- Будем меч ковать? - радостно спросил я старика.

- Не отпускать же тебя безоружным, - проворчал тот в бороду.

Праздничное безделье мне уже порядком надоело, а руки соскучились по труду. Закопав отобранные мастером куски металла в самый жар, я стал качать меха, изредка поливая угли водой, что бы сверху образовалась сплошная корочка. Когда кузнец закончил осмотр и убрал лишние заготовки обратно на полки, железо в горне успело раскалиться докрасна. Дальше мы стали орудовать вдвоём, я вооружился большим молотом, а Добрыня, удерживая одной рукой с помощью клещей горячие болванки на наковальне, второй рукой руководил моими действиями, по мере необходимости меняя рабочий молоток с раскаточной головкой на гладилку, пробойник или зубило.

Привычная и знакомая работа почти не утомляла, основное неудобство причиняли бегущие по телу ручейки пота. За день мне пришлось несколько раз снимать кольчугу и выкручивать насухо нижнюю рубашку. К счастью, через несколько дней я настолько свыкся с тяжестью брони на плечах, что без неё чувствовал себя раздетым, да и потеть стал намного меньше.

После праздников мои друзья уехали на заготовку леса, по дому хлопотали, варили еду и стирали бельё по очереди тётка Зарина или бабка Лагута, и нас со стариком ничто не отвлекало от работы в кузнице.

Вначале из трёх кусков разного по крепости оцела мы выковали по четыре прутка толщиной чуть тоньше мизинца и длиной с локоть. Зажав в тисках концы трёх разогретых прутков ( в середине из более мягкого железа), я скручивал из них жгут, и так четыре раза. Из полученных косичек мы выковали по пластине харалуга - заготовки сразу для двух мечей. На лезвия для клинков мастер решил использовать когда то купленный у заезжих купцов качественный уклад. Пришлось повозиться, вырубая и выковывая из него узкие полоски с клиновидным краем.

Дальше предстояло самое главное - сварить все части в единое целое так, чтобы в металле не осталось никаких пустот и трещин.

Основу для первого меча, слоёный пирог из двух пластин харалуга и вставленную между ними полоску мягкого железа, Добрыня собирал и ковал сам, вооружившись малым молотом и не давая металлу сильно остывать. Сварку заготовок для второго меча он доверил мне и даже не стал проверять, прекрасно понимая, что в таком важном деле я не позволю себе оплошность. Затем мы в четыре руки приварили к торцам будущих мечей лезвия из уклада.

Самый волнующий миг для меня, это когда неказистый с виду железный брусок начинает приобретать контуры будущего изделия. Я размеренно бью молотом по бойку молотка, мастер между ударами успевает переставить его на нужное место, раскалённый металл послушно сминается и растягивается в сужающуюся к концу ленту.

- Бум! - глухо отдаётся удар молота.

- Бам! - весело откликается на него молоток.

Такая звонкая перекличка иногда превращается в протяжную мелодию, милую моему сердцу.

Оба меча мы ковали на одном дыхании, прерываясь только для замены остывшего бруска и для подкачки мехов. Наконец, лезвия вытянуты на нужную длину, и для завершения работы нам осталось проковать только черенки рукояток. Внимательно проверив прямизну полученных клинков, Добрыня бережно уложил их в горячий горн, что бы там они медленно остывали всю ночь.

Следующие несколько дней нам пришлось посвятить их обработке уже без нагрева. Закрепив лезвие плашмя на верстаке, мы убирали неровности и придавали ему нужную форму сначала грубым напильником, потом мелким, строгали долы4 и уже в конце обтачивали на камне. Теперь снова потребовался отжиг5 изделий, для чего их медленно нагрели до ярко-красного цвета и оставили в горне на всю ночь.

Перед закалкой мечей я потратил полдня на наведение порядка в кузнице, вычистил топку, натаскал чистой воды в большую бочку и заполнил заранее купленным топлёным свиным салом высокий длинный кожаный мешок в виде круглого чулка, подвешенного у стены.

Начиная таинство, старый мастер, обряженный в нарядную вышитую рубаху, творогом воздал требу Сварогу и разжёг огонь. Когда угли разгорелись, он уложил в них подготовленные клинки и стал медленно греть металл, помогая себе мехами. Спешить было нельзя, и только после полудня мечи приобрели ярко-красный, почти оранжевый цвет.

