И тут словно в кошмарном сне…

— Эй! Эй, ты, чужестранец!

Он оглянулся — и кровь его застыла в жилах.

Ярдах в ста за его спиной стоял тот самый высокий мускулистый римлянин, что сделал у него ставку. Даже с такого расстояния Скитер разглядел на его руках и одежде брызги крови.

«Ох, ну надо же… Было ведь у меня нехорошее предчувствие насчет этого чертова Люпуса Мортиферуса».

Скитер сделал единственное, что мог сделать исходя из логики и понятий чести.

Он бросился бежать как проклятый.

— Стой! Стой, ты…

Остальная часть фразы состояла из тех латинских слов, которые Скитер еще не выучил.

Он нырнул за первый угол и наддал ходу. Тяжелые кошельки на боку нещадно колотили по бедрам, мешая бежать. Окружающие Цирк кварталы представляли собой лабиринт узеньких переулков и извилистых проходов. Скитер петлял по ним, выкладываясь из последних сил, не сомневаясь, однако, что без труда оторвется от более грузного римлянина. С учетом того что он научился бесследно растворяться в местах, где прошло его детство, затеряться в Риме для него было проще простого.

Но и его преследователь оказался быстрее, чем он ожидал.

Скитер оглянулся и с трудом удержался от вскрика. Тот парень не отставал — более того, он приближался. Грозовые тучи над равнинами Монголии выглядели не столь угрожающе, чем физиономия этого типа. И в руке он держал длинный нож. Жутко длинный нож.

Скитер свернул еще за угол, врезался в стайку женщин, осыпавших его визгливыми проклятиями, и продолжал бежать. «В гостиницу сейчас нельзя. Он выследит меня и разорвет на кусочки. Тогда куда?» Черт, почему он так плохо ознакомился с планом города? Скитер свернул еще раз, вихрем пронесся по длинному переулку, снова свернул и…

И отчаянно заорал, тщетно пытаясь остановиться.

Улица почти сразу же кончалась обрывом в Тибр. Сила инерции сорвала Скитера с кромки и швырнула вниз. Скитер сделал вдох — он прекрасно понимал, что золото утащит его под воду. Он врезался ногами вперед в грязную воду и погрузился почти до самого дна. Он отчаянно, из последних сил замолотил руками, пытаясь вынырнуть и удерживая дыхание. Потом голова его вырвалась на поверхность, и он судорожно глотал воздух. Легкие горели.

Что-то твердое ударило его по плечу. Скитер взвыл, ушел под воду… и вцепился во что-то, погрузившееся в воду прямо перед его носом. Его полностью выдернуло из воды. На мгновение он оказался лицом к лицу с ошалевшим рабом, вцепившимся в тяжелое весло большой лодки. От удивления тот выпустил весло. И Скитер камнем ухнул обратно в воду. От удара он захлебнулся, но весла не отпускал, и ему удалось снова высунуть голову на поверхность. Он попробовал выморгать воду из глаз и набрать побольше воздуха.

Возвышавшаяся над ним лодка оказалась прогулочной посудиной. Гребцы у обоих бортов бросили грести и наклонились, чтобы посмотреть на него. Несколько весел с грохотом столкнулись в воздухе. Лодка накренилась.

«Замечательно. Вот и говорите теперь насчет того, чтобы не привлекать внимания».

Быстро взглянув через плечо, Скитер увидел на берегу Люпуса Мортиферуса, грозившего ему кулаком и неслышно выкрикивавшего что-то, судя по всему, очень обидное. «Боже, помоги мне выбраться из этой переделки, и клянусь тебе, я никогда шагу не ступлю обратно в этот Рим. Я займусь исключительно туристами, и правительственными чиновниками, и всеми прочими типами из Верхнего Времени…» Скитер судорожно вцепился в весло. Лодка тащила его за собой, но это подарило ему несколько драгоценных секунд на то, чтобы он смог перевести дыхание. Потом через борт перегнулся надсмотрщик.

— Какого…

Большей части замысловатого ругательства Скитер перевести не смог, но в целом смысл его явно сводился к «Убирайся к черту с моего весла!».

Скитер собрался уже было выдать душещипательную историю, способную убедить этого парня пустить его на борт, когда сукин сын хлестнул его кнутом по рукам. Пальцы обожгло как крапивой. Он взвыл, невольно ослабил хватку — и, конечно же, ухнул обратно в воду. Прежде чем он сумел вынырнуть, он набрал носом изрядно воды.

«Надо на берег… Пока я не лишился сил и не утонул».

