Как жаль. Погибло столько книг, да ещё и уборщик…

– Оно принадлежит моему деду. – Голос Такера был так же пуст, как обгорелый остов библиотеки.

– Отличный кусок земли, – прокомментировала Сара. – Согласно местным легендам, он населён духами. Болтают, будто некий призрачный свет нападает на ничего не подозревающих прохожих. Или сильно пьяных. По мне, так это просто страшилка для подростков, чтобы было интересно здесь зависать. Удивительно, что Карлтон не поставил забор, ну или хотя бы парочку знаков «Вход воспрещён». Или большущий дом, если уж на то пошло. Уверена, кто-нибудь неплохо заплатил бы за подобный вид.

Такер продолжал пялиться на воду.

– Два человека уже заплатили за него своими жизнями.

– Прости?

Вздохнув, он ущипнул себя за переносицу:

– Банковский отчёт, тот, что ты видела у меня на столе, когда принесла рекламную листовку…

– Такер, очень надеюсь, что ты не думаешь, будто я пытаюсь выяснить твои доходы.

Он повернул голову, губы насмешливо изогнулись.

– Это не отняло бы много времени. – Но веселье длилось недолго. – Когда мы покидали Суитуотер после смерти отца, то уезжали буквально с самым необходимым. Мама упаковалась и сорвалась с места посреди ночи. И мы много переезжали, даже когда уже обосновались в городе. Я думал, это из-за работы, или в поисках лучшего места для жизни или лучшего района для школы, но сейчас начинаю подозревать, что мама просто боялась.

– Что дед тебя у неё отнимет?

– Отчасти. А ещё того, на что он мог ради этого пойти.

– Имеешь в виду, она думала, что… он тебя похитит?

– Полагаю, мама знала – или как минимум подозревала, – что ради своей цели он не постесняется манипулировать законами. Это отличный кусок земли. – Почти стемнело, но вид всё равно был восхитительный. – Однако здесь стояла публичная библиотека, так что и здание и земля под ним по сути принадлежали жителям Суитуотера.

Сара сквозь сумерки уставилась на крошащийся бетон, на разломанные и потемневшие останки. И вспомнила рассказ отца.

– Ты думаешь, это он сжёг библиотеку.

– Я уверен, мама так думала. Она оставила в банковской ячейке газетные вырезки со статьями о расследовании и о том, как мой дед в одиночку профинансировал постройку новой библиотеки Суитуотера.

– Человек погиб. – Ей поплохело.

– Что делает это поджогом первой степени и влечёт за собой срок лет в тридцать. Я проверял уголовный кодекс Южной Каролины.

– Ты сказал, погибло двое.

– Мой отец. – Порыв ветра разметал тёмные волосы Такера. Сейчас он напоминал Саре Хитклиффа – романтичного и в то же время трагичного. – В сейфе также была его записка маме. Отец писал, мол, его гложет совесть, и ему надо выступить против кого-то очень влиятельного.

– Стой. – Она надавила пальцами на виски. – Ты считаешь, что твой отец к этому причастен?

– Не знаю. Скорее, он просто знал, что дед проворачивает тёмные делишки. Только в этот раз погиб человек.

– И он… что? Собирался угрожать Карлтону? Уговаривать его сдаться?

– Или просто порвать с ним. В записке также говорилось, что если встреча закончится плохо, они с мамой отправятся в Нью-Йорк.

Но он с ними не поехал. Такер с матерью убежали одни.

– C ним произошёл несчастный случай.

Такер сунул руки в карманы:

– Он летел так, будто за ним черти гнались. Полагаю, разговор не удался.

Сара не знала, что сказать. Её отец тоже когда-то сражался с собственными демонами, но дед Такера был преступником. И пусть и не напрямую, но нёс ответственность за смерть собственного сына.

– Тебе стоит поговорить с Уиллом.

– И что именно ему сказать? Что я родил версию, основанную на вырезках из старых газет и записке? Я об этом думал, поверь. Особенно когда осознал, что мой дорогой дедуля приложил руку к заселению Линвилей с тобой по соседству. В мой дом.

Его гнев был так же ощутим, как собирающийся шторм.

– Ты не можешь винить в этом себя.

– Да неужели?

