В становище на другой стороне ручья было ещё тише, лошадей утром угнали на пастбище, дети куда-то убежали всей толпой, а собаки лениво дремали на солнцепёке, высунув языки.

Неожиданно послышался далёкий гул, который вскоре превратился в топот сотен копыт. Улюлюкая и щёлкая бичами, пастухи загнали в загон новый конский табун и закрыли выход жердями.

- Пошли, на лошадей посмотрим, - растолкал я лежащего под кустом Смагу.

Глаза не успевали следить за множеством разномастных коней, теснившихся за изгородью, словно волны прокатывались по их спинам, заставляя двигаться то в одну, то в другую сторону. Преобладали гнедые и более тёмные, до вороной, масти, но хватало и рыжих, серых, саврасых3 и даже пегих лошадей.

Привыкнув к их перемещениям, я вскоре выделил из общей кучи могучего серого, с раскиданными по телу более тёмными пятнами, жеребца. Зубами, грудью и копытами тот отгонял ретивых соседей, сохраняя вокруг себя открытое пространство. Тёмный, почти чёрный чубчик над глазами и такие же уши делали выразительной горделивую посадку точёной головы на длинной шее, светло серая грива и длинный белый хвост дополняли общую картину. Я перестал обращать внимание на остальных лошадей, очарованный статью этого красавца.

К нам подошёл один из пастухов.

- Хороши кони, урус? - спросил он, улыбаясь и постукивая рукоятью свёрнутого бича по голенищу сапога.

- Хороши!.. - я согласно кивнул головой, затем решился. - Купить хочу. Вон того, серого в яблоках.

Увидев, куда показывает моя рука, степняк растерялся.

- Молодой, дикий совсем... Там лучше есть, давай покажу, - торопливо заговорил он, отворачивая глаза.

Но я уже сделал свой выбор.

- Нет, серого хочу.

Возле ворот загона на лошадей смотрела небольшая группа других степняков. Подбежав к ним, пастух что-то залопотал по своему, показывая на нас рукой. Скоро, заинтересовавшись, они двинулись в нашу сторону. Впереди шёл осанистый мужчина в богато убранной одежде, на голове красовалась круглая шапка из волчьего меха, на поясе висела кривая сабля. Его длинные седоватые усы свисали ниже подбородка, тёмные глаза под густыми бровями пытливо смотрели на меня.

"Хозяин табуна", - понял я.

Встав передо мной и засунув большие пальцы рук за пояс на животе, кочевник заговорил, тщательно подбирая слова:

- Конь, которого ты показал - пятилетка, дикий совсем. Его мои пастухи пытались объездить - не получилось, всех сбросил с себя. Коней хороших много - выбирай любого другого.

Даже смотреть на других я не хотел, перед глазами всё время возникал серый красавец. Вспомнились уроки дядьки Якуна, тренировки с кожаным мешком между колен.

- Я сам его объезжу, - сорвалось с языка.

"Ну и наглец же я", - мелькнула запоздалая мысль.

Смерив меня оценочным взглядом, степняк усмехнулся и, повернувшись к спутникам, отдал несколько приказаний на своём языке. Работники засуетились. Пока пастухи ловили и седлали жеребца, слуги застелили кошмами небольшой участок пригорка, принесли подушки для сидения и низенький столик с фруктами и напитками. Хозяин и несколько его спутников, разместившись за столиком, принялись азартно обсуждать предстоящую потеху. Шансы коня оценивались явно выше моих.

От главного становища прискакали три подростка, заинтересовавшись, они оставили лошадей слуге и присоединились к компании. Один из мальчишек, судя по одежде, был русичем, причём из княжеского рода, об этом говорила круглая меховая шапочка с верхом из алого сукна.

"Княжич Оскольд", - осенило меня.

Тем временем два коновода, придерживая крепко под уздцы, привели строптивого жеребца, который негодующе всхрапывал, косил налитым кровью глазом и угрожающе притоптывал задними копытами, подворачивая круп в мою сторону.

- Как зовут? - спросил я, пытаясь погладить коня по длинной шее. Резко дёрнувшись, тот вскинул голову и возмущённо заржал.

- Мануй, - коновод передал мне свою часть повода и отпрыгнул назад.

