- Вот ведь, как тебя припекло, на ночь глядя! А ведь я правду, утром-то, сказал. Ты же сам втрескался по уши и девку, как есть, охмурил! Покоя мне, от нее, никакого не стало. Три раза уже прибегала, про тебя все выспрашивала. А я что? Сам ничего не знаю, кроме каши этой, будь она неладна! Что же я ей сказать-то могу? Этот, товарищ ваш, русый, кудрявый такой, когда прибежал к Ухватову, за повозкой, записку передал старшому нашему. А мне, на все вопросы, что там, мол, и как, говорит, значит: " - Военная тайна!". Вот и понимай, как хочешь! Ну, и тут же, они умчались, со старшиной нашим. Ты его утром видал, небось? Пожилой, усатый такой, Иваном Трофимовичем зовут. Знаешь, какой боевой! Не смотри, что при кухне числится, он еще в Гражданскую, с самим Буденным, в Первой Конной, за нашу Советскую власть, кровь проливал. Лихой рубака был! Вот, какие дела, брат!

- Ты мне про Первую Конную, потом, как-нибудь, на досуге расскажешь. А сейчас, будь другом, Кузьма, позови Аню, если можешь. Мне бы, на нее, хоть одним глазком взглянуть, хоть словечком перемолвиться! Кто же знает, куда нас завтра приказ или судьба забросит. Может так случиться, что не увидимся мы больше никогда, сам видишь, что вокруг творится.

- Вот чудак-человек! Ладно, позову я ее, только ты того, смотри не обижай девку. Хорошая она, добрая, но все ж таки - дура, потому как, все бабы такие. Ну, кроме Лидии Ивановны нашей, к ней, наверное, и свататься, на танке приезжали, очень уж серьезная она женщина. А Анютка, сразу видно - втюрилась в тебя по уши. Стала, словно сама не своя, будто светится вся изнутри. Понимаешь, до чего ты человека довел?

- Не переживай ты так, Кузьма, все будет в полном порядке. Не съем я ее, честное слово. Обещаю. Ты только Аню позови, будь другом!

- Сказал, значит сделаю! Ты, только, постарайся Лидию Ивановну, хоть немного отвлечь. С ней, если по доброму, договориться иногда можно. Девчата, недалеко тут расположились. Минут десять-пятнадцать, сможешь продержаться? Я сейчас тебя к Ивановне отведу, а сам, за Анюткой сбегаю.

- Ладно, не вопрос! Если надо, продержимся и больше.

Тем временем, мы с поваром подошли к землянке, где по всей видимости, размещалась сама Лидия Ивановна, а так же весь кухонный инвентарь, которым она заведовала: котлы, различная посуда и множество других интересных вещей. Дверь - самодельная, но сработанная на совесть, неизвестным столярным мастером, имела неприступный вид и, скорее всего, была заперта изнутри.

Степанов, знавший во всех тонкостях особенности здешних обычаев, негромко постучал в дверь и дипломатично прокашлялся:

- Кхе-кхе! Лидия Ивановна, откройте пожалуйста. Это я, Кузьма Степанов. У меня к вам дело, весьма срочное...

Видимо, дальше он собирался со всеми подробностями изложить, что за важное дело привело его, в столь поздний час, к двери именно этой землянки, но не успел. Из-за двери послышался глухой голос, звучавший зловеще и угрожающе:

- Знаем мы, ваши дела ночные! Шел бы ты, Кузьма, отсюда, подобру-поздорову! А не то, я вот встану сейчас, не поленюсь и так тебе открою, что мало не покажется!

Гляжу, Кузьма сразу же отшатнулся от двери, да и я, честно сказать, услышав такую речь, тоже немного назад попятился. Оно и понятно - инстинкт самосохранения, пока никто не отменял. Здоровье, как говорится, дороже. Но повар, честь ему и хвала, оказался парнем не из робкого десятка. Отступив на безопасное расстояние, он продолжил начатое дело:

- Да что вы, Лидия Ивановна! Как вы могли, про меня такое подумать! Тут, просто, человек пришел, за продовольствием. У нас же каша, вроде бы, оставалась? Всего три порции и нужно-то.

- Шли бы вы, отсюда, по-хорошему, а не то, я товарищу Ухватову пожалуюсь, он вам выдаст продовольствие! Покоя от вас никакого нет, ни днем, ни ночью!