– Слушай, уже темнеет. Давай возвращаться, пока не началась гроза, а там и обсудим. Уверена, если ты объяснишь всё Уиллу, покажешь ему письмо, то… в чём дело?

Такер стиснул её руку:

– За деревьями, вон там. Свет.

– Что? – Сара резко обернулась. – Не время для шуток о призраках, Такер.

– Это не привидение. – Он толкнул её себе за спину. – Там кто-то с фонариком.

А затем сорвался с места – только джинсы и мускулы мелькнули – и исчез в лесу, оставив Сару смотреть вслед. Он с ума сошёл? Это почти наверняка подростки, они часто здесь ошивались. Либо они, либо бедный ничего не подозревающий турист, который решил взглянуть на знаменитые руины с призраками и в ближайшее время получит инфаркт от испуга.

– Такер! – позвала Сара. Ей совсем не улыбалось нестись за ним и делать ситуацию ещё более нелепой.

Ветер взметнул волосы, а по телу побежали мурашки, когда на крик ответил лишь раскат грома. Вспомнилось, как Такер описал небо – большое и немного сердитое. Да уж, Мать-природа явно разозлилась. Потирая руки, Сара оглядывала быстро темнеющий лес, но не находила никаких признаков своего опрометчивого – и возможно, безумного – любовника.

Вздохнув, она направилась к тому месту, где он припарковал грузовик. Нет смысла мокнуть под дождём, если можно этого избежать.

– Сара!

Она обернулась на звук и увидела, как Такер, прихрамывая, выходит из-за деревьев.

– Что случилось? – Она поспешила к нему, сосредоточившись на пострадавшей ноге.

Такер нахмурился:

– Я запнулся о чёртов корень. И не начинай.

– Я ничего и не говорила.

– Тебе и не надо. Всё на лице написано.

– Спугнул призрака?

– Это был не призрак. – Он нахмурился ещё сильней. И тут Сара заметила, что у него в руке что-то есть. – Он уронил это, когда я его спугнул.

Сара непонимающе уставилась на находку:

– Это… салфетка.

– Из «Суперобложки».

– Такер. Любой мог её взять. Это ничего не значит.

– Я бы мог с тобой согласиться, если бы не одно «но». – Он перевернул салфетку, и Сара узнала его же почерк. Номер, который Такер записал недели назад.

– Сара. – Он поднял её за подбородок, и в его глазах плескалась холодная ярость. – Он обронил её не случайно. Ублюдок хотел, чтобы ты знала: он был в твоём доме.

Влетев в театр, Элли тряхнула волосами. Помогло мало – она всё равно походила на промокшую мышь.

И… ну отлично. Платье, может, и не белое, но точно из тонкого хлопка. И если бы проводился конкурс мокрых маек, из них двоих у Мейсона было больше шансов выиграть – его грудь впечатляла куда сильнее.

Он шагнул в промозглое фойе следом и фыркнул. Надеясь, что это не реакция на её внешний вид, Элли обернулась:

– Что-то не так?

– Нет. – Мейсон мотнул головой, странно улыбаясь. – Совсем нет. Просто… неожиданно.

Он окинул взглядом поблекшую викторианскую роскошь, что резко контрастировала с фасадом в стиле шестидесятых.

– Правда же красиво?

– Очень. Даже не знал, что это театр, тем более, что он принадлежит твоей семье.

– Вывеска пострадала во время грозы пару лет назад. Не было причин ставить новую: брат уехал и труппу распустили.

«А жаль», – подумала Элли, печально рассматривая запущенное фойе с антикварной тележкой попкорна и винтажными театральными афишами. Она провела здесь многие вечера, помогая с костюмами, реквизитом и иногда с освещением. Даже без таланта – или желания – стоять в центре сцены, Элли нравилось ощущать себя частью постановок.

– Он был сделан по примеру театра Форда в Вашингтоне. Там ведь убили Линкольна? Один из моих предков Хоубейкеров никак не мог смириться, что мы проиграли в войне.

– Ты о Гражданской?

Мейсон смахнул с лица мокрые пряди, выставив на обозрение идеальные скулы. Элли никогда раньше не возбуждалась от вида мужских скул.

– Войне Северной агрессии, – поправила она с намёком на улыбку.