– Сколько информации она может хранить?
Как им объяснить, что такое шестнадцать гигабайт?
– Покажите какой-нибудь список… текст.
Старший мужчина повернул блюдо, что держал в руках. Я всмотрелась: это было нечто вроде планшета, четырехугольный экран в круглом резном корпусе. По экрану бежали ровные ряды знаков. Я прищурилась, определяя их размер и количество строк.
– Думаю, на эту флешку поместится около миллиона таких списков. Или… ну… около восьми часов движущегося изображения.
– Что такое час?
– День и ночь – двадцать четыре часа.
Они переглянулись. Позже я узнала, что нанья делят сутки точно так же: 24 часа по 60 минут по 60 секунд.
Еще долгое время Теи расспрашивала о моих вещах. Я говорила все свободнее: она то и дело поправляла меня, и правильные варианты словосочетаний мгновенно впечатывались в мозг. Я немного расслабилась и подумывала начать задавать свои вопросы. Но тут Бьоле спросил:
– Откуда ты пришла?
– Из Воронежа. Это поселение на закате, западе моего края, который называется Россия.
– Где он находится?
– Видите ли, я думаю, что моей страны в вашем мире нет. Расскажу вам, как это со мной произошло, случилось. Я живу в большом поселении, в нем живет больше миллиона человек. У нас есть электричество, и телефоны, и компьютеры, много всего, не такое как здесь. Мы перемещаемся по поселению в повозках, которые двигаются на… – нет, не туда, не время объяснять про бензин, – на энергии, которой у вас, может быть, нет. А между поселениями мы летаем на других повозках, много больше той, на которой меня привез Териваг, и ездим на огромных повозках по металлическим дорогам. Такое поселение называется город, не знаю, как это на языке нанья. Я была недалеко от города, в маленьком поселении, у родных людей. Я шла по дороге, и вдруг что-то произошло, случилось, у меня закружилась голова, стало темно в глазах, а когда я опять смогла видеть, то находилась в другом месте. Была другая погода, другая земля и… часть года. В России есть такие земли, их очень много, но они очень, очень далеко от Воронежа! И там были люди, которых в моем мире нет, – они дикие, они убивают животных острыми палками и едят сырое мясо. Мои далекие отцы так делали, много тысяч лет назад. Но не мои ровесники, понимаете? И эти люди два дня вели меня по степи, вы не знаете этого слова, им мы называем такую землю, ровную, без гор и деревьев. Они отдали меня другим людям, и один человек велел мне лечь наверху камня, и опять что-то случилось, и я пришла сюда.
Я робко смотрела по очереди на каждого из них. Они были бесстрастны. Старший спросил:
– Ты видела туман?
Я не сразу поняла. От его низкого голоса бросило в дрожь. Изумительно красивый язык, прекрасный голос. Я говорю, как нанья, и с каждой минутой все лучше – это восхитительно!
– Туман? Дым, облако, туман… Да, ветер поднял снег, получилось белое облако, я вошла внутрь него. И когда лежала в камне, облака упали, спустились низко.
Он будто бы не услышал, медленно поворачивал в руках свое блюдо. Теи спросила мягко:
– Если мы покажем тебе карту планеты, ты сможешь определить, твой это мир или нет?
– Конечно!
Она посмотрела куда-то за мою спину. Я обернулась. Несколько черных порталов в стене расширились, слились и появилось изображение размером с магистральный щит. Четырехугольное, как обычная карта мира, и в то же время слегка выпуклое, в непривычной проекции. Это была Земля… или нет? Я слезла со стула, подошла ближе. Очертания континентов не спутать – вот Евразия, Африка… Америки справа, а не слева от Евразии. С географией у меня получше, чем с физикой, и я сразу заметила, что береговая линия непривычна: все континенты как будто больше, чем надо, Чукотка соединена с Аляской, Сахалин с Японией, Британия с Европой, крупные острова расположены рядом с Флоридой, так что Мексиканский залив превратился во внутреннее море, между Мадагаскаром и Индостаном тоже множество островов. Гренландия и северное побережье Европы и Аляски белые. Это не рисунок, а фотоизображение, значит, белое – это снег. Его чуть больше, чем на привычных мне картах. Черного моря нет – так, озеро, на Средиземное тоже без слез не взглянешь. И все это наклонено под непривычным углом, так что Африка протянулась по оси северо-восток – юго-запад.
