— Т-ты в-видел т-то, что п-показалось мне? — пробормотал один заикаясь.

— Кажется, да. Это должно было остаться на пленке.

Совершенно потеряв интерес к Скитеру, они переглянулись и устремились по коридору в другую сторону. Скитер устало нашарил в кармане огрызок карандаша, заставил себя встать на подгибающиеся ноги и как мог обрисовал на полу и стенах конфигурацию и местонахождение Врат. Те места на потолке, до которых он не дотянулся, он отметил стрелками.

С нестабильными Вратами ему делать нечего. Будет время и возможности, и определением их точного размера и продолжительности займутся профессионалы. Буллу Моргану он может позвонить и из дома. Он устало полез в карман за ключами, которые надсмотрщик в школе гладиаторов отобрал у него по меньшей мере месяц назад, потом вспомнил, что Люпус Мортиферус тогда же разбил его дверь в щепы. Обойдемся и без ключа. Может, у него даже хватит денег на то, чтобы оплатить ремонт двери. Он побрел в сторону своей квартиры и нашел ее точно такой же, как оставил месяц назад, — будто и не уходил никуда. Пузырьки с водой, которую он собирался продавать за чудодейственное зелье, так и стояли на столе, и он сердито сгреб их в мусорную корзину. Потом пошарил в аптечке в поисках флакона таблеток, так живо описанного им Голди. Он вытряхнул на ладонь две таблетки, подумал и добавил к ним третью.

Он проглотил их, не запивая, потом повалился в кровать Странно, в то утро он так и не выключил свой маленький телевизор. И телевизор, и сама квартира вдруг показались ему какими-то чужими. Он собирался уже было вырубить его, когда увидел на экране заставку новостей, а потом самого себя, улепетывающего от Люпуса под бестолковые комментарии задыхающегося репортера, — что-то там насчет застарелой кровной вражды Скитер недовольно заворчал и снова потянулся к дистанционнику, но застыл.

— Как вы видите, это фрагмент того, что объективы наших камер запечатлели сквозь нестабильные Врата. По некоторым слухам, эти кадры уже возбудили ожесточенные дебаты среди проживающих на Вокзале ученых.

Затаив дыхание смотрел Скитер на экран, где Люпус с испуганным воплем летит в темный проем Врат и приземляется на каменную ступень. Одну из множества, ведущих на вершину пирамиды с плоской вершиной. Стискивая свои меч и кинжал, Люпус смотрел вниз, на огромную толпу разряженных в перья индейцев.

— Наверняка, — продолжал комментатор, в то время как остолбеневший Люпус на экране не трогался с места, — это может пролить свет на происхождение легендарного богоподобного Виракоши, явившегося в Центральную Америку бледнокожим и обучившего людей множеству новых для них знаний, а потом уплывшего за океан на запад, пообещав вернуться. Различные толкования этой легенды давно уже волновали наших ученых. Как бы то ни было, эта видеозапись представляет собой большую научную ценность, не говоря уже о большой журналистской удаче на пути познания нашего прошлого.

Скитер опустил руку на пульт и нажал кнопку. Экран со вздохом погас. Скитеру было почти жалко Люпуса — вряд ли тот заслужил такую судьбу. Он по себе знал, что должен испытывать человек, случайно провалившийся в нестабильные Врата, без всякой надежды вернуться обратно домой. Нов глубине души он еще больше радовался тому, что до сих пор жив. Ты все такой же эгоист, а, Скитер? Не без огорчения он вынужден был признать, что да и останется таким. Но болеутоляющее уже взялось за работу, так что он даже не смог разжечь в себе достаточно досады. А через минуту он провалился наконец в блаженное небытие.

— Маркус…

Голос ее звучал в темноте сонно. Он лежал молча, снова обнимая ее и гадая, не подарят ли боги им на этот раз сына.

— Да, любовь моя?

Йанира нежно коснулась его лица рукой — его бритый подбородок, к которому он пока еще не привык, забавлял и нравился ей.

— О, Маркус, — прошептала она ему на ухо, — что бы я делала, если…

Он мягко накрыл ее губы пальцами.

— Не будем испытывать Фатум, милая. Этого ведь не случилось. Давай больше не говорить об этом.

