- Где же он теперь? - поинтересовался я.

- В лесу прячется, ни дома, ни на заимке ему показываться нельзя. Услышав про поход в Хазарию, приободрился, и просит тебя, Путивой, замолвить словечко перед воеводой и гостями, что бы взяли с собой.

- Хорошо, я поговорю с ними, как раз собираюсь идти к Сувору, - мне было жалко своего друга, да и в дальней поездке хотелось бы видеть рядом близкого человека.

Обнадёженный Голик решил дожидаться вестей у себя дома.

У воеводы меня снова проводили в знакомую горницу, где хозяин и его гости обсуждали план предстоящего похода. Первым делом Нагиба хотел встретиться с ханом Алмушем в его ставке на Тясмине и заручиться от него рекомендательным письмом к хазарскому наместнику в Таврике. Дальше на поиски отправится небольшой отряд во главе с Истиславом и старшим дружинником Кудеяром, кроме них в состав отряда войду я и ещё четыре воина. Сам Нагиба ехать не может, ждут неотложные дела в Лтаве.

Самое время было рассказать о Смаге, чем я и воспользовался, немного повеселив собравшихся забавной историей. Такой шустрый и пронырливый человек, тем более лучший стрелок городка, вполне мог пригодиться в сложном деле, и, подумав, воевода с гостем приняли моё предложение.

- Пусть приходит ко мне на двор, в обиду не дам, - рассмеялся Сувор.

Истинную цель похода боярин Нагиба решил немного замаскировать, вряд ли тамошние правители, привыкшие к обману и коварству, поверят в поиски давно пропавшей девочки.

- Вы, братцы, в разговорах как бы недомолвками намекайте - мол, знатный боярин, овдовев, начал немного чудить, и послал племянника присмотреть для себя невесту из хорошего греческого, а, возможно, и какого другого рода. Якобы, говорить о сватовстве он пока не хочет, просто идут смотрины подходящих невест. А поиски племянницы - лишь удобный повод для поездки.

Я даже удивился в душе, настолько ловко всё обдумал боярин.

Дорога до летней стоянки хана Алмуша должна была составить несколько дней, припасы для похода и подарки для влиятельных людей пока везли на возке, дополнительных верховых и заводных лошадей Нагиба рассчитывал купить у угров.

На этом обсуждения закончились, и, отказавшись от обеда у воеводы, я отправился домой.

Думы о предстоящей поездке настолько увлекли меня, что я не сразу остановился, услышав своё имя.

- Путивой! - снова донеслось от ближайшей калитки.

Это оказалась Данута. В светлом летнике1 с вышивкой, с нарядной, повязанной высоко над грудью, запоной2, дочка дружинника показалась мне немного старше, чем во время катания на зимних горках. Её тонкие пальцы в волнении теребили перекинутую через плечо длинную косу.

- Я слышала, что ты уезжаешь в опасный поход? - спросила она, не поднимая глаз.

- Почему сразу опасный? - удивился я. - Просто деловая поездка с боярином в Таврику.

- Это тебе, - разжав руку, девчонка протянула мне окрашенную в зелёный цвет тесьму берегини с вышитыми поверх обережными рунами.

- Я не могу принять... - пытался я возразить, но девичий пальчик прижался к губам, не давая продолжать.

- Это ни к чему не обязывает, просто возвратись живым. Пусть она будет на тебе в трудные и опасные моменты. Я очень прошу.

Отвернувшись, Данута тут же юркнула к себе во двор, прикрыв калитку.

"И чего девчонка себе навоображала?" - думал я оставшуюся дорогу, хотя такое внимание приятно щекотало мужское самолюбие.

Передав Голику радостную весть для брата, остаток дня я посвятил подгонке снаряжения. Добрыня сидел во дворе на лавочке и с улыбкой наблюдал за моими мучениями.

Когда я закрепил на спине поверх кольчуги перевязь с мечами, на груди - ножны с метательными ножами, на пояс с левой стороны повесил небольшой топорик и кинжал, с правой - две сулицы, одел на голову шлем и взял в руки щит, то сам себе показался скоморохом, вырядившимся для шутовского боя. Такой наряд подходил воину перед началом смертельной схватки, но не во время похода по мирным местам.

