Олег устроил послам прием пусть и не такой пышный, но тоже торжественный. Те не сразу поняли почему. Карл объяснил, что во всех государствах так бывает, когда послы возвращаются, их принимает глава государства с великой честью. Князь постарался, чтоб на приеме были и греческие купцы, пусть передадут своим императорам, что и русский князь знает, как себя вести!
Когда Карл подтвердил привилегии русских купцов в Константинополе, старый Филимер постарался порадеть и о себе, не был бы ромеем, если б промолчал:
– Дозволь, князь, сказать, что императору было бы приятно, если бы и ты византийским купцам такие же права дал…
Князь захохотал:
– Дам!
Все замерли, хотелось крикнуть: «Что ты говоришь, княже?! Зачем?!», но никто не рискнул. А сам Олег встал и, подойдя к купцу, похлопал его по плечу, глаза блестели, даже Филимер уже знал, что это не предвещает ничего хорошего.
– Дам, если лодьи греческих императоров встанут у меня в Почайне под стенами!
Вернувшись на место, Олег еще и добавил:
– Или сами императоры придут с товаром! Вот им дам!
Русские вокруг от души хохотали, Филимер вымученно улыбался, мысленно кляня эту варварскую страну и ее варварского правителя. Слишком много унижения испытал хитрый грек за этот прием. И, конечно, ничего не передаст императорам, скорее скажет, что князь велел нижайше кланяться… Грек посмотрел в глаза Олега и понял, что не скажет, в тот момент он, христианин, поверил, что киевский князь волхв, что все знает и видит наперед.
– Передашь ли мои слова? – Казалось, не только глаза Олега буравят купца, но и его голос проник внутрь. Филимер едва не перекрестился. В тот момент он дал себе слово, что, несмотря на большую выгоду, никогда не придет в Киев с товаром!
А над рассказами про храмы константинопольские Олег посмеялся:
– Ну, мы же не Царьград, нам и капищ своих хватит! Ни к чему нам их соборы с каменьями драгоценными…
Став вдруг серьезным, князь добавил уже тише и для своих:
– У нас своя вера есть, и нам византийская не нужна! Своей держаться надо!
Карл понял, что пока Олег жив, проповедникам путь на Русь заказан. Жить всем можно, а вот чужой вере учить не даст. Здесь князь – кремень, видно, не зря с волхвами знается и сам Верховный волхв!
А вообще, заметили и Карл и Стемид, что устал Олег, сильно устал. Неудивительно, много лет уже князю, никого в живых нет, с кем в Ладогу пришел, стары даже те, кто много позже с ним из Ново Града в Киев перебрались. Может, теперь уйдет князь на покой? Только кому власть передаст? Ингорю? Наверное, ему. Что дальше будет?
Все вдруг поняли, что побаиваются, столько лет жили, твердо зная, что будет завтра, верили в мудрость княжескую. Если Олег править перестанет, точно осиротеет Русь.
Стемид старался об этом не думать, он вдруг хорошо понял, почему Олег так долго держит все в своих руках. Ингорь не так силен, это видят все, много врагов вокруг, Вещего Олега боятся, если того не станет, головы сразу поднимут. Тут он укорил сам себя – думает так, точно князь помирать собирается! Нет, Олег еще силен, еще долго править будет… И понял, что обманывает сам себя, Олег сделал дело, ради которого столько лет у власти был, – есть Русь! Есть Земля, с которой считаются многие, объединил-таки Олег север и юг где мечом, где уговорами в одно целое. Пусть в каждом городе свой князь, но они едины, это и скуфь показала. Признала гордая Византия Русь, еще как признала, а что королем не зовут, так не то главное. Сможет ли Ингорь хотя бы удержать все, что ему Олег оставит?
О том, что тоже имеет право на власть, потому как тоже правнук Гостомысла, Стемид даже не думал. Много лет жизни сначала у Сирка, а потом вместе с Карлом приучили его к мысли о служении верой и правдой киевскому князю, а не к тому, чтобы самому таким стать.
К Ингорю сунулся купец-перс, о чем-то быстро-быстро зашептал, князь только отмахнулся:
– К Олегу иди, я не понимаю.
Купец едва заметно хмыкнул и стал говорить уже по-русски, с перетягом, но если прислушаться, то понять можно. Предлагал коня красоты невиданной. Ингорь удивился:
– Чего же ко мне? На то князь есть.