Черт, какое тяжелое это проклятое золото! Однако несколько секунд отдыха, пока он цеплялся за весло, помогли. Скитер поплыл к ближайшему берегу — по счастью, это оказался противоположный Цирку и ужасному Люпусу Мортиферусу. Когда ему наконец удалось выбраться на берег в облепившей его мокрой тунике, его шатало от усталости. Зато золото все еще было при нем. И он все еще был жив.

Он как раз хотел отреагировать на эти два факта улыбкой облегчения, когда до ужаса знакомый голос крикнул, казалось, у него над самым ухом:

— Вон! Вон он!

Люпус Мортиферус перешел Тибр по мосту, которого Скитер и не заметил.

И не один, а с друзьями.

Здоровыми, злобными, уродливыми ублюдками.

Скитер выругался и заставил себя подняться на ноги. «Сейчас мне от них уже не убежать». Он и на ногах-то еле держался. Попробовать задурить им голову? Убедить их, что все это просто досадное недоразумение? По-английски ему это, возможно, и удалось бы. Но не на латыни. Незнание языка делало это, увы, невозможным. Лихорадочно думая о том, что делают римляне с пойманными на месте преступления — рев толпы со стороны Цирка дал ему некоторое представление об этом, — Скитер затравленно озирался по сторонам в поисках выхода.

Все, что он увидел, — это группу возниц, заводивших беговых лошадей на баржу. Лошади находились как раз между ним и взбешенными гладиаторами. Возможно, навыки Скитера и не отличались особым разнообразием, но одной из немногих вещей, которым он обучился, живя в юртах рода Якка, было умение держаться на лошади, да и на любой твари, если только у нее имелось четыре ноги с копытами.

Поэтому он бросился бежать не от своих преследователей, а к ним, успев увидеть удивленное лицо Люпуса Мортиферуса.

— Прошу прощения, мне это сейчас нужнее, — бросил он оцепеневшему от подобной наглости вознице, хватаясь за повод ближней к нему лошади. Мгновение — и он уже сидел на спине животного. Застигнутая врасплох лошадь заржала и попятилась, но Скитеру доводилось укрощать и более строптивых. Он пришпорил ее пятками и туго натянул поводья, поворачивая в нужную сторону. Лошадь поняла все правильно: «На мне сидит не какой-то там новичок!»

Скитер еще раз пришпорил лошадь, посылая ее в быстрый галоп. Люди вокруг выкрикивали проклятия, но было уже поздно. За несколько секунд он оказался вне досягаемости всех своих преследователей. Да, что-что, а скакать эта лошадка умела.

Скитер довольно рассмеялся и склонился к самой шее животного. Развевающаяся от встречного ветра грива хлестала его по лицу. Ногами он ощущал перекатывающиеся под лошадиной шкурой мускулы. Ему не хватало привычных железных монгольских стремян, напоминавших формой голландские деревянные башмаки, но и без них он без труда удерживал равновесие — и он неплохо научился ездить без седла; он все надеялся, что Есугэй позволит наконец ему ездить верхом на настоящих лошадях. Пешеходы с криками и проклятиями шарахались из-под копыт. Он лишь смеялся, наслаждаясь потрясающей скоростью. Похоже, в руки ему попал настоящий чемпион!

Конечно, это запоздало на несколько лет, и все же Скитер наконец-то завершил свой ритуал посвящения в мужчины. «Уау! Наконец-то! Я угнал своего первого коня!» Жаль только, рядом не было никого из рода Якка, чтобы стать свидетелями этого и должным образом отметить. Хан Якки не позволял Скитеру участвовать в подобных набегах, опасаясь того, что с его забавным маленьким «богдой» случится что-нибудь, способное принести несчастье. Скитер ухмыльнулся. «Вот уж не думал, что мне выпадет шанс совершить это! Не так уж и плохо для парня, упавшего через нестабильные Врата в место, где никто не ожидал, что он сможет выжить!»

Ему страсть как не хотелось расставаться с лошадью.

Однако скакать по Риму на краденой беговой лошади, пока оскорбленные в лучших чувствах гладиаторы и владельцы лошади ищут его, было бы неразумно. А ни родная мать, ни — в особенности — его приемная мать не могли пожаловаться на то, что вырастили болвана. Если уж быть точным, похищенная Есугэем невеста не только смирилась со своим браком, но постепенно начала править юртой мужа словно прирожденная царица, и она одна из чужаков приняла забавного маленького «богду», оказавшегося в таком же затруднительном положении, обучив его множеству нужных вещей и просто ласково улыбаясь ему.