Скакун, почувствовав слабину, решил вырваться и слегка присел на задние ноги перед прыжком.

"Пора", - взлетев, как на тренировке, я опустился в седло и изо всей силы сжал ногами конские бока. Второй провожатый, отпустив удила, резво улепётывал к зрителям.

Прыжок у жеребца не получился, при попытке вскинуть круп, внутри что то утробно ёкнуло, и он беспомощно опустился на передние колени.

Пришлось слегка разжать стиснутые ноги.

Мануй поднялся, очумело мотая головой, и придя в себя, стал яростно взбрыкивать всем телом, стараясь сбросить ненавистного всадника. Мне вполне хватало силы в ногах, что бы держаться в седле, а вот конь всё больше впадал в неистовство. Он делал большие прыжки, высоко вскидывая заднюю часть, крутился на месте, а потом решил перекатиться через спину. Соскочив в последний миг на землю, я дождался, когда тот станет подниматься, и вновь запрыгнул в седло.

"Пора показать силу", - мои пятки глубоко воткнулись в подбрюшье жеребца. Встав на дыбы, упрямец обиженно заржал и помчался вперёд широкими махами, оставляя становище далеко за спиной. Усиливая нажим правой или левой ногой, я всё более уверенно заставлял его поворачивать в нужную сторону. Забытый повод волочился под копытами, мне с трудом удалось, держась одной рукой за гриву, ухватить его возле удил и остановить скачку.

Мокрые от пота конские бока медленно вздымались и опадали, с морды на землю падали хлопья пены, глаза косили в мою сторону с испугом и лёгким недоумением.

- Мануй, - я стал лёгкими касаниями поглаживать его горячую шею. - Хороший конь... Сильный, умный... Я не буду тебя обижать, мы станем друзьями.

Жеребец сначала вздрагивал от моих прикосновений, но потом успокоился, только уши чутко поворачивались на звук голоса. Мне показалось, что он смирился со своей участью. Спрыгнув с седла, я стал по-хозяйски осматривать его грудь и бока, ослабив повод.

Строптивец, выказывая свой норов, тут же цапнул меня зубами за плечо. Хорошо, что под полотняную сорочку была одета кольчуга, звенья которой лишь защемили кожу.

- Но, но! - я угрожающе помотал перед конской мордой концом повода. - Ещё раз попробуешь - накажу.

Виновато отвернув голову в сторону, Мануй переступил с ноги на ногу. Его карий глаз посматривал на меня уже не со страхом, а с лёгкой лукавинкой. Поправив и подтянув подпругу, я вновь запрыгнул в седло. Сообразительный конь тронулся с места, стоило мне лишь слегка прижать пятки, да и другие команды усваивал прямо на лету, не требуя понуканий. Больше всего меня радовало, как чутко он отзывается на работу ног, значит, во время боя можно обходиться без поводьев.

Признав моё старшинство, жеребец больше не пытался меня сбросить и всю обратную дорогу послушно переходил с шага на рысь, резко останавливался или пускался в галоп. Я даже рискнул пробежаться рядом с ним по траве, держась одной рукой за луку седла. Душа ликовала и пела, у меня появился новый друг, который станет моим верным спутником в странствиях.

Смага тоже радовался, как ребёнок, встречая меня у загона.

- Молодец! Показал степнякам, чего наши стоят.

Передав повод коноводу, я подошёл к хозяину табуна. Закинув руки за спину, тот задумчиво разглядывал носки своих сапог.

- Я проиграл спор, - хмуро сказал он, подняв голову. - Забирай коня так, без платы.

И с безразличным видом направился обратно к своим гостям, весело гомонящим у столика.

Что-то здесь было неправильно, обидно получить друга - как заклад, проигранный в чужом споре.

"Надо отдариться, но чем?" - ничего путного в голову не приходило. Внезапно рука наткнулась на кинжал, висевший на поясе. - "Обойдусь простым ножом, за такого коня ничего не жалко".

- Что ты делаешь? Он же целого табуна стоит, - зашипел сзади Смага, когда, отстегнув ножны, я стал догонять хозяина коня.

- Подожди, уважаемый!.. - слова словно сами слетали с языка. - Я не могу за так взять этого замечательного коня, или он ногу сломает, или я шею сверну. Прими от меня ответный дар.