- Если бы знал - морду набил! Я потому и просил тебя...

- Ладно, я постараюсь узнать быстро, мне пора в офис.

Мы возвращаемся. Однако сюрпризы, которые меня ожидали сегодня, оказались вовсе не исчерпаны утренними встречами с велосипедисткой и новостью, которую преподнёс Степан. Завидев нас, Лиза вдруг встает и подходит к нам, при этом обнимает и прижимается ко мне так, словно она моя девушка. Я заглядываю в её лицо и замечаю, что изумрудные глаза полуприкрыты, а на лице витает привычная усмешка.

Она отрывается от меня и громко обращается ко всем коллегам:

- Минуточку внимания! Хочу сделать объявление.

Движимые любопытством, головы моих коллег отрываются от компьютеров, замирают в ожидании, как пациенты перед гипнотизером. Мне, как и всем интересно. Сейчас она, видимо, скажет о своей беременности и уходе в декрет. Да, Ваня Кравчук явно заскучает без неё. С кем он теперь будет красоваться на презентациях?

- Мальчики и девочки, - продолжает Лиза, всё-также улыбаясь, - я хочу вам сказать, что ухожу от Степана к Даниле. Сюрпрайз! И еще. У нас будет ребенок - можете поздравлять!

Если бы за окном внезапно взорвалась бомба, выбив все стекла, если бы произошла техногенная катастрофа с нашим туалетом или в офисе появился председатель правления банка, эти события не вызвали бы столь неожиданного эффекта, как слова Сосниной.

- Я... мне... - пытаюсь что-то произнести в оправдание пересохшими губами, но не могу.

- Так это ты? Вот бл...дь! - слышу сбоку зловещий голос её мужа, и боюсь взглянуть в его сторону, представляя, что сейчас нарисовано на лице Степана.

Между тем Лиза, как ни в чем не бывало, отходит от меня, принимает робкие поздравления. На нас со Степой никто не обращает внимания, будто мы никого не интересующие статисты на этом спектакле, уже отыгравшие свои партии.

"Как же так, - мучительно думаю я, - зачем она врёт? Чтобы скрыть связь с Евгением Ивановичем и подставить меня?" Последняя мысль особенно горька, мне страшно хочется отомстить. Но как, и нужно ли? И не часто ли поддаюсь я этому жестокому желанию в последнее время? Сначала Евгений Иванович, теперь Лиза. Конечно, сами мысли о мести хорошо действуют на нервную систему - они успокаивают. Они как отложенное, и потому кажущееся неотвратимым наказание, которое я когда-нибудь ниспошлю на головы своих врагов. Но сейчас. Что делать мне сейчас?

9.

После обеда я в кабинете Арсения Павловича. Кравчук уже там, сидит за столом, ласково улыбается. Без сомнения, сегодняшний скандал с Лизой достиг его ушей, и он сполна упивается своим знанием.

- А Данила, молодой отец! Привет, привет! - говорит Иван, вроде в шутку, и весело вздергивает брови ко лбу.

Но мой начальник не настроен шутливо, он хмурится, постукивает короткими пальцами по столу.

- Так что, Изотов, договорился с клиентом, вернул деньги? Вот Иван Сергеевич, - Арсений Павлович кивает на Кравчука, - сейчас был в метро. Нашей рекламы там нет, как и не было.

Кравчук согласно опускает понятые брови вниз, и я понимаю, что он сам, этот хитромудрый Ванька, замешан больше, чем все другие, но делает вид, что происходящее его не касается. Будто он слышит о постерах впервые. Если бы я самолично не видел его за одним столом в ресторане с Евгением Ивановичем, то глядя сейчас на невозмутимо-наглую рожу Кравчука, подумал, что передо мной настоящий борец с мошенничеством в банковской среде. Почти чекист с холодной головой и потными руками.

- Так что Изотов? Будем увольняться? - гнет свою линию Арсений Павлович, и я не понимаю, чем ему не угодил, почему он торопиться от меня избавиться. Хотя причина может быть очевидна. Как-то недавно я разговаривал с нашими кадрами, и одна девушка сказала, что Арсений Павлович хотел бы пристроить своего племянника в банк. Не здесь ли собака порылась?

Я в растерянности.

