11.

- Ты гля, к нам гости! - раздается удивленное восклицание Николая со стороны блокпоста.

Сон как рукой снимает. К моему удивлению, дядька Никита и Петр энергично вскакивают с травы, как ни в чем не бывало, подхватывают автоматы и бегут занимать позиции. У них спокойные, сосредоточенные лица, словно перед этим они бодрствовали, были на чеку, выслеживая врага, а не валялись разморенные едой и солнцем на земле, похожие на двух уставших крестьян после страды.

Я едва поспеваю следом.

По горячей полуденной дороге катится в нашу сторону серый "Жигулёнок". На фоне асфальта он плохо заметен, кажется небольшой точкой, медленно перемещающейся по дорожному полотну. Вроде запыленного жука, ползущего вдоль тропинки.

Слышу, как рядом Петро передернул затвор - резкий щелчок возвращает меня к действительности. Тоже снимаю предохранитель, поставив на стрельбу очередями, и оттягиваю на себя затворную раму, досылая патрон в патронник. Это занятие, щелчки, ощущение металла в руках, запах смазки - мне нравятся. Я чувствую себя мужчиной, занимающимся настоящим делом, а не офисным планктоном, развешивающим никому не нужные постеры в метро.

К этому приятному чувству примешивается и холодок опасности. Вот сейчас, может быть, начнётся бой, настоящий, не пейнтбольный, на который мы как-то ездили в банке, и где мне грозило только пятно от краски. Теперь же майку может испортить натуральное кровавое пятно от пули, пролетевшей сквозь меня, разорвавшей мне внутренности.

Гоню прочь от себя неприятные мысли и смотрю сквозь прицел на подъезжающую машину. Навстречу ей выходит из-за мешков Коля, энергично машет рукой, чтобы ехавшие люди остановились. "Жигуль" плавно тормозит. На поверку оказывается, что это "девятка" цвета мокрый асфальт, видавшая виды, изрядно потрепанная - краска снизу дверей частично облупилась, а передняя боковая фара разбита.

Дверь со стороны водителя медленно открывается, появляется мужчина, одетый просто, как обыкновенный пейзанин - в майке, шортах и шлепках на босу ногу. Пассажиркой у него тяжелая грузная женщина. Жена, наверное.

- Куда едите? - слышу вопрос Николая. Его голос спокоен, он не волнуется - это обыкновенные колхозники, они не представляют опасности.

Мужчина что-то отвечает, но мне не слышно. К разговору присоединяется женщина.

- Да мы к куме едем, шо за дела?

Микола, как зовет его дядька Никита, подходит к ним, просит документы.

Я продолжаю наблюдать за гостями, но краем глаза замечаю, что Петро с дядькой Никитой уже расслабились, поставили автоматы на предохранители и сняли их с мешков. "Так что, проверка закончена?" - задаю себе риторический вопрос и тоже ставлю автомат на предохранитель. Холодок опасности тает, отпуская внутренности, и у меня остается осадок, похожий на сожаление от не случившегося приключения. Наверное, такое же сожаление бывает от неудовлетворенной любви. Хотя какая она, эта неудовлетворенная любовь? У меня вообще никакой не было. Так мне кажется, по крайней мере.

Пока младший Безручко рассматривает паспорта, я наблюдаю за путешественниками. Они не выглядят подозрительными, но в детстве я читал много детективов и потому, внимательно всматриваюсь в лица, надеясь уловить признаки врага или, как говорят украинцы: "Ворога".

Но нет, перед блокпостом обыкновенные дядька и тётка южнорусского пошиба. Петр с Никитой уже отправились назад, к манящей траве, чтобы опуститься на неё в тени деревьев, продолжить дрёму, а я всё стою, как дурак, чего-то жду. Чем-то мне неприятна эта пара, не знаю чем, и потому пытаюсь разобраться.

Я внимательно осматриваю машину, мужчину с женщиной. Ничего подозрительного. Если только... Мужик пару раз бросил внимательный взгляд в сторону блокпоста, где мог рассмотреть только мою фигуру с автоматом. Женщина по сторонам не смотрела. Они поговорили еще какое-то время, и Безручко вернул им паспорта.