Пора! Ухватив первый клинок за черенок, Добрыня резко опустил его вертикально в родниковую воду, два раза выкрикнул: - Хвала Сварогу! - затем выдернул из бочки, до рукояти погрузил в сало и застыл неподвижно. Сало кипело и бурлило, заполняя кузницу неприятным запахом.

Запоминая действия учителя, я стал медленно считать про себя и дошёл примерно до трёхсот. Встрепенувшись, мастер выдернул меч из мешка и перенёс обратно в топку горна для отпуска.

Он осторожно перемещал лезвие над углями, добиваясь, чтобы оно прогрелось не одинаково по всей длине, а в строгой последовательности, помогая себе раскалённым концом железного прутка. Середину кузнец нагрел до фиолетового цвета, остриё - до синего, а оба лезвия и примыкающую к черенку часть постарался оставить жёлтыми. Убедившись, что всё сделал правильно, он снова ухватил клинок за рукоять и опустил вертикально в бочку с водой, давая остыть до конца. Затем повторил закалку и отпуск для второго изделия. Я старательно запоминал последовательность его действий.

Готовые мечи Добрыня взял в руки и, присев на лавочку, стал тщательно их осматривать и простукивать друг об друга, проверяя качество работы, а в завершение, вскочил на ноги и сделал несколько приёмов, отмахиваясь от невидимого противника.

- Добрые мечи, будут тебе по руке, - удовлетворённо сказал он, повернувшись ко мне и весь как-то посветлев лицом. - Огниво6 и яблоки7 для них я выкую завтра, а вот всю остальную доводку придётся делать тебе самому.

Низко поклонившись мастеру, я принял из его рук драгоценные клинки.

- Не меня - Сварога благодари, - отмахнулся учитель от моих признательных слов.

Освещённое слабыми бликами пламени из топки суровое лицо бога казалось живым, и даже глаза смотрели с задорным прищуром.

- Благодарю тебя, Отец-прародитель, - став на колено, я преклонил голову перед изваянием. - Я оправдаю твоё доверие.

Тренировки и напряжённая работа от темна до темна занимали всё моё время и мысли, и теперь, выйдя из кузницы во двор, я удивился. Весна полностью вошла в свою силу, снег везде растаял, и обнажённая земля стремительно подсыхала под яростными лучами солнца, на околицах и пригорках зеленела свежая травка, а далёкие кроны деревьев потемнели от набухающих почек.

Протопив баньку и напарившись всласть, мы с мастером сидели на крыльце, любуясь на закат. Солнце уходило за кромку леса, окрашивая редкие облака в розовый цвет, испарения от нагретой земли слегка туманили отдалённые предметы, тёплый ветер нёс с собой запах свежей зелени и берёзового сока.

- Деда, а зачем мы так торопились? - задал я мучивший меня вопрос.

- Спешу до отъезда научить тебя ковать настоящий харалуг, - пояснил старик.

- Но мы ведь сделали два меча, я запомнил и могу повторить.

- Харалуг харалугу рознь, твои клинки получились неплохие, но им ох, как далеко до настоящего харалужного меча, которыми славились старые мастера, такие, как мой наставник Славута. Время ещё есть, буду учить тебя всему, что знаю сам. Мало ли что в дороге может случиться, сколько времени пройдёт, вдруг, вернувшись, не застанешь меня живым. Тебе, моему последнему ученику, хочу передать секреты нашего мастерства, а не уносить с собой в могилу. Там, за рекой Смородиной, найдутся умельцы ловчее меня, - усмехнулся Добрыня.

- Ты же молодой совсем, ещё лет сто проживёшь, - пряча повлажневшие глаза, я обнял старика рукой и склонил голову на его плечо. - Свои внуки скоро подрастут, и моих сыновей обучать будешь. Вон, даже сейчас мой братишка Ждан просится к тебе на учёбу.

В далёкой канаве громко заквакали лягушки, разрушая наступившую тишину.

- У мастера Славуты кроме меня был ещё один ученик, мальчишка-сирота из рода жёлтой цапли по имени Белота, - начал вдруг рассказывать старый кузнец. - Шесть лет мы с ним вместе постигали науку, жили и работали заодно, и стали, ну просто не разлей вода. За друг дружку готовы были и в огонь, и в воду. Хорошие были времена...