Вот же, блин горелый, поели кашки! Ну и ладно, не очень-то и хотелось, беседовать тут, через дверь, с этой "женщиной-танком". Но, Кузьма Степанов, в очередной раз подтвердил правильность моего мнения о нем, как об очень сообразительном человеке. В ответ на угрозы в наш адрес от тети Лиды, он возмущенно произнес:

- Так нас к вам, именно товарищ Ухватов и направил! Да! А еще, на словах велел передать: " ...обеспечить продовольствием и доложить!". Вот! - и, немного уменьшив натиск, он добавил, - Там же, еще расход на караул оставляли, даже, чуть больше, по-моему. Вы уж нас извините, что в поздний час потревожили. Сами понимаете - служба есть служба! Будто нам больше заняться нечем, как добрых людей по ночам беспокоить.

Вот жулик! Это он, с Ухватовым, прямо в яблочко попал! За дверью что-то загремело, раздался негромкий звук, словно отодвигали засов. Через щели между дверью и проемом стал заметен неяркий свет. Дверь отворилась и на пороге появилась Лидия Ивановна, собственной персоной.

- Так бы сразу и сказали, что старший лейтенант приказал. Он, в отличие от вас, человек серьезный, и всякими глупостями, ему, некогда заниматься! А то, додумались - дела у них среди ночи появилось. Заходи, по одному!

Повар сделал свое дело, как говаривал классик, повар может уходить. Поэтому, Кузьма поспешил "откланяться":

- Некогда мне. Я пойду, пожалуй. Вы тут и сами как-нибудь справитесь, - и подтолкнул меня в спину, поближе к дверям. - Давай брат, заходи, не робей!

А сам, совершенно беззвучно растворился в темноте, как будто, здесь его и не было.

Я, все же, с опаской шагнул через порог. Дверь за мной захлопнулась сама. Некоторое время привыкал к свету, источником которого, как и в землянке старшины Зверева, являлась коптилка и осматривался по сторонам. Слева, у стены, стоял топчан, на нем набитый соломой матрас, покрытый простым солдатским одеялом. Справа - стол и небольшая лавка. Прямо напротив входа, во всю стену, располагался трехъярусный стеллаж, на котором помещалась всевозможная посуда: кастрюли, сковородки, ведра и даже, как ни странно, мне удалось разглядеть несколько чугунков. На армейский склад, все это, было не похоже, скорее всего, местные жители из дому притащили, кто что мог. На полу стоял тот самый котел, в котором утром девушки готовили щи.

Лидия Ивановна, в накинутом на плечи платке, стояла у стола и очень внимательно изучала мою физиономию.

- Так это ты, что-ли, утром без посуды приходил? Точно! И еще двое с тобой были. Я вижу, ты умнеть начал, на этот раз со своей тарой пожаловал. Свои хоть, котелки-то, или опять, у кого-то взаймы попросили? - съехидничала тетя Лида.

- Свои. Старшина выдал, - буркнул я в ответ и, протягивая котелки, шагнул поближе к столу. - Нам бы каши, на троих, если можно.

"Что такое? Ну вот! Опять я что-то не то ляпнул? Старался же, изо всех сил, говорить как можно вежливей, но, видимо снова, чем-то не угодил, этой невыносимо вредной женщине. Что я сделал не так? Не поздоровался, когда вошел? Странно это все как-то. Всего лишь один единственный шаг и такая мгновенная перемена в настроении! То ехидничала и усмехалась, руки в боки и вся такая из себя деловая. А тут вдруг, вскрикнула: " - Да что же это, Господи!", прикрыла правой ладонью рот, и смотрит большими глазами, в которых застыл испуг. Как будто, вместо меня, к ней в землянку приведение явилось."

Руки мои, сами собой опустились. Котелки жалобно звякнули.

- Что с вами, Лидия Ивановна? Каша кончилась? Ну и ладно, шут с ней, с кашей этой! Нашли из-за чего переживать. Перебьемся и так, как-нибудь.

Смотрю - у нее слезы, вот-вот брызнут из глаз. Совсем, видать, нервишки никудышные. Надо сматываться, пока не поздно, иначе, она сейчас совсем раскиснет. А потом, возьмет да и пожалуется начальству своему. Что вот, мол, приперлись, какие-то олухи посреди ночи. Напугали, чуть не до полусмерти, и все такое прочее. Нет уж, неприятности нам и даром не нужны!

Только я собрался "задний ход" включать, как эта странная тетенька, тычет в меня пальцем и дрожащим голосом, жалобно этак, спрашивает: