– Зубы! – все повторяла я, это стало навязчивой идеей. – Скрести зубы!

– Чистить зубы, – улыбаясь, повторила она, и я почувствовала, как это выражение отпечаталось в памяти. Следующие ее слова означали примерно: – Мы этого не делаем. Придется тебе потерпеть пока.

Пока я мылась, женщина не сводила с меня задумчивого взгляда.

– Вот платье. Шили без мерки, но должно прийтись впору.

Голубая ткань похожа на шелк. Они сшили и что-то вроде коротких панталон на завязках. Интересно, где сейчас мои трусики и лифчик? Наверное, Териваг разрезал их на лоскутки и изучает под микроскопом. Я оделась, нашла у зеркала огромную расческу, сделанную, похоже, из чистого золота. С трудом смогла ее поднять – слабость все еще держалась в мышцах. Отражение в зеркале было почти удовлетворительным. Ссадина на щеке зажила, осталась лишь пара тонких царапин. Зато мешки под глазами стали еще больше. Все мышцы и суставы до сих пор болят, синяки на локтях и коленях пожелтели. Радует, что хотя бы сердце бьется ровно и не тошнит.

– Я не ношу голубое, – сказала хозяйка, указывая на стол, где лежали в золотой вазе фрукты. – С нашим цветом кожи это некрасиво. Но тебе можно. Вот еда.

Странно, вчера она казалась мне суровой, даже злой. А теперь была добра и печальна.

– Мое имя Ксения, – сказала я, жуя крохотное яблоко, а может, вовсе и не яблоко. – Твое имя?

– Теи, – ответила она.

Я повторила это слово несколько раз. Это было обозначение какого-го чувства или ощущения. Странно, они дали мне свой словарь, но не грамматику. В голове роились тысячи новых слов, я знала их значение, но не знала, какое слово в какой ситуации употреблять, не понимала, как спрягать глаголы и склонять существительные. Для многих новых слов не могла найти определений: были существительные, имеющие значение прилагательного, и наречия, которые, похоже, употребляются вместо приставок и суффиксов… А произношение! Попытавшись для тренировки назвать окружающие меня предметы мебели, я едва не сорвала голос. Нескольких звуков нет не только в русском, но и, пожалуй, ни в одном языке из тех, с которыми я более-менее знакома.

С трудом находя нужные слова и стараясь не впадать в панику, я произнесла:

– Я очень… благодарна тебе, Теи. Ты… добрая.

Она усмехнулась, провела пальцами по моей щеке.

– Не … . Не думай так. Мы … скорее узнать, кто ты.

Смысл произнесенной фразы был понятен, но я не смогла бы дословно перевести ее на русский.

– Я человек, – прошептала я по-русски. – А вы кто?

– Мы нанья.

Это слово на их языке означало «новые настоящие люди». Были другие, много других, и среди них то единственное, что означало людей моего вида, но я еще не знала его.

Тем временем Теи еще раз внимательно оглядела меня и решила:

– Ты быстро учишься. Полагаю, уже можешь ответить на вопросы. Пойдем.

Я адаптирую ее речь. В реальности это звучало примерно так: «У тебя быстрая учеба. В этот момент я думающая (все это одно слово), ты в состоянии отвечания на вопросы (одно слово). Мы сейчас будем шагающие отсюда (одно слово)». Ну и ну. Глаголы Теи почти не использует. Почти все слова изменяются по нескольким временам и по лицам. Я каким-то образом понимаю то, что слышу, но самой говорить так – шарики за ролики заедут!

Мы вернулись во вчерашнюю большую комнату. Я чувствовала себя гномом в эльфийских чертогах. Пространство было неправильным – его искажали переходящие в круглый потолок вогнутые стены, рассчитанные на габариты здешних обитателей и безжалостные ко мне. Многочисленные темные матовые экраны открывались будто порталы – то ли в виртуальный мир, то ли в другую реальность. Скорей всего, не туда и не туда. Мне и представить невозможно, что за ними на самом деле! Зал залит утренним солнечным светом, а окон нет. И почему-то я живо ощущала, что он, этот зал, и вся эта гигантская машина парят на высоте нескольких километров. Дышалось легко, и я с недоумением вспомнила, как задыхалась вчера. Вчера ли это было?..

И эта мебель, сочетающая монументальность и эргономичность! Простые чистые линии столов, кресел, настенных экранов будто отражаются друг в друге и растворяются, исчезают из поля зрения. Выделяется один лишь изящный овальный стол, у которого сидит вчерашний мужчина, – стол, заставленный вычурными сосудами на трех ногах, ведерными вазами, полными фруктов, и плоскими золотыми блюдами, в центре которых в окружении сложных узоров темнеет что-то вроде тех же таинственных экранов. Прямо на моих глазах одно из блюд дрогнуло, приподняло узорчатые края и свернулось в тугой рулон.

Мужчина сидел в кресле, будто и не уходил отсюда. Только сменил прежнее светлое платье на другое, красное. Из-за цветового контраста я при первом взгляде едва не приняла его за покойника, уж очень не сочетается одежда с болезненно-голубоватой кожей. Он стар, заметила я, ему по меньшей мере за семьдесят. И оттенок кожи – следствие не болезни, а возраста, обычная старческая пигментация, только у нас она уходит в желто-коричневую гамму, а у этих великанов – в синюю.

Был здесь и еще один человек, в длинном черном одеянии, – скромно присел в дальнем углу на простом табурете и едва поднял глаза над большим золотым блюдом, которое он держал вертикально, глядя в него, как Кощей Бессмертный в золотое блюдечко с наливным яблочком. Он был здесь главным. Не знаю, как объяснить, но развившимся за последние дни чутьем я поняла, что остальные будут делать то, что решит он. Он был еще старше первого, выше и крупнее остальных. На гладком черепе некрасиво выделялись огромные тонкие уши. В отличие от других, его морщинистое лицо отражало эмоции. Черные глаза будто выстрелом из ружья пробили меня насквозь и спрятались за синими веками.

Меня усадили за столом у большого экрана, положили передо мной вещи из сумки. Теи взяла телефон.

– Расскажи, что это. Бьоле, спрашивай. Она не слышит нас, но говорит неплохо.

– Это телефон, – начала я. – Мобильный телефон. Аппарат для бесед с людьми, у которых есть такие же аппараты.

– Принцип действия?

– Я понимаю только общий принцип. Он превращает звук в волну другой длины и отправляет ее на… базу. Там другой аппарат определяет, на какой телефон направлена волна, и передает ее туда. Мобильник нужного человека издает звук, человек жмет на эту кнопку и слышит первого.

Мне понадобилось не менее пяти минут, чтобы сказать это с помощью Теи, которая поправляла каждое слово. Когда-то я читала фантастическую повесть, главный герой которой прилетел на планету, где разумным видом были насекомые. Проводник, знающий язык землян, рассказывал ему о местных обычаях. Меня раздражало, что этот жук то и дело называл слова – существительные, глаголы, прилагательные – вместе с одним, двумя, а то и тремя синонимами. Это затрудняло чтение, отвлекало, злило. Но теперь мне стало понятно, почему автор применил этот прием. Я делала то же самое – а что еще остается, когда для каждого слова в составляемой фразе из нового лексикона всплывают по пять-шесть чужих слов и неизвестно, какое из них верно в данном контексте! При этом половину звуков я произносила неправильно и строила фразы по-русски, поскольку ничего, кроме словарного запаса, Теи мне не дала. Бьоле моя речь, похоже, веселила – он вроде потихоньку оттаивал. Другой мужчина тоже улыбался, но как-то по-другому, больше своим мыслям, чем моей глупости.

– На какой энергии он работает?

– На электричестве. Видите, вот отверстие, дыра. Сюда вставляется… эээ… веревка, шнур, провод, да? А другой его конец вставляется в розетку, в которой электричество. Это… ну… как вам объяснить? – ох ты господи, я же сразу после одиннадцатого класса забыла физику напрочь! Мало того, что приходится мешать два языка, в это же время надо извлекать из памяти знания десятилетней давности! – Движение самых маленьких… частей материи, вещества.

Теи указала на флешку.

– А это что?

– Флеш-карта. Вместилище знаний… несуществующих… виртуальных объектов… информации. На ней хранятся… тексты, изображения… недвигающиеся и двигающиеся, звуки, музыка.