Мне пришлось отложить в сторону щит и отстегнуть сулицы, но спокойствия это не прибавило, всё равно наряд казался каким-то потешным. Возможно, верхом на коне я смотрелся бы солиднее, но до стойбища угров было пока далеко. Подумав, я снял с себя метательные ножи, а затем и перевязь с клинками.

- Одень сверху на кольчугу длинную лёгкую сорочку, - посоветовал вдруг Добрыня.

Послушавшись совета, я сразу почувствовал себя увереннее, да и потом, подумав, из всего оружия решил оставить на виду лишь один из мечей и кинжал, разместив их на поясе. Даже шлем, поколебавшись, всё же убрал в мешок, а волосы просто закрепил подаренной тесьмой. Делать нечего, придётся тащить снаряжение, одежду, оружие и припасы в мешке за спиной.

К концу сборов старый кузнец принёс и вручил мне увесистый кошель с монетами.

- В долгом путешествии может случиться всякое, я уж не говорю про покупку лошадей и еды, но ведь и сами поиски могут затянуться. Поэтому деньги - вещь необходимая.

Понимая его правоту, я со вздохом уложил кошель на дно мешка, завершив укладку.

Последний мой вечер выдался удивительно тихим и приятным. Нахлеставшись вениками до одури, ведь неизвестно, когда ещё доведётся попариться всласть, я сидел на крылечке бани, слушая звуки успокаивающегося селения. Коровы и козы уже вернулись с пастбища и, подоенные, молчаливо жевали свою жвачку в стайках, перестав докучать призывным мычанием и блеяньем. Вдалеке квакали лягушки, из подросшей травы вдоль забора доносился стрёкот кузнечиков, иногда перекрываемый громким писком надоедливого комара. Лишь лениво взбрехивающие в разных концах городка собаки время от времени нарушали вечерний покой. Возле дома старосты девки и молодухи устроили посиделки, и оттуда доносились слабые отголоски смеха. Они пока ещё только распевались, то одна, то другая женщина начинала песню, но не получив поддержки от подруг, вскоре замолкала.

Мне предстояла поездка в дальние незнакомые края, а это одновременно и радовало, и немного страшило. Когда доведётся вернуться в эту мирную тишину?

- Путяй, вечерять пора, - донёсся со двора голос Добрыни.

"Пусть будет - что будет, а там жизнь всё расставит по своим местам".

На прощальный ужин старик выставил братину с хмельным мёдом, что немного сгладило грусть от разлуки. Мы успели восславить богов, помянуть предков и даже спеть пару песен, прежде чем она опустела.

Когда утром я пришёл на двор воеводы, меня встретил весёлый и довольный Смага.

- Здрав будь, Путяй, - хлопнул он меня по плечу. - Вместе поедем в Хазарию, на мир посмотрим, себя покажем.

Сын углежога радовался, как кот при виде горшочка со сметаной. Ненавистная женитьба пока откладывалась, впереди ждали новые дороги, встречи и приключения.

Вокруг кипела суета, бегали люди, воины седлали коней, заканчивались последние приготовления к отъезду. Мой друг успел освоиться в этой толчее, со всеми познакомиться, и сразу повёл меня к стоящему в стороне возку. Коренастый седоватый дружинник как раз заканчивал запрягать к нему двух смирных лошадок. Буслай, так звали возчика, кивком головы разрешил уложить мешок с оружием и прочим скарбом на дно повозки, чему я очень обрадовался. Теперь не придётся тащить тяжёлый груз на плечах.

Вскоре сборы закончились, и наш отряд, возглавляемый Сувором, Нагибой и Истиславом, выехал за ворота. Мы со Смагой шли следом за возком, а впереди и позади нас двигались конные дружинники. Детвора, а кое-где и взрослые жители выходили из дворов, провожая нас в путь. Возле знакомой калитки я заметил Дануту, прощаясь, она помахала рукой и затем долго смотрела вслед.

На плотине возле пруда дорогу перегородила толпа горожан, впереди стояли староста Липок и углежог Бонята. Заметив отца, мой проказливый друг сразу спрятался за спинами лошадей.

- Что случилось? - спросил Сувор, остановившись перед людьми.

- Отдай сына, воевода, - угрюмо пробасил Бонята.

- Нет, - резко ответил боярин, сдерживая поводьями разгорячённого коня.