И разобрал в полушепоте купчишки то, что обожгло сердце:
– А ты не князь разве?
Блеснули из-под навороченной на голове тряпки (чудные у них шишаки все же!) черные хитрые глаза и тут же опустились вниз, не поймешь, то ли смеется, то ли и правда смущается. Пухлой ручкой в сторону двора повел, приглашал смотреть. Ингорь вскинулся мысленно, и то верно, он князь, дернул плечом и пошел за персидом.
Конь и впрямь хорош, шея длинная, выгнута, что твоя радуга после дождя, ноги тонкие, но крепкие, гарцует, косит влажным черным глазом. Такой не для Олега, не выдержит. Ингорь шагнул к красавцу, трепетной рукой провел по крутой шее, погладил шелковую блестящую гриву, потрепал холку. Конь стоял весь напряженный, слегка вздрагивая, готовый шарахнуться в сторону, переступал стройными ногами. Но от рук Ингоря не ушел, точно почуял хозяина.
Князь обернулся к купцу:
– Что хочешь?
Понимал, что такой конь не для русских дорог с бесконечными перелесками и оврагами, что собьется скоро, не выдержит, но отказаться от этакой красоты не мог. Купец снова хитро улыбнулся:
– В дар предлагаю. Только тебе и подходит, для Олега-коназа не подойдет, ему тяжелый нужен, а этот красивый…
– В да-ар… – Ингорь понимал, что такие подарки просто так не делаются. Но купец поднял-таки на него свои черные глаза-бусины и повторил:
– В дар, коназ.
Глаза смотрели честно-честно, только в самой их глубине таилось что-то такое, отчего Ингорю стало страшно, и все равно он согласно кивнул, принимая дорогой подарок. Но чтобы не остаться в долгу, спросил:
– Что еще есть? Я куплю что-нибудь.
Купил Прекрасе украшения, себе кое-что, купец и не торговался, цену сбавлял, стоило Ингорю что в руки взять, словно не торговать пришел, а и впрямь дарить. Ингорю и самому это не нравилось, но он упрямо соглашался с купцом во всем.
Прекрасе его покупки не глянулись, ни перстни с большими яркими камнями, ни шейные украшения, ни даже тонкие, как воздух, платы, усмехнулась:
– На что они мне? Когда холодно, не накинешь, а жарко, так и они не нужны.
Ингорь разозлился, говорит, точно под дудку Олега! Тот всегда берет только то, что носить можно или по-другому применить. Такого коня ни за что не взял бы, он годен лишь для красоты, но на Ингоря напал дух противоречия. Почему? Может, глаза купца околдовали?
На следующий день Олег спросил как ни в чем ни бывало:
– Ты коня купил?
У Ингоря дух противоречия за ночь успел утихнуть и теперь молодой князь побаивался выговора за неразумность от старшего. Потому только кивнул. Но Олег спокойно заметил:
– Говорят, красавец?
– Хорош! – это не смог сдержаться воевода Ивор, который покупку, вернее, дар, видел.
– Молодец! У князя должен быть лучший конь. На меня не гляди, обо мне другой сказ, сам знаешь, как я коня выбираю, чтоб не упал, как садиться стану.
Ингорь ожидал чего угодно, только не таких слов, даже нерешительно поднял глаза на Олега:
– Ты не против, княже?
– Я? – удивился тот. – Ты сам князь, чего же меня спрашиваешь про коня-то? Это про дела государственные спрашивать надобно, а про лошадей своих да про женщин сам, пожалуй.
Ингорь хотел сказать, что женил-то Олег его по своей воле, но постарался уйти, чтоб не вступать в опасные разговоры. С Прекрасой они как чужие, Олег здесь не виноват, не он красавицу жену для Ингоря выбрал, да и к Ольге силой не гонит, даром что в угоду дружине жениться заставил.
Языки пламени плясали перед глазами, бросая отсветы на камни вокруг костра, одновременно прогоняя мрак возле самого огня и делая темноту вокруг более глубокой. Отойди немного в сторону, и тьма не покажется такой страшной, а когда сидишь у огня, кажется, что за границей светового круга непроглядно. Так и в жизни, если смотреть только на свет, то ничего не увидишь за его пределами, точно яркое пламя делает человека слепым.