Ее руки обняли его за плечи, и на мгновение она уткнулась лицом ему в плечо. Что за чудо… но она хотела поговорить с ним о чем-то, поэтому он подавил в себе желание и просто провел рукой по ее шелковистым волосам.

— Ты хотела что-то сказать, милая? Она повернулась, поцеловала его ладонь, потом вздохнула.

— Да. Тот телефонный разговор, из-за которого ты так рассердился сегодня вечером.

Маркус почувствовал подступивший к горлу смешок.

— Не сердился. Я просто очень нетерпелив.

В награду она еще раз коснулась его губ своими. Потом устроилась уютнее в его руках, обернувшись вокруг него, словно кошка. Совсем маленьким он держал у себя котенка, единственного оставленного от всего помета. Может, им попросить разрешения завести котенка для девочек? То-то сюрприз им будет…

— Маркус, ты же не слышал ни слова из того, что я сказала!

— Прости, милая. Я только думал, не попросить ли нам у администрации разрешения завести котенка. Для девочек.

Теперь настала очередь смеяться Йанире.

— Ты все-таки неисправимый фантазер. Будь иначе, ты никогда не был бы моим.

— Так о чем ты говорила, милая? — Странно, как слова, которые он никогда не мог заставить себя произнести, теперь сами просились на его губы.

— Телефонный разговор. По делам Совета. Они собирали голоса по телефону, чтобы ускорить процесс.

Маркус чуть повернул голову.

— Что могло быть таким срочным?

— Скитер, — очень тихо произнесла она. — Он больше не Потерянный. Поэтому ему надо дать шанс стать Найденным.

Маркус кивнул.

— И что ты ответила?

— Да, конечно. Как ты думаешь, кто вообще затеял все эти звонки?

Маркус рассмеялся — негромко, чтобы не разбудить спящих дочерей, потом повернулся к Йанире и крепко-крепко обнял ее. На этот раз он не удержал любви, что рвалась из него. Йанира тихо вскрикивала, стонала, звала его по имени и жадно искала его губы. Маркус двигался медленно, сонно, думая о котятах, сыновьях и том чуде, которое дарит Фатум им двоим.

Скитеру снова снился сон. Ему часто снились сны, особенно в последние недели, — странные и страшные сны. Поэтому поначалу он даже не испытывал тревоги, только короткий приступ страха и удивление оттого, какие кошмары способен еще изобретать его сонный мозг.

Сон начался с того, что темные фигуры с закутанными в черное лицами, в черных капюшонах, подняли его с места, начав оборачивать его ноги полосой черной ткани до тех пор, пока он оказался не способен пошевелить ими, даже пальцами. Тут он понял, что все это ему вовсе не снится. Он начал бороться, и его умело удержали на месте. Пот струился по его лицу, спине и груди, по мере того как черная повязка-кокон поднималась все выше, закрыв его бедра, живот, грудь, пеленая его, как огромную черную мумию. Но рук его пока еще не трогали. Он должен освободить руки, чтобы бороться, чтобы ударить хоть кого-то в лицо, прежде чем силы покинут его.

Он боролся отчаянно. Ему показалось, будто он слышит сдавленное ругательство одной из удерживавших его фигур, и удвоил силы. Но другие поединки, не говоря уже о последнем бегстве от Люпуса, отняли у него почти все оставшиеся силы. И в конце концов борьба его начала стихать. А потом, прежде чем он успел сделать что-то, кто-то, кого он не видел, схватил его за бритую голову и откинул ее назад с такой силой, что у него из глаз хлынули слезы, и все, что он мог делать, — это стряхивать их с ресниц и пытаться вздохнуть.

Когда его отпустили, черная повязка стягивала ему уже руки, грудь и шею. Он не мог пошевелиться.

Чуть оправившись от шока, Скитер вспомнил про другое оставшееся у него оружие — язык.

— Эй, — начал он. — Послушайте, кто бы вы ни были, что вы делаете? Со мной, я имею в виду. Похищения на Восемьдесят Шестом запрещены. — По крайней мере ему так казалось. Он так и не заставил себя прочитать брошюрку со сводом правил, которую выдавали всем и каждому при прохождении Главных Врат. — Послушайте, имейте совесть! Вы же видите, я все равно ничего не могу сделать. Почему бы вам просто не сказать мне?