- Студент, - кричит мне издалека Петро, - давай, вали к нам.

- А если?.. - проявляя бдительность, машу в сторону машины с гостями.

- Та не, - качает головой дядька Никита, - нишего, хай едут шебе.

Я подхожу к ним, лежащим на примятой траве, всматриваюсь в безмятежные лица ополченцев.

- А если это вражеские разведчики?

- Так и шо? - вопрошает дядька Никита, - они туточки каждый божий день шныряют. Хай...

Он замолкает и закрывает глаза. Боясь, что сейчас раздаться храп, и опять придется лицезреть беззубый рот, поспешно отхожу к блокпосту и замечаю, как мимо проезжает серая "девятка". Теперь уже толстая баба из окна пристально разглядывает меня.

Что за наваждение?

"Нет, наверное, разведчики", - решаю я, но ничего не предпринимаю, раз Никита их отпустил, значит так нужно. Цэ така тактика! Я же не знаю всех тонкостей местной жизни. Например, никто бы не смог подумать, что ополченцы одной только бензопилой смогут обезвредить боевую машину пехоты украинских военных. А секрет не хитрый - завалить дорогу вокруг БМП стволами деревьев, чтобы не проехала и всё. Цэ така тактика!

Младший Безручко возвращается на блокпост. Он поправляет перчатки, расстегивает разгрузку, снимает маску-балаклаву. Вид у него довольный из чего делаю заключение, что служба ему явно нравиться. Тут я спохватываюсь - надо доложить в штаб о проехавшей машине.

- Таран - это Север. В вашу сторону проехала "девятка". Два пассажира: мужик и баба.

Рация какое-то время молчит, шипя, как рассерженная кошка. Я намереваюсь повторить свое послание, но Таран опережает меня, чавкающим голосом он сообщает:

- Понял Север, "девятка" с двумя пассажирами.

- Ты чё там жуешь? - интересуюсь вполне миролюбиво.

- Сало дали.

- Одно сало, без горилки?

- Ну, с горилкой, - нехотя подтверждает Таран. - Ты давай там, внимательнее!

Он отключается, и я смотрю на часы, к вечеру нас сменят - приедут другие ополченцы, их тоже четверо.

Дорога опять пустынна.

Микола присел на край бетонного блока, поглаживает ствол автомата. Он о чем-то думает, но мне не говорит. Я вообще не знаю его мыслей. Для чего он здесь, а не по другую сторону, в украинской армии? Такие как он, любят воевать, красоваться в форме.

- Ну шо, побалакаем за жизнь? - нарушает молчание младший Безручко, - ты не смотри на брата, он не злой.

- А мне все равно! Я не к нему приехал.

- А знаешь шо, хочешь я к тебе на хату вечером Оксанку приведу. Знаешь, як она на тебя запала?

Я на минуту замолкаю от удивления.

- Погоди Колян, но ведь Петр ревнует к ней. Ты, о чем, говоришь-то? Я потом стану для него врагом кровным. Нафига мне это не надо?

- Да ладно! - Микола Безручко мнется, но меня разбирает любопытство.

- Говори, чего тянешь кота за хвост! - требую я.

- Короче, на селе есть одна дивчина. Она должна быть с Петром, не Оксанка.

- Почему?

- Та долго рассказывать, студент. Она... у неё батька заешь какой деловой? В Донецке своё такси имеет, пару кафешек. Там гривны як вода текут.

- А Оксанка шо? - невольно передразниваю я.

- Та ни шо! Голь перекатная, как и мы. Так привести чи не?

- Ну, приводи! - соглашаюсь нехотя только за тем, чтобы иметь в лице девушки средство от скуки. Вечера здесь длинные, телевизора нет, мобильная связь не работает. Впору завыть как волк на луну.

Соображение о том, что Петро на меня обидится, что будет зло ревновать, отступают в сторону. Может его младший брат прав и всё, что ни делается - всё к лучшему? Может его действительно надо отвадить от Оксаны, и он потом спасибо скажет?

На мгновение мелькает мысль о том, как далеки от меня, нынешнего, Иван Кравчук с Лизой Сосниной, её обманутый муж, Алена Василькевич. Я будто на другой планете и мне нет до них никакого дела.