Меня осенила догадка. Это невозможно, нелепо… Вопросы вряд ли помогут определить, верна ли она. Такое обилие суши было на земле в период оледенения, двенадцать и больше тысяч лет назад. Но ледника-то на карте нет!..
– Теи, скажи, вот здесь, – я указала на Юкатан и Южную Америку, – здесь есть ваши постройки? Такие, треугольные? Где-то тут, не помню точно, должны быть ступенчатые здания.
– Да… – ответила она недоуменно.
Я показала на среднее течение Нила.
– А здесь?
– Здесь? Нет, здесь они не нужны.
Больше я ничего подходящего для опознания эпохи не смогла вспомнить. Странно, что эти воспоминания вообще всплыли на поверхность моего кипящего мозга. Похоже, Теи не только дала мне новые знания, но и что-то подправила в голове, которая теперь похожа на Солнце: снаружи раскалена и кипит, зато внутри все работает быстро и четко, как компьютер в НАСА.
Альтернативная история – не моя тема, и увлеклась я ею только потому, что Юра был заядлым альтернативщиком, читал специальную литературу, сидел на сайтах, где взрослые мужчины и женщины на полном серьезе пытаются определить истинное предназначение пирамид и доказать существование в древности высокоразвитой цивилизации инопланетян или атлантов. Меня все это не интересовало, но ради Юры я ознакомилась с несколькими работами, посмотрела три-четыре фильма о мегалитических постройках Египта, Ближнего Востока, Южной и Центральной Америки. Что-то в них было, но меня не зацепило. Я согласна, что Баальбек не построить даже ста тысячам рабов. Ну и что? Двадцать первый век на дворе, и лично мне абсолютно все равно, существовала ли Атлантида на самом деле.
Альтернативщики полагают, что американские пирамиды намного старше египетских, возведенных… не помню точно когда, но точно раньше, чем утверждает официальная история, то есть раньше третьего тысячелетия до нашей эры. Никогда не думала, что эти сведения мне понадобятся, но, раз видишь перед собой карту мира с северным полюсом в Гренландии, лучше их вспомнить!
Что касается смещенной береговой линии, тут я знаю чуть больше. Всегда любила научно-популярные фильмы и статьи об истории континентов, о климате и смене геологических эпох. У меня есть две зацепки. Во-первых, люди, которые вели меня к волшебному камню, были настоящими людьми. Не неандертальцы, не питекантропы какие-то. Обычные хомо сапиенс сапиенс, только невысокие и грязные. Значит, нижняя планка – около ста тысяч лет от настоящего. А если я встретила их на территории Европы, то планку можно поднять до сорока – сорока пяти тысяч лет1. Второе – сухопутный мост между Евразией и Северной Америкой. Не уверена точно, но, кажется, мост этот перестал существовать около двенадцати тысяч лет назад. Или двенадцать тысяч лет до нашей эры? Число помню, точку отсчета нет. Правда, в школе меня учили, что в те далекие времена чуть не половина Америки и Сибири и почти вся Европа были скрыты под ледником2.
– У меня есть предположение, версия, теория, – произнес мой высокий, ломающийся голос. Я откашлялась и поняла, что краснею, – произносить такое вслух стыдно даже перед самой собой. – Точнее, три варианта. Первый: я сошла с ума, и вы мне кажетесь, чудитесь. Вас не существует. Второй: я попала в другой, иной мир… Как это… находящийся рядом с нашим… параллельный. И есть еще один вариант: между вами и мной лежат двенадцать или больше тысяч лет. Я пришла из будущего. Я в очень глубоком, далеком прошлом своей планеты.
Нанья молчат. Взгляды двоих сошлись на старике, сидевшем в дальнем углу. Он мягко произнес:
– Что заставляет тебя так думать?
– В моем мире континенты выглядят не так. Воды больше, береговая линия выше. Суши между этими материками нет, здесь вода шириной, если правильно помню, около восьмидесяти километров. И я знаю, что так на планете было много тысяч лет назад. Уровень океана начал подниматься около двенадцати тысяч лет назад от моего времени.