Что делать? Увольняться или бороться? Хотя бороться практически бесполезно, если ты в немилости у начальства. Мало того, после увольнения могут дать негативную характеристику в другие места, куда я направлю свои стопы, выдать, как говорили раньше, "волчий билет".

Одно клеится к другому. Сначала Лиза всем врет, объявляет о своей беременности от меня. В это время Кравчук мутит тему за моей спиной и делает вид, что он невинный барашек. В придачу к ним Арсений Павлович, который хочет устроить племянника.

Я понимаю, что одинок в этой борьбе. Мне их не осилить, эту чудесную компанию.

- Я напишу заявление, - бормочу, виновато пряча глаза, и пячусь задом, чтобы выйти из кабинета.

- И деньги, деньги возвращай! - напоследок выкрикивает Арсений Павлович.

В кофе-пойнте сегодня пусто и это хорошо, потому что никого видеть не хочется. Кидаю монетки в щель автомата, забираю стаканчик с американо. Густой кофейный запах виснет в комнате, притупляя чувство обиды. У меня всегда от кофе поднимается настроение и сейчас, если оно и не поднялось, то хотя бы стало нейтральным.

С полным стаканом иду к себе, за свой стол, писать заявление об увольнении. Краем глаза вижу, как к Лизе подходит Кравчук, а потом присоединяется Алёна. Они стоят втроем, оживленно общаются, смеются. На меня не смотрят. Да и зачем им смотреть на лузера, на неудачника, не отвечающего их высоким стандартам? Правда Лиза, могла бы подойти ко мне, хотя бы для приличия, как к будущему отцу ребенка. Но нет, не подходит. Будущий отец её не интересует, так же как, возможно, и гипотетический ребенок. Никто ведь не видел справки от гинеколога, всё только с её слов.

На самом деле, я думаю, что это уже не важно, будет ребенок или нет и от кого он. Дело сделано, меня подставили, и Степан считает, что это я увел его жену. Я, а не Евгений Иванович.

Закончив разговор, Кравчук с Лизой отправляются из офиса, Алена возвращается к себе. Взяв со стола недопитый кофе, подхожу к окну, смотрю вниз. Из дверей выходят они - Кравчук и Соснина, улыбающиеся, довольные собой, удачливые менеджеры одного из успешных банков. Всё у них ладится, всё хорошо. Наверное, поехали на новую презентацию.

У меня возникает порыв, пуститься следом за ними, сесть в машину, догнать и...

Что делать дальше не могу придумать. Ударить сзади, помять бок? Но - это машина банка, не их личная, им будет все равно.

Расстроенный тем, что не придумал подходящую к этому случаю пакость, я поворачиваюсь и хочу бросить пустой пластиковый стаканчик в мусорную корзину возле своего стола. Поднимаю руку, прицеливаюсь, но в последний момент передумываю. Вдруг стаканчик полетит мимо и заденет кого-нибудь, а я никого не хочу задеть, хочу жить тихо и мирно.

Издалека вижу на своем столе белеющий лист. Это мое еще не написанное заявление. Легкая эйфория от кофе уже проходит и на меня наваливается гнетущая депрессия. Я сажусь, беру ручку, начинаю выводить буквы. Буквы слагаются в слова, слова в предложения. Пишу текст, который определит мою дальнейшую жизнь. История здесь, в этом банке подходит к завершению, чтобы начаться снова в другом месте.

И мне грустно от этого.

На улице постепенно темнеет, остаюсь в офисе совсем один. Экран компьютера смутно мерцает информационной заставкой, сообщающей о количестве лет нашему банку. Возраст не такой уж и большой - он соответствует годам юноши, только что окончившим высшее учебное заведение. И я думаю о том, что в двадцать два молодые люди еще не знают жизни, выглядят желторотыми птенцами, у них еще все впереди. Надежды и открытия... Но, похоже, не в моем случае, хотя я и немногим старше этого юноши. Надежд совсем не осталось, а все важные открытия уже случились.

Поздним вечером еду в машине по свободным улицам города. Мелькают фонари вдоль дороги, свет огней в фарах машин отражается от лобового стекла. Нога невольно давит на газ. Куда я лечу, зачем? Торопится мне некуда, никто меня не ждет. Но газ я не сбрасываю, все время ожидая услышать за спиной сирену машины ГИБДД.